— Таланта нет! — не задумываясь отрезал режиссер.
Измайлов не перенес равнодушия начальства, вышел в отставку и начал искать заработка на частных сценах. Однако, заработки эти были так незначительны, что Измайлов спознался с нуждою и впал в крайность. Тут уже без всякого удержа предался он пьянству и в короткое время опустился до неузнаваемости. Попытки друзей удержать его от этой разрушительной страсти были напрасны. Антрепренеры стали его избегать, потому что появляться па сцене «в своем виде» он уже не стал вовсе; нередко случалось, что из-за него приходилось отменять спектакли. Пробовали с Измайловым нянчиться, т. е. в день спектакля оберегать его, но и это было бесполезно, потому что он все-таки изловчался к вечеру быть в слишком высоких градусах.
Однажды он был причиною такого забавного случая.
Устроитель спектаклей в Царскосельском клубе N. пригласил его участвовать в какой-то драме. Желая сохранить Василия Васильевича в трезвом состоянии, он вывез его из Петербурга и привез в Царское Село под собственным присмотром. Приехав в клуб, устроитель прежде всего бросился в буфет и сказал буфетчику:
— Есть тут актер Измайлов…. худой, тощий… старик… Пожалуйста, ни одной капли водки ему не давайте…
— Слушаю!
— Если же вы отпустите ему хоть только рюмки водки, придется спектакль отложить…
Чтобы запугать буфетчика, устроитель пустился на хитрость и налгал на Измайлова:
— Да и, кроме того, он обладает ужасно скандальным нравом: чуть выпьет — тотчас начинает ни с того ни с сего рамы высаживать… Все стекла вам переколотит…
Буфетчик поклялся Василия Васильевича приметить и водки ему не давать.
Кто-то, слышавший приказание устроителя, шутя и насмехаясь, сообщил об этом Измайлову, который сейчас же отправляется в буфет и таинственно говорит буфетчику:
— Есть у вас в труппе актер Измайлов, вы не давайте ему водки.
— Меня об этом уж предупреждали…
— И отлично!.. А мне нацедите-ка рюмочку, да вон ту, которая побольше…
Василий Васильевич выпил, закусил и снова заговорил…
— Этот Измайлов удивительный пьянчуга!..
— Да-с, говорят…
— И при том буян, — продолжает мистифицировать Измайлов.
— Любит стекла бить, — добавляет буфетчик.
— Вот именно. — соглашается Василий Васильевич и, переменяя тон, произносит, указывая на рюмку: — налейте-ка еще!
Выпивает и, после небольшой паузы, убедительным голосом говорит:
— Так уж, пожалуйста, не давайте ему водки.
— Будьте покойны — капли не увидит.
— Пожалуйста! A то натрескается, как подлец, и спектакль не состоится…
— Да уж не беспокойтесь — к буфету не подпущу.
— Пожалуйста, убедительно вас прошу!
— Ладно, ладно…
— А мне налейте-ка еще, да уж не в рюмочку, а в стаканчик.
Измайлов захмелел, насупился и, после еще выпитых двух стаканов водки, сложил руки на груди крестом и строго спросил буфетчика:
— Что ты наделал?
— На счет чего это вы?
Измайлов укоризненно покачал головой:
— Ты расстроил спектакль!
— Как же это?
— Напоил ты актера Измайлова! Ведь Измайлов-то я самый и есть!
Буфетчик в ужасе чуть не выронил из рук графина с водкой и до прихода устроителя не мог выговорить ни слова.
— Разбойник! — отчаянно возопил антрепренер. — Зарезал! Убил! Тебя в Сибирь стоит сослать…
На репетиции в Дудергофском театре актер Н-ков познакомил Измайлова с своей женой. Втроем они отошли в сторонку и долго беседовали.
На спектакле Василий Васильевич по обыкновению был «на взводе». В одном из антрактов подходит он к Н-кову и, указывая на его жену, тихо говорит:
— Знакомы вы с этой артисткой?
— Н-ков улыбнулся и шутя ответил:
— Нет!
— Пойдемте, я вас представлю.
Измайлов подводит мужа к жене и рекомендует:
— Мой лучший друг Н-ков! Он давно надоедает мне просьбами, чтобы я его познакомил с вами… Любите его и жалуйте: он отличается лучшими качествами благородного человека…
Потом мужу аттестует жену:
— Наша прелестная Надежда Павловна… Женщина добрейшей души и веселого характера…
Супруги расхохотались и вывели Измайлова из заблуждения. Он отплюнулся и сказал:
— И черт вас знает, когда только вы успеваете пережениться.