Новое назначение было неожиданным и радостным. Я вспомнил про свои честолюбивые мечты о башне при выпуске из училища. Да, тогда они были не более чем наивны. Башенных батарей не так уж много, чтобы не найти для них опытный комсостав. Сейчас же у молодежи тяжелые калибры не вызывали столь сильного вожделения. Командовать на фронте, скажем, 45-миллиметровой противотанковой батареей значило иметь больше самостоятельности, быть ближе к опасности, сражаться с противником, что называется, лицом к лицу.
Но я-то считал себя уже закоренелым береговым артиллеристом. И тяжелая башенная артиллерия не утратила для меня своей привлекательности. Но, честно говоря, я и не предполагал, что мне могут предложить возглавить всю башенную батарею, минуя промежуточные должности. Такое доверие командования окрыляло, вызывало прилив сил, желание скорее вощи в курс дела, почувствовать себя на своем месте.
Переселение из каземата 211-й батареи в первый, западный блок главного массива не заняло ни много времени, ни труда. С сожалением распрощался я со своими боевыми товарищами и подчиненными: Кирпичевым, Юдиным, Тощевым. Меньше месяца прослужили мы вместе, а уже сработались, привыкли друг к другу. Успел я привязаться к сержантам и матросам - к нашему дружному коллективу. И с ним расставаться мне было нелегко. Прощание облегчалось тем, что люди, чувствовалось, искренне радовались за меня. В добрых пожеланиях не было недостатка.
Передав батарею Федору Харлампиевичу Юдину, я в тот же день начал знакомство со своим новым хозяйством.
Сначала, понятно, познакомился с людьми: с комиссаром батареи старшим политруком Константином Николаевичем Кудзиевым, заместителем комбата лейтенантом Алексеем Осиповичем Пономаревым, командирами башен лейтенантом Михаилом Осиповичем Мельником и старшим лейтенантом Иваном Яковлевичем Макаровым, с другими командирами.
Собрать весь личный состав батареи и представиться, как это принято, оказалось невозможным. Во второй башне заканчивались работы по замене стволов - завершался монтаж, проводились проверки. Часть людей не могла оторваться от работы, другие спали после ночной смены. Командир башни Макаров трудился вместе со всеми. В прошлом сверхсрочник, окончивший затем командирские курсы, он был отменным практиком и артиллерийскую технику знал превосходно. В ватнике, с испачканной чем-то щекой он напоминал сейчас бригадира в кругу рабочих.
Устройство башенной 305-миллиметровой артсистемы я изучал в курсантские годы. Изучал и по описанию, и "на ощупь" - на севастопольских батареях. Но с тех пор прошло немало времени. И все это время я имел дело с иной, менее сложной техникой. Так что многое основательно призабылось. Чтобы вновь до деталей освоить материальную часть батареи, требовалось, понятно, не день и не два. Но поскольку моя ближайшая и главная задача состояла в управлении огнем, с проникновением в детали можно было и не торопиться. А вот составить себе ясное представление об устройстве башенного хозяйства в целом, уяснить себе взаимозависимость его основных звеньев нужно было немедля. От ясного понимания такой взаимозависимости мог самым непосредственным образом зависеть исход стрельбы.
Обойдя башни, я с лейтенантом Пономаревым отправился Осматривать помещения, расположенные в глубине массива. Вот командный пункт батареи, Здесь я уже побывал и успел немного осмотреться. И вещи свои оставил тут - другого жилья, где было бы так же тепло, не оказалось. Помещение это маленькое. Выглядит оно, как техническая лаборатория. На стенах - десятки контрольных приборов. Они фиксируют поданные команды и показывают, насколько соответствует им положение механизмов. На одной из стен - большой огневой планшет. На столе - пульт управления громкоговорящей связью. Чудесная это вещь! Поворот тумблера - и твои слова, произнесенные в микрофон, слышны в башнях или в центральном посту или и там и там. И так же динамик доносит до тебя доклад с любого поста. Тут же, на столе, телефонные аппараты, связывающие командный пункт и с боевыми постами, и с командиром форта.
Ну, здесь все ясно. Идем дальше. На ходу осматриваю краснофлотские кубрики, столовую, душевую, лазарет с операционным залом. Целый подземный городок на несколько сот человек!
Спускаемся ниже. Здесь агрегатные, распределительный щит, от которого электроток идет на тридцать с лишним моторов, обеспечивающих работу башен. Торопиться не будем. Присматриваюсь внимательно, записываю в блокнот цифры, набрасываю черновые схемки.
Идем дальше. Центральный пост. Мозг батареи. Здесь центральный автомат стрельбы. При стрельбе по морским целям в него поступают величины дистанции, измеряемой дальномерщиками. Электромеханические счетно-решающие устройства автомата выдают на орудия готовые величины прицела и целика. Наводчикам не нужно ловить в прицел неприятельский корабль. Они смотрят на циферблаты и легонько вращают маховики. Электромоторы разворачивают многотонные махины башен, поднимают орудийные стволы. Когда на циферблате совместятся две стрелки - орудия наведены на цель. Остается нажать на педали, чтобы грянул выстрел.
Из центрального _поста идем осматривать котельную, которая отапливает жилые помещения и артиллерийские погреба. Температура в погребах должна быть вполне определенной и неизменной. Дальше центральная силовая станция форта. Здесь три зала, как большие механические цехи завода. В них установлены мощные дизелъ-генераторы и другое электрохозяйство. Руководят этой станцией три инженера во главе с инженер-капитаном И. П. Смирновым.
Наконец, погреба - снарядные и зарядные. Отсюда снаряды и заряды в специальных лотках по шахтам в электрическую поднимаются к питателю подбашенного отделения. Там они загружаются в зарядники и опять же в электрическую подаются в башни, к орудиям.
На стенах погребов термометры и гигрометры. Каждые четыре часа здесь появляется артдозор и снимает показания приборов. А у входа два огромных черных яйца на тележках. Морские мины. Заряд каждой такой штуки - 300 килограммов тротила. На месте гальваноударных колпаков у них ввернуты шестигранные пробки. От мин куда-то уходит электропроводка. Я вспомнил, что за время нашего путешествия по подземельям блока уже где-то видел такие же мины.
- Зачем они здесь? - поинтересовался я у своего заместителя.
- Было такое приказание в трудные дни, когда немцы подходили к сектору: подготовить форт к взрыву. Вот и подготовили. Для подрыва специальная команда выделена из семи человек. Я - старший.
- Но сейчас какой в этом смысл? Да и вряд ли это поднимает моральный дух на батарее.
- Конечно, - согласился Пономарев, - у некоторых это вызывает невеселые мысли. Мины уверенности не прибавляют. Но многие свыклись. Да и на глаза они попадаются далеко не всем.
- Но сейчас-то обстановка на фронте не та, что два месяца назад. Пора бы и убрать их отсюда.
- Пожалуй, - кивнул головой Пономарев. - Я как-то об этом не задумывался. Будете докладывать командиру форта о приеме дел, скажите и об этом.
О приеме дел я пришел доложить вечером. Но... Григорий Васильевич Коптев сам сдавал дела. Сдавал моему бывшему начальнику полковнику Владимиру Тимофеевичу Румянцеву. Это несколько скомкало официальную процедуру моего доклада. Но упомянуть про мины я не забыл. Коптев и Румянцев переглянулись и промолчали. Я понял, что вопрос этот находится не в компетенции командира форта.
Григория Васильевича Коптева назначили командиром артдивизиона на Ладогу.
Вернулся я к себе, в помещение командного пункта, несколько смущенным и оторопевшим. Сумею ли я как следует справиться с новой должностью? Боевое хозяйство, с которым за день у меня состоялось лишь беглое знакомство, подавляло своей грандиозностью. Разве ж это батарея? Целая крепость, густо начиненная техникой (кстати сказать, в конце войны все крупнокалиберные батареи были преобразованы в дивизионы, что и соответствовало истинному положению, вещей). А сколько личного состава! Да, слишком заметным было различие между моей прежней и нынешней должностью.
Чему же я был обязан своим повышением? Почему не назначили на это место Макарова или Пономарева, который, конечно, успел хорошо изучить и технику, и людей? Макаров к тому же был старше меня по званию. Впрочем, с Макаровым дело ясное: он не имел достаточной теоретической подготовки для грамотного управления огнем. С точки же зрения командования это, видимо, было главным критерием: пусть человек на первых порах слаб в чем-то другом, но важно, чтобы уже на другой день после назначения он мог успешно вести стрельбу. Без ложной скромности я мог сказать себе, что с управлением огнем дело у меня до сих пор обстояло неплохо. Стало быть, это и определило выбор командования фортом.
Постучав, в командный пункт вошел Пономарев. Он принёс представления на награды и списки отличившихся при замене стволов. Просматривая документы, я проникся еще большим уважением. К своим новым подчиненным. Поистине титанический труд совершили они. Душой всего дела был старший лейтенант Иван Яковлевич Макаров, возглавлявший работы. Крепко помогали ему комиссар К. Кудзиев, парторг М. Дибровенко и комсорг В. Белоусов.
Самым лучшим образом проявили себя два Афанасия - старшины сверхсрочной службы Таран и Чуев. Старшина командоров второй башни Таран возглавлял одну бригаду, старшина электриков Чуев - другую. Соревнуясь, обе ремонтные бригады перекрывали все мыслимые и немыслимые нормативы. Оба бригадира всё это время не знали ни сна, ни отдыха.
В ходе работ возникало много непредвиденных трудностей. Например, понадобилось доставить из Кронштадта детали и ремонтные материалы. Буксиры по заливу уже не ходили, а для грузовиков ледовый покров был еще слишком тонок. Тогда Таран взял двух матросов, все втроем впряглись в сани и затемно пешим ходом двинулись в Кронштадт. Местами лед трещал, угрожая раздаться под ногами смельчаков. Но они не сворачивали с пути. К рассвету они сумели вернуться, привезя все, что нужно. А ведь голод уже заметно подточил их силы!
- Артмастерская нам здорово помогла, - рассказывал Пономарев, комментируя принесенные документы.
- Да, мастера - молодцы, - поддержал его подошедший вслед за ним Кудзиев. - Начальники там толковые - инженер-капитан Жигало и воентехник второго ранга Нерозин. А среди самих мастеров настоящие виртуозы есть. Старшина Тумпаков, например. Он, знаете ли, старейший ветеран на Красной Горке. Служит здесь с восемнадцатого года. В отражении походов Юденича участвовал, в подавлении кронштадтского мятежа. Не человек - живая легенда.
- А как токари Снятков и Несмачный нас выручили, товарищ комиссар! вставил Пономарев.
- Верно. Представьте, во время монтажа полетела какая-то деталь. А запасной нет. Так эти два токаря выточили ее заново. И точность не ниже, чем на заводе.
- Щелин, Козлов, Гречин, Рожков, - добавил Пономарев, - всех этих мастеров у нас на батарее знают и чтут.
- Ас такелажными работами тоже своими силами обошлись?-поинтересовался я, зная, что здесь нужны особенно квалифицированные специалисты.
- Нет, - покачал головой комиссар, - тут без помощи не получилось. Восемь такелажников вызывали - из Кронштадта и даже из Питера. А остальное все руками красногорцев сделано.
- Сколько же суток вся работа заняла?
- Сегодня закончили. Значит, восемнадцать суток. А Военный совет флота отвел нам на это сорок восемь дней. На целый месяц перевыполнили! До войны ни один инженер в такое не поверил бы. Знаете, товарищ Мельников, - заключил Кудзиев, - такие силы в людях война открыла, просто чудо!
С документами мы засиделись за полночь.
Иван Яковлевич Макаров был представлен к ордену Красной Звезды, комендоры П. Туркин, И. Кузнецов, И. Волков, Н. Михайличенко, С. Прокофьев и И. Кравченко - к медали "За боевые заслуги".
Через два дня на форт прибыли комендант Кронштадтской крепости генерал-лейтенант береговой службы А. Б. Елисеев и комендант Ижорского сектора генерал-майор Г. Т. Григорьев. Осмотрев башню, они остались довольны работой и поблагодарили артиллеристов за выполнение задания. Вскоре все представленные получили ордена, медали и другие поощрения.
А боевую проверку орудий мы произвели на другой день после окончания работ.
Сигнал тревоги застал меня в башне. С Пономаревым мы быстро добрались до командного пункта. Там уже был на своем месте, определенном боевым расписанием, старшина Никифор Ляшенко. Ему предстоит записывать поставленную задачу и все подаваемые команды с точным указанием времени в журнал боевых действий.
Занимаю место за столом у пульта громкоговорящей связи. Телефонный звонок. Слышу голос Румянцева :
- Приготовиться к стрельбе по наземной цели:!
Владимир Тимофеевич называет координаты цели, способ стрельбы и расход снарядов. Вести огонь будем снарядами дальнобойными, образца 1928 года.
Я уже знаю, что расход боеприпасов двенадцатидюймовой артиллерии строго лимитирован Военным советом флота - хоть на форту в них и нет недостатка, но блокада вызвала некоторую перестраховку. На каждую стрельбу мы должны получать разрешение командующего флотом или начальника береговой обороны. Нам позволяют решать только наиболее важные огневые задачи. И от того, что я это знаю, волнение мое увеличивается в несколько раз.
Заставляю себя быть спокойным, сосредоточиться. Вписываю координаты в бланк аналитического определения дистанции и направления до цели. Не проходит и двух минут, как с помощью Пономарева у меня подготовлены точные исходные данные для стрельбы. Не теряя ни секунды, снимаю микрофон:
- К бою! Стреляют первая и вторая башни!
Динамики доносят звонкие голоса, повторяющие, как эхо, эти слова.
Все ново, все удобно до непривычности. Никогда мне еще не приходилось стрелять в такой идеальной обстановке. Но этот комфорт отвлекает внимание, и где-то в подсознании пульсирует тревожная мысль: "Как бы что-нибудь не напутать, не ошибиться!"