Если попали в беду, если устали, если вам холодно или вы хотите есть… Если вам просто нужна помощь, запомните эту фразу: «Легкого пути вашим фургонам». Люди в бродячих цирках не всегда кажутся дружелюбными, но они не отказывают, если ты попал в беду. На дороге так не поступают. Даже с чужаками.
Лес все еще оставался голым, почки только-только начали набухать, наконец-то пробуждаясь от спячки. Под ногами пышным слоем лежали бурые прошлогодние листья, а также множество веток. От маленьких, толщиной в пальчик младенца, до мощных крепких чудовищных суков, способных прихлопнуть человека, если упадут ему на голову.
Ветви сорвал недавний шквалистый ветер. Путники здорово натерпелись от него и лишь чудом не пострадали в сердце разыгравшегося ненастья.
Птицы уже начинали вить новые гнезда, приветствуя внезапную весну, до календарного начала которой было еще довольно далеко. Лавиани даже подумала, что неплохо бы поторопить события, и тогда можно поживиться яйцами. Она соскучилась по нормальной еде, последние полторы недели им пришлось идти бесконечными и совершенно пустыми равнинам, на которых жили лишь облака да ветер.
Найти грибы тоже не представлялось возможным, еще слишком рано для них, и это, конечно, достойно сожаления. Ей бы пригодилась парочка, чтобы закончить снадобье. А так пришлось довольствоваться почками волчеягодника и корой мирзинолистной ивы.
– Ну хоть что-то, рыба полосатая, – пробормотала сойка, убирая найденное в сумку.
Позади хрустнула ветка, и она резко обернулась, одновременно нащупывая рукоятку ножа. Но это был лишь Мильвио.
– Что ты делаешь так далеко от лагеря, Фламинго?
– Ищу тебя, сиора. Шерон беспокоилась, и я решил убедиться, что с тобой все в порядке.
Его щеки и подбородок давно скрывала длинная щетина, такая светлая, что глаза южанина стали ярче, чем прежде. Бриться он явно не собирался, в отличие от того же Тэо, который каждые два дня старательно скоблил кожу одолженным треттинцем кинжалом.
– Думаю, если наш прекрасный некромант попросила бы тебя достать меня с той стороны, ты бы и это сделал.
– Ради нее – все что угодно, – серьезно согласился тот.
– Даже печально, что она этого не знает.
– Ты так в этом уверена? – Он улыбался открыто и дружелюбно. – Считаешь ее глупее себя?
– Что ты, мальчик. Шаутты с тобой. Шерон умница. Но иногда очевидные вещи бросаются в глаза лишь тем, кто смотрит со стороны. Открой мне тайну, когда она тебе понравилась? – Увидев, что тот лишь приподнял брови, показывая, что ее вопрос не слишком уместен, махнула рукой. – Ладно. Можешь и не отвечать. Мне до этого нет никакого дела. Ты куда?
– Назад. Я убедился, что тебя не съели волки, сиора, и, судя по всему, моя помощь тебе не очень нужна.
– Я уже закончила. Пойдем.
Возвращались они вместе, больше не произнеся ни слова. Ей это нравилось в Мильвио. Он мог молчать часами, не лезть к ней в душу, лишь наблюдать за ней, да и то ненавязчиво. Не вызывая раздражения, в отличие от Тэо. Впрочем, Лавиани признавала, что ее раздражают отнюдь не взгляды, а природа той силы, что живет в Пружине. Силы, которая противна ее таланту.
Шерон и Тэо они нашли в маленьком лагере, возле уже потушенного огня, с собранными вещами. Те беседовали о природе магии, что, на их взгляд, была у великих волшебников.
– У каждого свои особенности, – услышала Лавиани красивый голос акробата. – Арила могла управлять пчелами, Войс – ветром, Лавьенда отлично ладила с водой, Гвинт – с животными.
– А Тион? – полюбопытствовала Шерон. – Насколько я помню, он был лучшим в азартных играх.
– Вряд ли это связано с магией. – Тэо кивнул подошедшим спутникам. – Действительно, говорят, что Тион был способен обыграть в карты или кости даже шаутта, несмотря на коварство этого племени. И у него был волшебный веер.
– Веер создал для него Войс, – не согласилась указывающая. – В этом нет заслуги Тиона.
– Про это я не слышала, – сказала Лавиани. – Тот самый веер, что помогал ему в сражениях с шауттами, создал мальчишка?
– Войс любил ветер, а ветер любил этого ученика Скованного. Во время Войны Гнева Войс направил ветер, призванный с помощью магии той стороны, на армии Алагории, выступившие в союзе с противником.
– И что случилось? – полюбопытствовала сойка.
– Ничего хорошего, – мрачно ответила Шерон. – Черный вихрь снял плоть с их черепов, выел глаза.
– Неплохое оружие.
– Плохое, – не согласился Мильвио. – Это как меч, который тебе не подчиняется. Потому что Войс потерял над ним контроль. Магический ветер не исчез, а пронесся по миру и теперь все еще среди нас.
– Ты о Северном и Южном смерче? – догадалась Лавиани. – Разве они не последствия Катаклизма?
– Кто-то говорит так, кто-то иначе. Все зависит от того, какую историческую книгу ты прочитал раньше.
Они вышли на лесную тропу, миновали несколько залитых солнцем прогалин, приветствуя новый день, обещавший быть чудесным.
– И где правда?
– Правда? Правда, сиора, вещь довольно хрупкая. Стоит ее чуть исказить и чуть переврать, и нам, потомкам, остаются лишь размышления да теории о прошлом. Понимай ее как хочешь.
– Ты уверен, что жизнь бродяги и фехтовальщика это твое, Фламинго? В Каренском университете всегда нужны ученые мужи, говорящие загадочными фразами, которые не объясняют ничего, но показывают профанам, как умны их учителя.
– Я очень удивлюсь, если ты была в Каренском университете.
– Была, – с вызовом ответила сойка, вспоминая свои двадцать пять лет и ту безумную ночь с беготней по скользким во время дождя крышам главного корпуса.
Шерон даже остановилась и заглянула ей в глаза:
– Только не говори, что сойки проходят обучение в лучшем учебном заведении нашего мира.
– Не скажу. Хотя такой соблазн был, не скрою. Ты так доверчива, что порой очень хочется пошутить. Я была там по делам.
Все тактично не стали задавать вопросы, какие дела могли быть у убийцы Ночного Клана. Совершенно очевидно, что приезжала она туда не для того, чтобы приобщиться к рукописям, хранящимся в Подземной библиотеке еще со времен Эпохи Процветания.
– Говорят, Каренский университет невообразимо красив, – мечтательно протянула указывающая. – Что башни его алые, как кровь, а воздушные фонтаны точно перекинутая по небу радуга.
– Есть такое. Целый прекрасный мир для богатых оболтусов, которым седовласые старцы пытаются впихнуть замшелые знания.
– Ты не права. – Тэо поднял лежавшую на дороге улитку и положил ее на обочину, чтобы никто не раздавил. – В Каренский университет берут не только тех, кто имеет деньги или знатное происхождение. Там учатся разные люди, в том числе и из простонародья. Если у человека есть способности, то родословная ничего не значит.
– Может быть, и так. Но я встречала одних лишь богатых оболтусов, – упрямо заявила Лавиани. – А если бы жила тысячу лет назад, увидела бы и волшебников. Их вроде там же учили до Талориса. Дрессировали все их: таланты, способности и повеление ветрами, которые теперь убивают людей, стоит лишь зазеваться. Ведь не только же в Смерчах такая опасность. Иногда из этих земель вырываются простые вихри – и гуляют по долинам и горам.
– Довольно редкое явление, – отмахнулся Тэо. – Проще умереть от того, что хрюль упадет на тебя с неба, чем встретить Бродягу[17].
– Вот только не надо мне о редких явлениях, – попросила сойка. – Встретить человека с меткой той стороны – тоже редкое явление. Представляешь, как нам всем повезло?
Тэо ухмыльнулся, признавая ее правоту.
– И как от него спастись? – спросила Шерон, слушая, как над ее головой тихо перешептываются осины.
Ответил Мильвио:
– Как остановить град? Как схватить и спрятать в кармане радугу? Никак. Если ты встречаешь Бродягу, то тебе просто не повезло. Шестеро выбрали для тебя такую судьбу.
– Едрить их колотить, твоих Шестерых и их глупые шутки, – проворчала Лавиани. – С удовольствием спрошу Тиона, какого шаутта он думал, когда затевал все это.
– Мне нравится твой оптимизм, – рассмеялась Шерон.
– Должен же он быть хоть у кого-нибудь, девочка. Вы все трое такие кислые, словно кто-то умер. Взбодритесь. Неприятности будут впереди, а сейчас радуйтесь жизни, пока есть такая возможность.
Указывающая покачала головой:
– Иногда я думаю, что я поступила неправильно, взяв вас с собой.
– Тебе не кажется, что поздно терзаться сомнениями? – здраво поинтересовался Тэо. – Я ценю, что ты беспокоишься о том, что с нами может случиться, но мы все взрослые люди и сделали свой выбор.
– Действительно, – поддержала Пружину сойка. – Хватит вести себя как побитая собака. Если бы мы не хотели идти, то остались бы на Летосе, гнить в этой скуке и покрываться мхом изнутри и снаружи.
– Вы даже себе не представляете, как я благодарна.
– Замечательно! – хлопнула в ладоши Лавиани. – Буду меркантильной и жду выражение твоей благодарности в виде чудесной яичницы из как минимум двенадцати яиц, едва только мы доберемся до ближайшего трактира.
– Идет, – рассмеялась Шерон, чувствуя, что на душе становится немного легче.
Бой длился не одну минуту, сойка потеряла представление о времени. Пригнулась, сжимая губы и неотрывно следя за клинком Мильвио. Острие того чуть опустилось, и мышцы на ногах у женщины напряглись, но тут же расслабились. Было понятно, что появившаяся брешь это всего лишь ловушка. Проклятый южанин заманивал ее.
Рыба полосатая. Второй раз она на такую ерунду не попадется. Кем он ее считает?!
Она шагнула влево, ее противник вправо, сохраняя дистанцию. Он уже понял, что подпустить женщину ближе – чревато большими неприятностями. На подшаге[18] он ей проигрывал в скорости. Мильвио старался удерживать ее подальше от себя, благодаря длине бастарда.
Связываться с мечом было себе дороже, парировать тяжеленный клинок ее ножом не имело никакого смысла – в лучшем случае она бы выбила себе запястье. В худшем – проиграла бой.
Внезапно Мильвио оказался рядом, меч, шурша, распорол воздух, целясь ей под подбородок. Лавиани отклонилась на пятках, пропуская клинок рядом, тут же контратаковала. Локоть, левая ключица и точка под углом челюсти. Два рубящих удара и один укол. Для последнего ей не хватило буквально четверти дюйма. Мильвио, словно угадывая ее намерения, продолжил движение, а затем ткнул рукояткой в лицо.
Сойка, порядком раздраженная тем, что бой не удалось закончить, поднырнула под нее, пропуская в опасной близости от виска. Врезалась плечом южанину в бок, подставила бедро и, широко взмахнув рукой, точно раскидывая зерно, опрокинула потерявшего равновесие парня на совсем недавно появившиеся из-под земли ростки мать-и-мачехи.
Мильвио оставил меч, схватил обеими руками ее запястье, не давая ножу поразить сердце. Она подивилась, как он силен, постаралась освободиться от хвата, нависая над ним, и тут же оказалась в воздухе, отброшенная прочь.
Приземлилась, сгруппировавшись, пружинисто вскочила на ноги, прыгнула назад. Но проклятый треттинец уже вновь завладел оружием и встретил ее, не вставая с колен.
Точно охотник, сбивающий палкой неловкую, жирную, глупую птицу.
Меч плашмя ударил ее по плечу, и сойка выругалась.
Легла на теплую землю, чувствуя ноющую боль от удара, глубоко вздохнула, глядя на плывущие над ней облака.
– Поздравляю.
– Ты не выглядишь разочарованной, – донесся с края поляны голос Тэо. – Проиграла в первый раз за пять схваток.
– Воспринимаю это как тренировку. Мильвио вон вообще не может отдышаться.
Треттинец хохотнул:
– Ты заставила меня попотеть, сиора. Не ожидал сегодня от тебя такой прыти.
– Многие не ожидают, Фламинго. Стоит признать, что ты неплохой противник. Хотя если бы мы сражались по-настоящему, я бы давно тебя прикончила.
Мильвио вежливо улыбнулся, но спорить не стал. Шерон принесла им котелок набранной в ручье воды, чтобы они напились:
– Что заставляет тебя быть такой уверенной?
– Я бы использовала таланты, девочка. – Лавиани покачала головой так сокрушенно, словно Шерон только что расписалась в собственной беспомощности.
– Всегда есть шанс проиграть. Даже используя магию. – Мильвио сделал несколько скупых глотков.
– Конечно. – Лавиани поднялась с земли, потянулась, довольная днем. – Вся жизнь состоит из случайностей, Фламинго. У меня при себе шесть метательных ножей, и если бы я начала бой с них, то какой был бы шанс, что ты бы увернулся от всех?
– Зависит от твоего мастерства, – дипломатично ответил тот, стягивая с себя промокшую от пота рубашку. – Если честно, я не очень-то хочу проверять.
Лавиани оглядела его торс, отметив количество белых шрамов. Их было достаточно.
– Ты словно со стаей взбесившихся кошек дрался, парень.
– Это было давно.
– А вот этот недавний. – Шерон указала на розовую полоску на груди.
– Память о твоей прекрасной стране.
– Ты шутишь?! – огорчилась указывающая. – У нас редко когда случается…
– О, не беспокойся. Твои соотечественники здесь ни при чем. Просто одна неожиданная встреча вылилась в недопонимание.
– Недопонимание… – Лавиани покрутила это слово на языке и так и эдак. – Недопонимание, это когда ты в трактире заказываешь тарелку похлебки, а тебе приносят кружку пива. А тут… желание убить. Впрочем, порез не такой уж и глубокий, хотя выглядел для нежных дамочек, наверное, страшновато.
– Был бы глубже, но меня спасла кольчуга, потерянная на Тропе Любви.
– Я считала, что ты более ловок. И, если честно, ожидала увидеть у тебя на плече золотого карпа.
– Метка мастера клинка знаменитого цеха? Сиора льстит мне.
– Так из-за чего случилось это «недопонимание»? – Шерон все еще беспокоило то, что произошло на Летосе.
– Один приезжий господин хотел убить девушку. А я как раз проходил мимо.
– Ты величайший герой современности, – вздохнула Лавиани. – Наказал мерзавца?
Мильвио вытащил из сумки аккуратно сложенную чистую рубаху из льна, сказал неохотно:
– К сожалению, он не услышал разумных доводов, и пришлось вступать в безобразную драку. Впрочем, это дело прошлое.
– Я же говорю – настоящий герой. Не хвалится собственными подвигами.
Тэо откашлялся и осторожно произнес:
– А скажи, Лавиани. Твоя магия…
– Таланты. У соек это называется талантами, мальчик.
– Хорошо. Твои таланты. Получается, ты их бережешь и используешь очень осторожно. Не в каждом тренировочном бою.
Сойка щелкнула пальцами:
– Ты уже спрашивал у меня как-то о количестве татуировок. Используя талант, мы теряем одну из картинок. Чтобы она восстановилась, требуется время. Не день. И не два. Глупо тратить ценный ресурс на ерунду, мальчик. Потому что если случится неприятность, стоит быть к ней готовой, а не хлопать глазами, надеясь на лучшее. В нашем мире лучшее никогда не случается. Только худшее. Это как стрелы из колчана. Выпустив их по белке, ты останешься безоружным, когда встретишься с медведем.
– Не день и не два, – задумчиво повторила Шерон. – А сколько?
– Тебе это зачем? – В душе сойки пробудилась привычная подозрительность.
– Путь долгий. Мало ли что случится. Я хотела бы знать возможности каждого из нас.
– Возможности, – проворчала та, втыкая нож в дерн. – Они ограничены. Все зависит от того, какой талант используешь, какая луна – растет или убывает… Много что влияет. Но еще ни разу татуировка не возвращалась раньше чем через четыре дня. Обычно шесть… девять.
– А я слышал, что таувины сражались днями напролет и все время использовали свои возможности. На тех же Огненных болотах[19]…
Сойка прервала Пружину громким цоканьем языка:
– Так иди к таувинам. Найди их в какой-нибудь могилке да допроси, как старушке Лавиани побыстрее восстанавливать свои таланты. Я первая скажу тебе спасибо за такие секреты.
– Таувины были воинами, Тэо, – напомнил Мильвио. – Они те, кто сражался и останавливал тьму. Сойки иные.
– Верно. Таким, как я, не надо биться в строю много часов. Мы потеряли большинство возможностей тех, о ком говорится в твоих любимых сказках, циркач.
– Это к счастью, – серьезно сказала Шерон. – Если бы у Ночного Клана оказались люди со способностями рыцарей света, я даже боюсь представить, что бы случилось с миром.
– Ничего бы не случилось, – пренебрежительно дернула плечом Лавиани. – Десяток убийц со способностями никогда не переплюнут Катаклизм и великих волшебников. Вот уж кто славно покуролесил.
– Магия все равно остается магией. Какой бы малостью она ни казалась. И, попав не в те руки или выйдя из-под контроля, даже ее капля может причинить множество неприятностей. Ты ведь понимаешь это.
Сойка вынуждена была кивнуть. Действительно, понимала. К примеру, ее жизнь сложилась бы иначе, не будь в ней Шрева. Или вот Шерон… которая не всегда может контролировать свои способности. В будущем это может привести к очень плачевным последствиям.
– А сколько у соек талантов? – внезапно спросил Тэо.
Лавиани посмотрела на него, словно на тучу, испортившую солнечный день:
– И зачем мне это тебе рассказывать?
– А почему нет? – удивился акробат. – Вряд ли ты обязана хранить внутрицеховые тайны, раз Ночной Клан тебя разыскивает и хочет убить.
– Даже так? – поднял брови Мильвио.
Лавиани закатила глаза, сказав в пространство:
– Здорово, что мы не спрятали кубышку с золотом, украденным из спальни какого-нибудь злодея. Ты бы всенепременно рассказал о кладе каждому проходящему, добавив для полного счастья биографию своих родственников до седьмого колена.
– Я не знал даже отца с матерью.
– Иронии ты тоже не знаешь, парень.
Тэо рассмеялся, взъерошив свои непослушные волосы:
– Только когда мне это удобно. Ну, так что насчет талантов?
Она помолчала, видя заинтересованные взгляды спутников:
– Их какое-то количество. У каждого есть свой, присущий только ему уникальный талант. – И, предвосхищая вопросы, добавила: – Я, к примеру, могу чувствовать других соек, если они поблизости. Клеро, чей труп вы имели счастье лицезреть, могла сращивать кости всего лишь касанием. Что касается других возможностей, то они просто проявляются, когда приходит их время.
– Ты об этом не думаешь?
– А ты думаешь, какой прыжок совершить, как приземлиться и как балансировать на канате? А Шерон думает, как обуздать заблудившегося? А Мильвио – в какую стойку встать и какой удар нанести? Возможно… а может, тело, привычки и инстинкты сами нам подсказывают, как действовать. Перечислять все умения я не собираюсь. – Она хлопнула себя по ноге, встала. – Хватит болтать! Пора в дорогу. Мы и четверти пути не прошли до Бренна.
– А татуировки? – Шерон не собиралась терять шанс воспользоваться словоохотливостью сойки. Такое случалось не каждый день, и в любой момент та вновь могла замкнуться в себе. – Кто делает их?
– Мои мне набил учитель.
– У него были какие-то способности?
– В смысле? А! Их может сделать любая сойка. Человек с даром.
Тэо закинул вещмешок на плечи, поправил перекрутившуюся лямку и спросил небрежно:
– То есть и ты можешь? Например, мне?
Лавиани ехидно улыбнулась:
– Конечно, мальчик. Правда, художник из меня хреновый. Но сделать цветную картинку могу. Честь по чести. Только если ты считаешь, что способности сойки скрыты в рисунке на спине, то глубоко ошибаешься. Человек, у которого нет дара, получит лишь разноцветный кусочек кожи.
– И сколько ты сделала татуировок?
– Нисколько, циркач. У меня не было учеников. И я ничуть об этом не жалею.
– Вас много? Соек, – уточнил Мильвио, видя, что Лавиани не поняла вопроса.
Та вытянула губы в трубочку, изучая его лицо и размышляя, стоит ли отвечать. Затем приняла решение:
– Я знаю о двенадцати. Возможно, нас больше, дети со способностями появляются время от времени, я в эту часть жизни Пубира давно не лезу. Предпочитаю держаться подальше. Но если говорить о двенадцати, то после того, как выбыла Клеро, нас одиннадцать. Если, конечно, еще кто-нибудь не отбросил копыта.
– Вас десять, – помолчав, произнес Мильвио, и все посмотрели на него непонимающе, а он ткнул пальцем в рубашку, под которой скрывался свежий шрам. – Полагаю, мне оставил его кто-то из твоих друзей.
– Сомневаюсь, что кого-нибудь из соек я могу назвать другом. Впрочем, как и в том, что ты встретился с кем-то из нас. А уж тем более прикончил.
– Не ты ли совсем недавно сказала мне, что вся жизнь состоит из случайностей, сиора? Мне повезло, а ему – нет.
– С чего ты решил, что встретился с сойкой, Фламинго? Может быть, это был просто хороший фехтовальщик?
– Одно не исключает другое. Он действительно оказался очень хорош, хотя по первому впечатлению этого не скажешь. Вот тебе и верность поговорки, что внешность бывает обманчива. После того как я узнал, кто ты, начал думать о том бое. Фэнико должен был разрубить человека на две половины, но прошел сквозь него без всякого вреда и… – Южанин театрально развел руками. – Меня спасла кольчуга.
Лавиани прищурилась и внезапно спросила:
– Как выглядел твой противник?
– Ниже меня. Толстяк с неприятной улыбкой.
Тэо присвистнул.
– Что? – не поняла Шерон.
– Посмотри на лицо нашей общей знакомой. По нему все ясно без слов. Мильвио, старина. Ты действительно победил сойку. В настоящем бою.
Лавиани мучительно размышляла, глядя в только ей видимую точку, расположенную над правым плечом треттинца. Затем тряхнула головой, точно отгоняя наваждение:
– Кажется, теперь я понимаю, почему крошка Клеро была одна. Фламинго, ты либо везучий сукин сын, либо не так прост, как кажешься. Пожалуй, я буду еще внимательнее присматривать за тобой.
Он с обворожительной улыбкой отвесил ей легкий щегольской поклон:
– Я весь внимание, сиоры. И спешу заметить, что больше не горю желанием встречаться в бою с такими, как ты. Слишком уж вы утомительные противники – сойки.
Мелкая кудлатая собачонка выбралась на грязную дорогу, увидела путников, несколько раз копнула задними лапами, а затем, подняв длинную морду к небу, тоненько залаяла, подпрыгивая на одном месте.
– Эк ее распирает, – с уважением сказала Лавиани. – Кажется, вот-вот оторвется от земли. Дикая какая.
– На ней ошейник, – заметил Мильвио.
Шерон подошла поближе, сказала ласковым тоном:
– Иди сюда, мой хороший. Мы не обидим.
Но псину она не убедила, и та, решив, что против четырех противников не устоит, с воем бросилась по дороге прочь.
– Паскудная шавка, – вынесла Лавиани свой вердикт. – Потерялась она, что ли?
– Не думаю. – Тэо потянул носом воздух. – Пахнет костром.
– И на дороге полно следов колес и копыт, – сказал Мильвио. – Кто-то встал лагерем совсем недалеко.
Возле речного берега они увидели шесть фургонов. Четыре были выкрашены зеленой краской, один бледно-голубой и еще один ярко-красной. Их собрали в неполный круг, лошадей отвели поближе к деревьям.
Тэо рассмеялся:
– Нам везет! Это цирк!
Лавиани посмотрела на него как на дурака:
– Считаешь, мы должны упросить их показать нам представление?
– Не говори ерунды. У них фургоны! И лошади! Этот тракт ведет в Талт. У нас есть возможность сократить путь и доехать с комфортом.
– Какого шаутта им быть такими добрыми к чужакам?
– Если ты не станешь встревать со своими комментариями и замечаниями, то все пройдет гладко. Я уверен. Так что, пожалуйста, просто помолчи.
– Молчать? Я лучший молчун в этом мире после любого покойника и немого. Печать Темного Наездника тебе в руки, мальчик. Посмотрим, что получится.
Их увидели издалека, но заинтересовались лишь после того, как путники сошли с тракта и направились к фургонам. Шерон во все глаза смотрела на настоящий бродячий цирк, отметив про себя, что эти люди не испугались незнакомцев. Многие продолжали заниматься обустройством стоянки и уходом за уставшими лошадьми, так что встречать чужаков вышли лишь двое взрослых, четверо любопытных детей разного возраста, в разноцветной одежде и все та же черная кудлатая собачонка.
Она вновь залаяла, и сухая пожилая женщина с желтой кожей, темными глазами и множеством косичек, приказала:
– Салатик! Успокойся!
Песик послушался, лег у ее ног, поглядывая на незваных гостей с подозрительностью, отсутствующей у людей. Спутник встречающей, высоченный мужчина с необъятным пузом, рассматривал их с плохо скрываемым интересом.
– Легкого пути вашим фургонам, – бодро произнес Тэо, поприветствовав коллег по цеху так, как это обычно делают цирковые.
Женщина, услышав это, заулыбалась, посмотрела на мужчину, и тот благосклонно кивнул:
– И вам ветра в спину. Нужна помощь?
– Хотелось бы поговорить с владельцем о том, чтобы присоединиться к вам.
– Он перед тобой. И зовут меня Ирвис, – прогудел мужчина.
– Я Тэо, это Шерон, Лавиани и сиор Мильвио. Вы направляетесь на юг?
– Допустим, парень. Что дальше?
Лавиани заметила, что остальные циркачи, больше не скрывая своей заинтересованности происходящим, постепенно подходят ближе, чтобы лучше слышать беседу.
– Мы идем в Талт, и если вы направляетесь в ту же сторону, то, быть может, пойдем одной дорогой?
Ирвис глянул на него, перевел взгляд на спутников, задержавшись на мече Мильвио. Ответить не успел, так как невысокая конопатая девушка с двумя смешными косичками соломенного цвета сказала, показав на Тэо:
– Если возьмешь его даже на время, не пожалеешь.
В ее голосе была такая уверенность, что толстяк полюбопытствовал:
– Знаешь его?
– Видела. Однажды. А ты, без всякого сомнения, слышал о нем. Это Тэо Пружина. Тот самый.
Кто-то присвистнул, среди циркачей раздались шепотки, и Лавиани негромко бросила Шерон:
– А наш мальчик, кажется, довольно известен.
– Пружина, – понимающе произнес Ирвис. – Парень, танцевавший над водопадом, а затем плюнувший в протянутую руку герцога Треттини.
– Справедливости ради хочу сказать, что ни на кого я не плевал.
– Отказать герцогу вступить в его труппу все равно что плюнуть в него, – сказала женщина, успокоившая собаку. – Так что Ирвис по сути дела прав.
– Ты ведь начинал с цирком Квио? – продолжил хозяин. – Жаль старика. И что его детище растащили вороны по герцогствам. Хорошая была труппа. Слаженная. Ну а ты? Что делает звезда в глухомани? В одиночку. Без труппы и цирка? Разве птица твоего полета не должна лететь на юг, в Турес? Фестиваль, который устраивает тамошний герцог, через полтора месяца. И уверен, тебя, в отличие от таких пропыленных дорогой тараканов, как мы, ждут там с распростертыми объятиями.
– Я предпочту пропыленных дорогой друзей беднягам в золотой клетке.
– Хорошие слова, – одобрила девушка с косичками, выходя вперед, и протянула ему руку. – Я Мьи. Эквилибристка. И считаю, что отец…
– Я еще ничего не решил! – оборвал ее Ирвис. – Не торопи фургоны.
– Мы найдем им место. И не думаю, что они нас стеснят, – поддержала девушку женщина с собачкой.
– Акробата, пляшущего на канате, у нас не было уже полтора сезона, – вступил в разговор мускулистый карлик с большими, печальными глазами. – Публика будет в восторге.
– Ну хорошо, Пружина. С тобой все понятно. Но твои друзья не из нашего братства. Они заплатят за проезд? Я не вижу, чтобы вы особо нуждались, так что извини, просто так любого желающего с собой не повезу.
– Мы тоже готовы выступать, – внезапно сказала Шерон, чем до крайности удивила в первую очередь Пружину. – Лавиани прекрасный метатель ножей.
Сойка точно воды в рот набрала. Стояла не шевелясь, хотя сейчас ей очень хотелось взять и встряхнуть девчонку так, чтобы у нее глупая голова отвалилась.
– А это публика еще больше любит, – потирая рукой подбородок, задумчиво протянул карлик.
– Перестань, Рико! – нахмурился Ирвис. – Какая из нее, к шауттам, метательница?! Она если в цирке и была, то по другую сторону сцены!
Эти слова вызвали еще большее раздражение у Лавиани, и та предложила:
– Мне не сложно продемонстрировать свои умения.
– Среди нас ты не найдешь глупца, который согласится ассистировать незнакомому человеку, – развел руками толстяк.
Прежде чем Тэо успел вызваться, Шерон негромко сказала:
– С этим не будет проблем. Куда мне встать?
Лавиани глянула на нее, пожала плечами, не желая показывать, что ей приятно это доверие.
– Наконец какое-то зрелище, – потер руки алагорец с алым носом пьяницы. – Не только нам валять дурака, а, Гит?
Его товарищ, рыжеватый сухопарый фихшейзец, вытащил изо рта зубочистку и, прежде чем сунуть ее обратно, изрек:
– Угу.
– Стенка фургона тебя устроит? – спросил Ирвис, указав на ближайший, голубого цвета.
– Если тебе ее не жалко, – пожала плечами сойка. – Эй! Ты! Мелкий! Принеси мне топор.
Карлик глянул на нее исподлобья:
– «Пожалуйста», я явно от тебя не дождусь, женщина. Меня звать Рико, а не мелкий. Потрудись это запомнить, если хочешь остаться среди нас.
Качая головой, он скрылся за фургонами, а Лавиани, взяв Шерон под локоть, отвела в сторонку.
– Раз уж вызвалась устраивать представление, то, ради всех своих соотечественников, не дергайся, когда я буду бросать ножи. Если испугаешься, я могу и попасть… не туда, куда хотелось бы.
Шерон негромко произнесла:
– Ты все время считаешь меня слабой и ранимой девочкой, Лавиани. Я понимаю, что мой возраст и моя внешность производят ошибочное впечатление, но я не нежная юная госпожа из сказок. Я с самого детства сражаюсь с заблудившимися и не дрогну из-за брошенного ножа. Особенно если его кидает опытный человек.
Сойка прочистила горло:
– Этих олухов надо впечатлить, иначе толстяк будет продолжать ломаться до вечера, а я слишком устала, чтобы так долго оставаться терпеливой.
Девушка сняла куртку, оставшись в рубашке с расстегнутым воротом и юбке, и направилась к фургону под взглядами циркачей. Женщина с собакой улыбнулась Шерон, и та улыбнулась в ответ.
Лавиани вздохнула, с печалью посмотрела на Тэо и Мильвио:
– Ну? А от вас мне ждать каких-нибудь комментариев?
– Не думаю, что это уместно, сиора.
– То есть никто из вас за нее не переживает?
– Хочешь услышать, что мы доверяем твоему мастерству? – Пружина переглянулся с треттинцем. – Если это вселит в тебя уверенность…
– Не бери на себя много, мальчик. Моей уверенности хватит на всех герцогов нашего мира. А наглости еще и на всех шауттов. Я, рыба полосатая, не фермерша какая-нибудь. Просто не хватайте меня за руки, если вдруг перепугаетесь. Лучше отвернитесь и порыдайте друг у друга на плече.
– Этот настрой мне нравится гораздо больше, сиора.
– Хм… надеюсь, он не пропадет, когда ты узнаешь, что, чтобы произвести на них впечатление, стоит завязать глаза? – осторожно произнес Тэо.
Сойка скривила губы:
– Спасибо, что в ваших традициях нет правила, что я должна презентовать себя голой.
Все уже ждали, расположившись полукругом перед фургоном, дав Лавиани достаточно пространства. Но она удивила их, попросив отойти еще на десяток шагов назад и встав далеко от мишени.
– Легких путей она себе не ищет, – оценив ситуацию, произнес усатый смуглый силач из Кадира, и парень с ясными голубыми глазами и блестящей бляхой на красиво расшитом поясе усмехнулся, но как-то криво и нервно, тревожно поглядывая на Шерон.
Указывающая, чувствуя спиной шероховатость досок, раскинула руки и замерла. Лавиани огляделась, сняла с шеи Мьи платок. Девчонка удивилась, но не возражала, видя, как та завязывает себе глаза.
– Ого! – сказал карлик, бросая под ноги сойки принесенный топор с короткой рукоятью. – Женщина решила прыгнуть выше своей головы?
Ему никто не ответил, воцарилась оглушающая тишина. Все смотрели на сойку, а Шерон смотрела на всех, с удивлением видя напряженные, неуверенные лица. Лишь Тэо, стоявший позади, сложил руки на груди и в ус не дул. Да Мильвио, находящийся чуть сбоку, поймал ее взгляд и подмигнул зеленым глазом.
Лавиани взяла первый из метательных ножей обратным хватом:
– Девочка! Скажи что-нибудь!
– Что-ни…
Шерон не уследила за движением, лишь ощутила удар. Нож глубоко вошел в мягкие доски, так близко к ее щеке, что она ощутила кожей холод металла.
Следующие два ножа Лавиани бросила без паузы. Первый, шурша, вошел рядом с запястьем указывающей, второй, который, казалось, должен был попасть ей в лицо, вонзился рядом с правым виском, прибив к дереву прядку ее волос.
Кто-то ахнул, смуглокожая женщина с луноподобным лицом не выдержала, отвернулась.
Тусклые, большие метательные ножи, брошенные за лезвие, размывались в воздухе, а затем, дрожа, застывали в цели.
Четвертый едва не поранил ей ухо. Пятый пробил рукав рубашки. Шестой воткнулся чуть выше макушки так, что, если бы Шерон захотела встать на цыпочки, у нее бы это не получилось – голове мешала преграда.
Лавиани сняла повязку, глянула на указывающую, которая за все это время даже не подумала зажмуриться. Сойка подняла с земли топор, и Ирвис сказал:
– Достаточно! Мы все увидели твои способности. Побереги наши нервы до своего выступления.
Тэо улыбнулся, жестом показав, что лучше делать так, как просят, и она положила топор обратно, внезапно услышав, как вокруг раздаются аплодисменты. Цирковые рукоплескали и ее мастерству, и смелости Шерон.
– Отлично, забери меня та сторона! – воскликнул алагорец с пропитым лицом. – Все с ума сойдут, когда такое увидят.
Рыжеватый фихшейзец вновь вытащил изо рта порядком изгрызенную за минуту представления зубочистку, посмотрел на сойку удивленно, точно не понимая, как она это сделала, и промолвил:
– Угу.
– Мастерство хорошее, – признал хозяин цирка. – Раз уж даже моих вы смогли впечатлить. Но артистизма у тебя совсем нет, женщина.
Лавиани собралась сказать этому хомяку-переростку что-нибудь резкое, но женщина, отпустившая песика на траву, произнесла:
– Артистизм это наживное, муженек. Я живо научу их обеих. Никто в толпе глаз с них не спустит.
– А костюмы?
Лавиани вновь хотела заявить, что в жизни не натянет на себя блохастые тряпки какого-то артиста, но Тэо, ловко оказавшийся впереди, загородил ее от Ирвиса:
– Мы обязательно что-нибудь придумаем.
– Хорошо, – кивнул тот, и все вокруг заулыбались, точно семья, в которую вернулись надолго пропавшие, но любимые родственники. – Контракт, как я понимаю, вы подписывать не станете?
– Мы выступаем за ночлег, еду и дорогу до Талта. Это наша плата. Обойдемся без денег и ударим по рукам.
– Так не пойдет! – наконец не выдержала сойка.
– Пойдет! – возразила ей Шерон. – Мы согласны.
Ирвис переглянулся с женой:
– Вполне честно. Ну а вы, сиор? Что умеете? Карточные фокусы? Чревовещание? А может, глотаете огонь?
По тону владельца цирка становилось понятно, что он не верит ни в одну из перечисленных способностей.
– Не стану тебя разочаровывать, добрый хозяин, – сказал треттинец. – У меня всего лишь есть меч, и в цирковом ремесле я не силен.
– Как и все благородные сиоры. Простите меня, но меч нам ни к чему.
– Да что на тебя нашло?! – не выдержала женщина с собакой. – Дороги бывают опасны даже в Накуне. Сиор, разумеется, едет вместе со своими друзьями.
– Непонятно, кто здесь владелец цирка – я или моя дочь и жена? – вздохнул Ирвис. – Шаутт с вами со всеми. Добро пожаловать в «Радостный мир».
Бродяга, или Гуляющий ветер. Слабое проявление смерча, вырвавшееся с территорий, где тот обитает, и летающее по миру до встречи с человеком. После убийства путника, как правило, исчезает.
Подшаг – мера фехтовального расстояния, используемая в южных школах. Равна ближней дистанции.
Огненные болота – местность в Аринии, где в 355 году до начала Катаклизма произошла знаменитая битва армии таувинов против армии шауттов и людских племен, выступивших на стороне демонов.