Иногда, мой друг, политики действуют не по своему желанию. Это игра. Сложная и часто смертельная, и свой следующий ход ты вынужден делать лишь потому, что обстоятельства вынуждают. Чаще всего подобные вещи происходят вопреки твоей воле и желанию.
Эшандан, родовой город герцога Кивела да Монтага, расположенный в плодородной долине, в недельном пути от Шаруда, встречал их ликующей толпой. Главная улица оказалась запружена народом. Те, кому не хватило места, точно грачи облюбовали не только крыши деревянных домов с сильно выступающими срезами карнизов, но даже деревья, совсем недавно освободившиеся от снега.
Сиреневые звезды – бесконечное число крокусов, уже успевших расцвести в Нижних долинах, летели под копыта коней. Реяли флаги с изображением крылатого льва.
Люди, приехавшие из соседних городов, приветствовали его милость и хотя бы одним глазом желали увидеть Спасительницу, асторэ, женщину, защитившую страну от шауттов.
Дэйт ехал сразу за Рукавичкой. Ее коня вел в поводу один из юных дворян свиты герцога. За такую возможность в последние дни боролись многие, словно подобная честь обеспечивала им благословение Вэйрэна.
До начальника охраны доходили слухи, что некоторые особо молодые и впечатлительные уже зажигали лампады в честь Темного Наездника, словно тот был одним из Шестерых. Они поклонялись бы и Рукавичке, если бы та не запретила им этого делать. Синее пламя, теперь часто горевшее рядом с башнями Калав-им-тарка, приводило многих в священный трепет.
Дэйт же порой чувствовал себя неуютно, вплоть до мурашек на спине и желания схватиться за секиру. Память о приходе демонов, когда огонь окрашивался в этот цвет, была в нем слишком сильна.
Процессия из почетных жителей Эшандана выехала навстречу кавалькаде, прибывшей из горного замка. Бургомистр, потеющий краснолицый человек с густыми седыми баками, разразился официальной речью. Герцог слушал ее терпеливо, без раздражения, хотя и устал после дороги.
Когда с обязательными формальностями было покончено, кавалькада с присоединившимися к ней уважаемыми горожанами устремилась к особняку в центре города, когда-то принадлежавшему матери его милости.
Сын герцога, мальчишка, старавшийся выглядеть солидно, ехал справа от Рукавички, правил огромным конем тарбатской породы уверенно, не забывая приветствовать горожан, как ему наказал отец.
Кивел да Монтаг больше не оставлял своего наследника в одиночестве, держа его рядом с асторэ.
Возле ворот особняка их ждал почетный караул городской стражи, поменявший лилово-черную форму цветов города на серые и голубые цвета владетеля.
Знакомый, болезненный до ломоты в костях звук заставил Дэйта действовать машинально. Он ударил каблуками в лошадиные бока, и конь, хорошо обученный, знающий, что делать, скакнул вперед, закрывая собой мальчишку.
Начальник охраны не видел, откуда стреляли и попал ли в кого-то арбалетный болт. Он стянул ничего не подозревающего сына владетеля с седла.
– Защищайте его милость! – крикнул воин, посылая коня вперед, под прикрытие стен.
Гвардейцы уже и сами сообразили, что происходит, и, ломая строй ошалелых и мало что понимающих горожан, окружили Кивела да Монтага, прижавшегося к лошадиной гриве.
Во дворе Дэйт спрыгнул, подхватил наследника и буквально впихнул его в особняк, оставив с подоспевшими охранниками.
– Проверьте крыши! Перекрыть ближайшие улицы! – Он отдавал приказы на бегу.
Герцог, внешне спокойный, хотя его голос дрожал от ярости, сказал бургомистру, потерявшему соболиную шапку:
– Так-то Эшандан встречает своего господина?!
Тот, теперь уже не красный, а бледный, точно покойник, лишь жалко блеял.
– Дэйт?!
– Ваш сын не пострадал, ваша милость.
– Найди мне стрелка. И желательно живым.
– О Шестеро! – ахнул кто-то в толпе.
Убийца все-таки поразил цель. Начальник охраны с застывшим лицом смотрел на арбалетный болт. Он был тонким, изящным, вне всякого сомнения савьятской работы и по самые лётки торчал в животе Рукавички.
Двое дворян сняли ее с коня, кто-то рванул на себе плащ, ломая дорогую пряжку, кинул на снег, собираясь положить женщину.
Та зажимала рукой рану, и крови не было совсем, отчего Дэйт заключил, что дела еще хуже, чем он думал мгновение назад. Переглянулся с герцогом, лицо которого словно было выточено из камня. Оба понимали, что рана смертельна.
– Лекаря! – Прозвучало это жалко и отчаянно.
Безнадежно.
– Нет! – сказала женщина. – В дом! Отнесите меня в дом.
– Делайте, как она сказала! – Слово герцога решило дело.
Ее тут же подхватили четыре человека. Остальные расступались. Все бледные, растерянные, подавленные. Недавние триумф и ликование исчезли.
– Пойдут слухи, ваша милость, – шепнул Дэйт герцогу, когда они шли следом за раненой. – В ближайшие часы они нам ни к чему.
Тот сурово кивнул, и начальник охраны подозвал капитана:
– Никого не выпускать. Размести всех в доме. Если кто-то из местных начнет возмущаться, запри их.
Ее внесли в хорошо натопленную комнату, положили на кровать.
– Забери меня та сторона! – взревел Кивел да Монтаг, теряя терпение. – Где лекарь?!
– Не надо, – слабым голосом попросила Рукавичка, все еще сжимая болт маленькой бледной рукой. – Оставьте меня. Все оставьте.
Владетель пытался возражать, но она улыбнулась, слабо и просяще:
– Мы все знаем – врач здесь не поможет. Побудьте за дверью, ваша милость. Если меня что-то и спасет, то лишь Вэйрэн. Я попрошу его и надеюсь, что он откликнется. – И, чувствуя, что они колеблются, произнесла: – Пожалуйста.
– А болт? – спросил Дэйт. – Мне помочь вытащить его?
– Нет. Я все сделаю сама.
Он не представлял, как она собирается такое провернуть, посмотрел на господина, ожидая его решения.
– Хорошо. Мы оставим тебя.
Он вышел первым, Дэйт за ним, плотно прикрыв дверь и понимая, что шанс увидеть женщину живой не так уж и велик. Жестом велел двум гвардейцам встать рядом, охранять, посмотрел через зал, увидел, что с наследником его люди, и, подчиняясь приказу герцога, вошел с ним в маленькую комнату со стрельчатыми окнами.
– Проклятье. – Владетель потер виски. – Как же не вовремя! Ты должен был ее защищать.
– Нет, ваша милость. Я должен был защищать вашего сына. Как вы и сказали сегодня утром.
– Без нее мой сын мертв. Если снова придут шаутты, то он обречен. В Эшандане ведь есть кто-то из Ночного Клана? Да что я говорю! Эти крысы везде есть. Пусть твои люди найдут их. Если надо – применяйте силу. И плевать, что подумают в Пубире. Они в городах, как форель в ручье, знают каждый камень. Мне нужен стрелок. Я должен знать, кто его нанял. Скажи им, если они помогут и найдут его, если приведут живым, то получат столько золота, сколько весит его голова. Но сперва я должен с ним поговорить!
Весы нашлись в ближайшей кондитерской лавке. От этого предмета пахло ванилью, мускатом и жаренными в карамели орехами. Их поставили на стол, в кухне, очаг которой мерно гудел, готовя еду к скорому ужину.
Двое людей, чувствующие себя не в своей тарелке, но старавшиеся показать, что им все нипочем, стояли перед Дэйтом. Их очень нервировали пятеро гвардейцев, вооруженных до зубов, охранявших выходы из помещения.
Один гость оказался трактирщиком, другой занятия не имел, но выглядел довольно прилично. Не так, как представляют бандитов и душегубов обычные люди. Одет он оказался безупречно. Для простолюдина.
– Герцог благодарит вас за помощь. Она, вне всякого сомнения, была полезна. И надеется, что его настойчивость не слишком задела вас.
Трактирщик с сомнением потрогал разбитую бровь. Сперва он был не слишком рад визиту солдат. Человек поймал тяжелый взгляд Дэйта и не стал высказывать никаких возражений:
– Жена меня и то сильнее лупит. Никто не в обиде. Люди его милости имели полное право расстроиться.
– Хорошо. Значит, проблем у нас не будет.
Дэйт взял за волосы лежащую на серебряном блюде человеческую голову, бросил ее на чашу весов. Повинуясь его жесту, солдат стал развязывать тесемки кошелей и сыпать на соседнюю чашу ренмарки. Золото приятно звенело, и горка крупных монет росла под взглядами всех присутствующих. Когда чаши оказались друг против друга, деньги пересыпали в две кожаные сумки.
– Ваша награда, – сказал Дэйт. – Вместе с благодарностями от герцога.
Судя по их лицам, они до последнего не верили, что им заплатят.
– Его милость очень щедр, – нашелся второй, безымянный. – Если владетелю понадобится еще что-то…
– Понадобится, – перебил начальник охраны. – У вас есть уши, так слушайте. Если узнаете о том, что планируется нечто подобное, приходите. Вас щедро одарят.
– Конечно. – Трактирщик суетливо перебросил свою сумку через плечо. – Мы, можа, не всегда честные люди, но хотим в нашей стране порядка. Без всяких войн или там восстаний. А порядок только если будет его милость. Всегда поможем.
Они ушли, а Дэйт вымыл окровавленные ладони в тазу с теплой водой, вытер полотенцем руки, а после лезвие секиры, посмотрел на тело в углу:
– Труп выбросьте. За городом. Пусть его жрут грифы. Голову… в соль. Она еще может пригодиться.
Тяжело ступая, он вышел.
Капитан гвардии, ожидавший его в коридоре, сказал:
– Люди, которых вызвал его милость, уже прибыли. Он просит сперва разобраться с ними.
– Как она?
Было понятно, о ком он спрашивает.
– Все еще жива.
Скупые новости. И никакой определенности. Рукавичка собственными руками выдернула болт. Он не знал, какой силой воли надо обладать для этого. Не знал, почему она не истекла кровью. Но у него появилась робкая надежда на чудо.
Трое мужчин ждали его в главном зале особняка, уже украшенном флагами герцогства и готовом к вечернему приему послов.
Дэйт сел на жесткий стул, изучил гостей.
Первый был с востока. Карифец. С орлиным носом, темными глазами и аккуратной бородкой. Он выглядел крепким, хотя был уже немолод и седина на висках бросалась в глаза. Немного грузный, обманчиво неспешный. Человек предпочел одежду северных герцогств. На поясе у него висел тяжелый, кривой меч шириной в две ладони. Настоящий стальной месяц, по весу, должно быть, не уступающий боевому топору.
Он чтил традиции и проявлял подчеркнутую вежливость. В отличие от двух других, просто поклонившихся Дэйту, этот приложил руку к сердцу, что у карифцев означало высшую степень приязни к чужеземцу.
Второй, судя по огненно-рыжему цвету волос, был уроженцем Летоса. Довольно молодой, высоченный, а оттого казавшийся немного нескладным. Одет бедно и совсем неброско. Оружие его тоже не сильно впечатляло – простой меч и кинжал.
Третий, смазливый светловолосый треттинец, нарядился богато, точно придворный, был не в меру улыбчив и вел себя так, словно он вернулся в родной дом. Этот носил за спиной бастард с рукоятью, оплетенной оранжевыми ленточками, а в ухе – серьгу с большим изумрудом.
– Мастер Тарик, мастер Мирко, мастер Алессио. От лица его светлости я благодарю вас за то, что приняли его приглашение. Срочные дела заставили его отложить вашу встречу. Сейчас слуги проводят вас в комнаты, а ближе к ночи его милость поговорит с вами. Но прежде, чем вы уйдете, я хотел бы убедиться в том, что вы те, за кого себя выдаете.
Треттинец усмехнулся, рыжий недовольно нахмурился, но первым снял куртку и закатал левый рукав рубахи, показывая татуировку в виде красного карпа.
Остальные сделали то же самое.
– Достаточно убедительно, господин Дэйт? – Голос у карифца был надтреснутый и слабый, словно шелест песка пустыни, текущего по улицам заброшенного города.
– Вполне.
Это Тэлмо посоветовал нанять на службу мастеров меча. Старый друг отца герцога считал, что такие воины в столь мрачные времена будут неплохим приобретением для семьи.
– Могу я спросить, какие услуги мы можем оказать герцогу? – Немолодой мастер меча не спешил уходить.
– В первую очередь учить наследника.
– Для этого требуется лишь один из нас, – певучим голосом произнес треттинец.
– А также защищать его, – ничуть не смутившись, продолжил Дэйт.
– Достаточно лишь двоих мастеров, – пробасил рыжий.
– Герцог ищет персонального телохранителя для своей гостьи. Так что, мастера, всем вам найдется работа. И вы узнаете, что его милость щедр с теми, кто служит ему.
– Мы слышали о шауттах, сиор. – Мастер Алессио улыбался. – Слухи ходят и в Фихшейзе, и в Ириасте. Герцог думает, что мы способны защитить его сына от той стороны? Мы знаем все о стали, но не о волшебстве.
– Вас не просят сражаться с демонами. Для этого у герцога есть другие люди.
– Женщина. Говорят, она настоящая асторэ.
– Вас это смущает?
Треттинец поднял руки в шутливом жесте извинения:
– Меня мало что смущает, мастер Дэйт. А если эта асторэ так же красива, как сильна, почту за удовольствие взять на себя заботу о ней.
– Она слепа, Алессио, – сказал высоченный Мирко.
– Моих глаз хватит на нас двоих.
Они откланялись и ушли. Герцог вошел через другую дверь, сел в кресло с высокой деревянной спинкой, украшенной резьбой.
– Что думаешь?
– Я уже все сказал вам раньше, владетель.
– Но на твоем лице все равно недовольство. Считаешь, отнимают у тебя твой хлеб?
– Вы должны хорошо меня знать…
– Это была лишь неудачная шутка, старый друг. Так что тебя гложет?
– Их верность. Вы отправили пятнадцать писем пятнадцати мастерам. Ответили лишь трое. Они хотят денег? Они ищут службы? Или уже кому-то служат и приехали сюда лишь для того, чтобы подобраться к вам или вашей семье? Или к ней?
– К ней… – горько протянул герцог. – Прошли сутки, город уже в курсе, что случилось. И мы до сих пор не знаем, выживет она или нет. Что касается твоих опасений, для таких людей, как золотые карпы, важна репутация. Они будут верны мне. Иначе остальные карпы найдут и исключат из своего цеха нарушивших контракт. Если говорить прямо – просто убьют.
– Вы правы, ваша милость, – признал Дэйт. – И все же я чувствую себя не слишком уютно. Среди тысячи всегда найдется одно исключение. Мои ребята смелые воины, но противостоять мастеру меча…
– Все равно что драться с шауттом голыми руками, – подтвердил герцог. – Но чтобы никого не опасаться, надо запереться в комнате и выбросить ключ от двери. Я не стану бояться вымышленных теней, когда меня окружают настоящие. Утром прискакал гонец. Шпионы Тэлмо в Велате шлют депешу за депешей. Сосед собирает армию. Вот уже две недели подтягивает войска к северным границам. Нанял отряды савьятских щитоносцев и полторы тысячи пеших стрелков с Дельфина. Это только те, о ком мы сейчас знаем.
– Ириаста готовится к войне.
– Не только она. Из Вестера два месяца назад ушли корабли с пехотой. Надо полагать, сейчас они в Лунном заливе, а через пару недель окажутся в Жемчужном море. И я узнаю об этом только сейчас!
– Брокаванский перешеек не дает им покоя уже семьдесят два года. Но почему сейчас? Наши гарнизоны там всегда усилены, в порту наконец-то достроена крепость. Люди легко продержатся, пока не придет помощь из долин.
– Нас меньше. Рано или поздно моих солдат завалят трупами, зальют кровью и отбросят от моря. Перевалы и туннели останутся за нами, здесь оборону может держать и сотня против тысячи, но мы не сможем сражаться на два фронта. Потеря перешейка вопрос времени. А война начнется уже в этом году. Несмотря на любезные письма с соболезнованиями в связи с гибелью сыновей, которые прислали мои названые «братья»-герцоги.
– Все из-за нее! – внезапно понял Дэйт. – Они боятся, поэтому и решили напасть первыми.
– Боятся. И не только они. Ведь рядом со мной настоящая асторэ. И никто не знает, какой силой она обладает. Вдруг такая, как Рукавичка, может убивать не только шауттов, но и людей? Уничтожать крепости. Сжигать корабли. Представляешь, что бы было, если бы она помогла мне?
– Люди глупы. Они собственными руками хотят уничтожить единственного, кто способен остановить шауттов.
– Их страх перед асторэ не меньше, чем перед демонами. Он настолько силен, что они не будут слушать разумных доводов. Во всяком случае, до тех пор, пока зло не придет в их дом. А когда станет известно, что мой сын тоже асторэ…
Многие поднимут вопрос, имеет ли право «выродок» управлять герцогством. Вэйрэн давно стал чудовищем для многих. Врагом, выступившим против Шестерых. И те, кто теперь принимают его, выступают против истинной веры, поддерживают врагов рода человеческого. Сообщить о сыне-асторэ – политический проигрыш. Герцог отдавал в руки врагов отличные козыри.
И выбор у владетеля был небольшой – либо отказаться от помощи Рукавички и оставить сына на растерзание шауттов, либо вступить в войну с несколькими странами и всеми теми, кто придет в их армии, чтобы поддержать веру Шестерых.
– От нее постараются избавиться, – мрачно произнес Кивел да Монтаг.
Дэйт не стал говорить, что, скорее всего, от нее уже избавились. Утром женщина едва дышала, но так и не позволила лекарю приблизиться к ней.
– Стрелка нанял ваш кузен.
– Да. Родственник давно дружит с Фихшейзом. Ему обещали трон, когда моей семьи не станет.
– Кантоны не одобрят его власти.
– Быть может. А может, и да. Я нарушаю традиции. Привечаю асторэ. Забрал сына из Шаруда, хотя кто-то из моего рода обязательно должен находиться в столице, по древнему соглашению с Гвинтом. Старикам это может не понравиться. А у кузена четверо детей. И он может править, даже если сдаст Брокаванский перешеек и согласится отдать половину золотого запаса страны и сапфировые шахты в придачу в качестве платы за мир. Он очень выгоден для моих названых «братцев».
– У нас есть доказательства. Письмо, найденное у убийцы, – проронил Дэйт.
– Пока еще нечего доказывать, мой друг.
– Я позволил себе отправить отряд за вашим родственником. Не спросив вашего разрешения.
Герцог почесал бровь:
– Ты поступил правильно. Но думаю, что его не окажется дома. Земли Эрка на границе с Фихшейзом. Думается мне, что он, как человек неглупый, уже на пути в Велат.
– Стоит запросить помощи у Варена?
– Они могут и не помочь. Союзу с ними уже сто с лишним лет, и он давно порос мхом. На данный момент наша страна в одиночестве.
– Не в одиночестве. – Рукавичка стояла в дверях, опираясь рукой на стену. Она была все так же бледна, повязка больше не скрывала ее пустые глазницы. – Близится тьма. Я помогу вам сражаться. Вэйрэн поможет.