- Задача наша простая, - говорил командир перед вылетом. - Будем охранять Дорогу жизни. Чтобы ни один фашистский самолет не прорвался. С истребителями сопровождения в бой по возможности не ввязываться: наше дело - "юнкерсы", их будем бить. Истребителями займутся другие.
Через полчаса группа капитана Осадчего в составе четырех "ястребков" была в воздухе.
...К Ладоге истребители подошли в районе Кобоны. Отсюда начиналась знаменитая Дорога жизни. Василий увидел ее сразу: с берега на лед одна за другой съезжали тяжело груженные автомашины и вереницей двигались в сторону противоположного берега. Их неровная, извилистая цепочка с высоты казалась затейливым ожерельем, протянувшимся от Кобоны до самого горизонта.
Едва "ястребки" сделали круг над дорогой, вдали показались фашистские бомбардировщики. "Юнкерсы" шли четким и плотным строем.
- Все атакуем ведущего! - раздался в наушниках голос командира. Внимательно следите за мной, не зевайте...
Используя преимущество в высоте, Осадчий направил свой "ястребок" на ведущего.
Василий не отрываясь следовал за комэском. Секунда, вторая, третья, и он совсем близко увидел серый с черным крестом сигарообразный фюзеляж "юнкерса". Прильнув к прицелу, поймал флагмана в перекрестие и со всей силой нажал на гашетку пулеметов. Сержант не запомнил, сколько времени вел огонь, но зато ясно видел, как десятки огненных стрел вонзились в машину вражеского флагмана. Опомнился лишь на развороте, когда комэск повел группу во вторую атаку. Теперь строй "юнкерсов" смешался. Ведущего на месте не было. "Где же он?" - подумал Василий и стал осматриваться. Фашистский флагман резко снижался, скользя на правое крыло. За ним причудливо закручивался дымный след.
После второй атаки "ястребков" строй "юнкерсов" окончательно нарушился. Беспорядочно сбрасывая бомбы, они разворачивались и, прибавив скорость, уходили.
Наши "ястребки" возвратились домой без потерь. Комэск был доволен: новички в первом бою не оплошали. И хотя сбили всего-навсего один "Юнкерс", зато ни одна бомба не упала на Дорогу жизни.
После приземления командир поздравил летчиков с победой.
- А вас, сержант, - обратился он к Томарову, - поздравляю вдвойне: с первым боевым вылетом и первой победой.
Василий смутился и как-то неуверенно сказал:
- С победой? А разве и я...
- Конечно, и ты, - подбодрил его комэск. - По флагману все ударили здорово. Хо-о-ро-о-шо ударили! Ты что не стрелял?
Василий смутился еще больше.
- Ого, не стрелял, - поддержал комэска один из летчиков. - Саданул ему в самое чрево! - А потом, подойдя к Василию, вполголоса сказал ему:
- Ну, даешь! Смотрю, уж и "юнкерсов" проскочили, а ты все садишь и садишь... Не тушуйся: в бою и не такое бывает. А своему первому ты сполна выдал. Можешь мне поверить.
Комэск еще несколько раз брал Василия на задания, но молодой летчик догадывался, что капитан все же щадит его, и очень тяжело переживал это.
- Дорогой юноша, зря себя терзаешь, - наставительно говорил капитан сержанту, когда тот обращался к нему с просьбой взять его на особенно трудное задание, - не торопись, всему свое время. Я сказал, что воевать научишься. Вот и учись потихоньку.
Но фронтовые университеты молодому летчику пришлось продолжать не в авиации, а в пехоте.
...Шли первые дни нового, 1943 года. Волховский фронт готовился к прорыву блокады Ленинграда. Молодых летчиков-сержантов временно откомандировали в 8-ю армию. Там Томарову дали направление в 14-ю отдельную стрелковую бригаду, входившую в войска ударной группы.
В штабе бригады его определили в минометный дивизион.
- Так, значит, летчик? - переспросил Василия командир дивизиона капитан Апальков.
- Летчик, товарищ капитан.
- Не унывай, сержант. Временное это дело. Немыслимо летчиков в пехоте держать. Вот будет самолетов поболе, и заберут снова в авиацию... А пока определю-ка я тебя к разведчикам. Это дело будет тебе, пожалуй, поближе.
Так стал Василий Томаров разведчиком минометного дивизиона.
После прорыва блокады Ленинграда он участвовал в боях за Синявинские высоты, а затем в жестоком, затяжном и кровопролитном февральско-мартовском сражении за расширение коридора в направлении на Мгу - Тосно. В апреле и мае обеспечивал "работу" знаменитой "мельницы" - так кем-то в шутку, но очень метко был назван разработанный штабом Волховского фронта план длительного артиллерийско-авиационного наступления наших войск в условиях собственной и вражеской стабильной обороны.
Минометный дивизион бригады принимал самое непосредственное и активное участие в осуществлении этого плана.
Командующий Волховским фронтом Маршал Советского Союза К. А. Мерецков впоследствии писал в своей книге "На службе народу", что в течение двух месяцев неумолимые и беспощадные жернова фронтовой "мельницы" перемалывали войска противника, особенно его резервы, и что пленные фашистские офицеры сообщали в то время о разброде в штабе 18-й армии, о постоянных жалобах ее полевых командиров на "бездонную мгинскую бочку".
За активное участие в операции "мельница" сержант Томаров в конце мая был награжден медалью "За боевые заслуги". Вскоре партийная организация дивизиона приняла его кандидатом в члены партии.
- Молодец! На "мельнице" хорошо поработал, - пошутил заместитель командира по политчасти лейтенант Гуров, поздравляя Василия.
Но не зря говорят, что радость и беда всегда рядом ходят. В эти дни Василий получил из дома письмо. В нем сообщалось, что в боях с фашистами погибли отец и брат. Тяжело переживал он горестную весть. Сердце его словно окаменело от горя.
Прошло несколько дней. Сержант по-прежнему ходил мрачный и неразговорчивый, что несвойственно было его веселому и общительному характеру. Поэтому, когда командир вызвал его к себе, то прежде всего сказал ему:
- Ну-ка, приободрись, Томаров! Знаю о твоем горе, поэтому хочу тебя немного порадовать. Получен приказ немедленно откомандировать всех летчиков из наземных частей обратно в авиацию.
- Не может быть! - растерянно сказал Василии.
- Это так, сержант! - подтвердил капитан Апальков. - Я говорил, что придет время и всех летчиков вернут в авиацию? Говорил. Вот оно и пришло. Жаль отпускать: разведчик ты - что надо. Да грешно держать летчика в пехоте... Давай, орел, лети! - сказал командир на прощанье и легонько подтолкнул Томарова к выходу.
После двухмесячного переучивания на самолете Ил-2 младший лейтенант Василий Томаров вместе со своими товарищами Фроловым и Давыдовым прибыл на Волховский фронт в штаб 14-й воздушной армии. Летчиков направили в 872-й штурмовой авиаполк.
Полк располагался в небольшой деревушке. За ней начинался молодой сосняк, за которым раскинулось достаточно широкое и ровное поле, по краям заросшее ольшаником и расцвеченное большими полянами иван-чая и белой ромашки. Оно протянулось от края леса до крутого обрыва. Это и был аэродром. Внизу, за обрывом, была еще одна деревня.
"Ну и ну! - подумал про себя Василий. - Чуть мазанешь на взлете или при посадке - и поминай как звали, под обрыв и на деревню".
- Что, не приглянулся наш аэродром? - спросил его лейтенант Федяков, которому командир поручил познакомить новых летчиков с аэродромом.
- Да нет, - смутившись, ответил Василий. - Вот обрыв, правда, - штука неприятная.
Приучать новых летчиков к полетам командир полка подполковник Кузнецов начал сразу. На следующий день после прибытия он спросил Томарова:
- Аэродром осмотрели?
- Осмотрел, - ответил Василий.
- Небось, сердце у обрыва екнуло?
- Было дело.
- Ничего, обрыва не бойтесь: для взлета и посадки метров вполне хватает... Если, конечно, их не транжирить.
- Это я понял, когда прикидывал.
- Ну вот и хорошо! Вот и ладненько! Значит, завтра и слетаете. Самостоятельно?! - в упор, внимательно, испытующе глядя в глаза Василия, не то спросил, не то приказал командир, а потом, выждав с полминуты, спросил: - А может на "спарке", с комэском?