Они присели на скамейку около врытой в землю бочки с водой. Закурили, не торопясь сделали по нескольку затяжек, помолчали немного, затем молодой летчик поведал командиру о своей жизни. Рассказал о родном селе, что раскинулось по живописным берегам реки Прони на Рязанщине, о том, как пас скот у кулаков, как, с трудом ворочая тяжелую двухсошниковую соху своими еще не окрепшими мальчишечьими руками, плакал горькими слезами от недетской усталости.
Майор Горохов слушал, курил, покачивал головой.
- Да, видать, жизнь у вас сладкой не была.
- Когда сравнялось шестнадцать, - продолжал Арчаков, - ушел в отхожие промыслы с артелью стекольщиков. Исходил всю Рязанскую, Тульскую и Московскую земли. Потом надоело это бродяжничество, поступил в ФЗУ. Учился на строителя. А тут у нас открыли аэроклуб. Заинтересовался авиацией. Приняли. Учился охотно. Все мне нравилось: и самолеты, и аэродром, и книги по авиации, и полеты, особенно когда сам стал летать. Все выходило вроде бы хорошо, и жизнь моя совсем повеселела. Окончил аэроклуб, - оставили работать инструктором. "Ну, - думаю про себя, - силен ты, Колька, не только на земле, но и в воздухе". Это, значит, заносить меня стало. И занесло - не удержался в аэроклубе.
- Что ж так?
- На речном пляже загорающих разогнал: пикировал на них и на бреющем колесами траву стриг. Выгнали из аэроклуба, товарищ майор.
- И правильно сделали.
- Конечно. Хорошо еще, что под суд не отдали.
- Самокритичен. Ну, а как же дальше?
- Пошел на хозяйственную работу. И здесь вроде бы дела пошли: был сначала заведующим столовой, потом директором районного ресторана. Понравилось. Отслужил в армии и опять в ресторан. Так и держался за директорский стул.
- И долго восседал на нем? - спросил, улыбаясь, командир.
- До самой войны. Как началась она, всю душу во мне перевернуло: добровольно пошел на фронт, рядовым. К тому времени мне уже стукнуло двадцать восемь... В армии дела у меня тоже пошли. Поручили вести политработу среди солдат. Вскоре послали в полковую школу пропагандистов. Там вступил в партию, а в ноябре сорок второго направили в Московское военно-политическое училище. Учился усердно. После окончания училища назначили замполитом. В феврале сорок третьего это было. Наша противотанковая батарея находилась тогда на Ленинградском фронте в районе Красного Бора.
- А как же авиация? - спросил командир. - Как удалось вернуться?
- Мечтал летать. Даже когда в ресторане директорствовал. Как увижу в небе самолет, сердце замирает. Уже тогда пытался вернуться, но не получилось. А когда война началась, писал в разные инстанции, просил перевести в авиацию - отказывали. Написал наркому обороны...
- Молодец, хвалю.
- В июне этого года откомандировали в запасной учебно-тренировочный полк. Научился летать на штурмовиках и вот - к вам. Теперь в авиации навсегда.
- Ну, что ж повоюем. Пойдете в первую эскадрилью. Там боевые толковые летчики.
- Есть, в первую эскадрилью! - радостно ответил Арчаков.
Так стал Николай Арчаков летчиком-штурмовиком.
Огонь по батареям
Январь 1944 года. Под Ленинградом шли бои местного значения. Ленинградский и Волховский фронты готовились к решающему сражению за окончательное освобождение города от вражеской блокады. Войска получали пополнение, новое вооружение и технику, занимались боевой подготовкой. Все говорило о том, что наступление приближается.
И вот наступило утро 14 января. После мощной артиллерийской подготовки с Ораниенбаумского плацдарма перешла в наступление 2-я ударная армия, потом ударила по врагу 59-я армия Волховского фронта, а на следующий день из района Пулкова пошла вперед 42-я армия. Войска Ленинградского и Волховского фронтов начали операцию по полному снятию вражеской блокады города.
277-я штурмовая авиационная дивизия полковника Ф. С. Хатминского тремя группами поддерживала 42-ю армию. На пятый день наступления 48 ее самолетов штурмовали передний край противника. В составе одной из этих групп был и Николай Арчаков.
...18 января. Вздымая снежные вихри, в небо поднялась четверка "илов". Вел ее лейтенант Алцыбеев. Группе было приказано атаковать артиллерийские батареи врага, обстреливающие расположение наших боевых частей.
Штурмовики шли плотным строем "клин". Николай Арчаков видел покачивающиеся самолеты боевых друзей, серебристые сигары реактивных снарядов, подвешенных под крыльями, черные болванки фугасных "соток", прижатых к фюзеляжам, и восхищенно думал: "А что? Мощная огневая сила прет... Дадим жару фашистам!"
- Внимание! Впереди линия фронта, - услышал он спокойный и уверенный голос Алцыбеева.
Прошло не более 10 секунд, и Арчаков убедился, что команда "внимание", поданная ведущим, была очень своевременной. Он увидел, что справа прямо на них фронтальным строем мчалась четверка вражеских истребителей. Раздался голос Алцыбеева:
- Орлы! Орлы! Справа "фоккеры". Приготовиться к отражению атаки!
Фашистские истребители "Фокке-Вульф-190" с ходу атаковали штурмовики. Свой первый удар они направили на самолет Алцыбеева. Но и ведущий не дремал. Арчаков увидел, как его самолет осветился ярким пламенем: это сорвались с направляющих полозьев реактивные снаряды, выпущенные Алцыбеевым по атакующим, его "фоккерам". Только не попал в цель ведущий. Прочертив дымную линию, снаряды прошли ниже Строя вражеских истребителей и погасли.
- Промазал! - огорченно сказал Арчаков и в тот же миг увидел, как трассирующая пулеметная очередь одного из "фоккеров" впилась в самолет Алцыбеева. Броня, прикрывающая мотор, видимо, не выдержала, и он запарил.
- Арчаков! - вызвал Николая по радио Алцыбеев. - Я подбит. Придется возвращаться. Командуйте группой! Надо отбиться!
- Ясно, товарищ командир. Группа, слушай мою команду! - решительно сказал Арчаков. - Всем встать в оборонительный круг. Прикрыть самолет командира!
Штурмовики быстро построили в воздухе оборонительное "кольцо". Теперь подбитый самолет Алцыбеева был надежно прикрыт его боевыми друзьями. "Фоккеры" несколько раз пытались атаковать "илы" то снизу, то сверху, но безуспешно. Наткнувшись на дружный заградительный огонь пулеметов воздушных стрелков, они отвалили и, покрутившись еще немного поодаль, покинули поле боя.
Воспользовавшись этим, Алцыбеев вышел из круга и со словами: "Ухожу на базу" - стал разворачивать свой "ил".
- Теперь вперед! - скомандовал Николай. - Задание должно быть выполнено.
Он точно вывел группу в район размещения артиллерийских позиций врага. Внизу загрохотали выстрелы зениток. Но фашистские зенитчики опоздали: штурмовики уже пикировали на цель.
- Бомбами по фашистам! Серийно! - командовал Арчаков по радио. Было видно, как на фашистских батареях рвались фугаски. Вместе со столбами огня, дыма, земли и снега эти взрывы вздымали вверх, а затем расшвыривали вокруг обломки тягачей и пушек, снарядных ящиков и повозок.
В результате вылета тройка "илов" подавила огонь двух артиллерийских батарей и уничтожила около пятидесяти вражеских солдат.
В тот памятный день Николай Арчаков трижды поднимался во фронтовое небо.
Вот что писала 19 января 1944 года ежедневная красноармейская газета 13-й воздушной армии "Боевая тревога": "Хорошо действовала четверка "илов" под командованием лейтенанта Панкратова. Летчики этой группы Арчаков, Горелышев и Десятков трижды атаковали скопление живой силы противника, каждый раз снижаясь до бреющего. При отходе от цели на штурмовики напали восемь Ме-109. Умело взаимодействуя огнем, летчики отразили атаку неприятеля".
В ходе решающего январско-февральского наступления войск Ленинградского и Волховского фронтов летчики 999-го штурмового авиаполка с каждым днем наращивали силу своих ударов по врагу. И в составе штурмующих групп полка неизменно был Николай Арчаков.
Над Нарвским плацдармом
Наши войска с боями вышли к реке Нарве почти на всем ее протяжении.
Правда, фашистам удалось удержать часть восточного берега перед мостом у города Нарвы. Наши передовые подразделения в двух местах форсировали Нарву и вели тяжелые бои. Летчики уже не раз вылетали на штурмовку вражеских войск, предпринимавших отчаянные попытки удержать свои оборонительные позиции у Нарвы.
Об этих вылетах и шла речь, когда в землянку вошел взволнованный механик самолета Арчакова старшина Петр Чепурных. В его руках была газета.
- Вот, смотрите, опять про нас в "Боевой тревоге" написано, - сказал он, разворачивая газету.
- Если хорошее пишут, то читай, да погромче, - попросил Арчаков.
- А если плохое, то можешь читать про себя, потерпим, - в тон Арчакову сказал кто-то из летчиков.
- Хорошее, хорошее, - ответил торопливо Чепурных, - про наш экипаж. "Надежный щит", - прочитал он заголовок и стал читать дальше: