– Ге! – сказал Ваня и свистнул.
– Чего – ге?
– Так какой же ты солдат?
– Обыкновенный солдат. Гвардейской кавалерии.
– Толкуй! Не положено.
– Чего не положено?
– Больно молод.
– Постарше тебя.
– Всё равно не положено. Таких не берут.
– А вот меня взяли.
– Как же это тебя взяли?
– А вот так и взяли.
– А на довольствие зачислили?
– А как же.
– Заливаешь.
– Не имею такой привычки.
– Побожись.
– Честное гвардейское.
– На все виды довольствия зачислили?
– На все виды.
– И оружие дали?
– А как же! Всё, что положено. Видал мою шашечку? Знатный, братец, клинок. Златоустов-ский. Его, если хочешь знать, можно колесом согнуть, и он не сломается. Да это что? У меня ещё
бурка есть. Бурочка что надо. На красоту! Но я её только в бою надеваю. А сейчас она за мной в
обозе ездит.
100 лучших книг всех времен: www.100bestbooks.ru
Валентин Катаев «Сын полка»
Ваня проглотил слюну и довольно жалобно посмотрел на обладателя бурки, которая ездит в
обозе.
– А меня не взяли, – убито сказал Ваня. – Сперва взяли, а потом сказали – не положено. Я у
них даже один раз в палатке спал. У разведчиков, у артиллерийских.
– Стало быть, ты им не показался, – сухо сказал роскошный мальчик, – раз они тебя не захо-тели принять за сына.
– Как это – за сына? За какого?
– Известно, за какого. За сына полка. А без этого не положено.
– А ты – сын?
– Я – сын. Я, братец, у наших казачков уже второй год за сына считаюсь. Они меня ещё под
Смоленском приняли. Меня, братец, сам майор Вознесенский на свою фамилию записал, поскольку я являюсь круглый сирота. Так что я сейчас называюсь гвардии ефрейтор Вознесенский и слу-жу при майоре Вознесенском связным. Он меня, братец мой, один раз даже вместе с собой в рейд
взял. Там наши казачки ночью большой шум в тылу у фашистов сделали. Как ворвутся в одну деревню, где стоял их штаб, а они как выскочат на улицу в одних подштанниках! Мы их там больше
чем полторы сотни набили.
Мальчик вытащил из ножен свою шашку и показал Ване, как они рубали фашистов.
– И ты рубал? – с дрожью восхищения спросил Ваня.
Мальчик хотел сказать «а как же», но, как видно, гвардейская совесть удержала его.
– Не, – сказал он смущённо. – По правде, я не рубал. У меня тогда ещё шашки не было. Я на
тачанке ехал вместе со станковым пулемётом… Ну и, стало быть, иди, откуда пришёл, – сказал
вдруг ефрейтор Вознесенский, спохватившись, что слишком дружески болтает с этим неизвестно
откуда взявшимся довольно-таки подозрительным гражданином. – Прощай, брат.
– Прощай, – уныло сказал Ваня и побрёл прочь.
«Стало быть, я им не показался», – с горечью подумал он. Но тотчас всем своим сердцем почувствовал, что это неправда. Нет, нет. Сердце его не могло обмануться. Сердце говорило ему, что
он крепко полюбился разведчикам. А всему виной командир батареи капитан Енакиев, который