Если бы разведчики увидели его в эту минуту, они бы не поверили, что это их озорной, весёлый пастушок. Таким они его никогда не видели. Таким он был, вероятно, первый раз в жизни.
И это сделали не слова капитана Енакиева – простые, серьёзные слова о жизни – и даже не
суровый, нежный взгляд его немного усталых глаз, окружённых суховатыми морщинками, а это
сделала та живая, деятельная, отцовская любовь, которую Ваня почувствовал всей своей одино-кой, в сущности очень опустошённой душой. А как ей была необходима такая любовь, как душа её
бессознательно жаждала!
Они оба долго молчали – командир батареи и Ваня, – соединённые одним могущественным
чувством.
– Ну, так как же, Ваня? А? – наконец сказал капитан.
– Как вы прикажете, – тихо сказал Ваня и опустил ресницы.
– Приказать мне недолго. А вот я хочу знать, как ты сам решишь.
– Чего же решать? Я уже решил.
– Что же ты решил?
– Буду у вас артиллеристом.
– Вопрос серьёзный. Тут бы не худо родителей твоих спросить. Да ведь у тебя, кажись, никого не осталось.
– Да. Круглый сирота. Всех родных фашисты истребили. Никого больше нету.
– Стало быть, сам себе голова?
– Сам себе голова, товарищ капитан.
– Вот и я сам себе голова, – неожиданно для самого себя, с грустной улыбкой сказал капитан
Енакиев, но тотчас спохватился и прибавил шутливо: – Одна голова хорошо, а две – лучше. Верно, пастушок?
Капитан Енакиев нахмурился и некоторое время задумчиво молчал, поглаживая указатель-ным пальцем короткую щёточку усов, как имел обыкновение делать всегда перед тем, как принять
окончательное решение.
– Ладно, – сказал он решительно и слегка ударил ладонью по столу. – Рано тебе ещё в разведку ходить. Будешь у меня связным… Соболев! – крикнул он весело и решительно. – Сходи к
разведчикам и перенеси в мой блиндаж койку и вещи красноармейца Солнцева.
И судьба Вани опять переменилась – с той быстротой, с какой всегда меняется судьба человека на войне.
19
С этого дня Ваня стал в основном жить у капитана Енакиева.
Но капитан Енакиев взял его к себе вовсе не для того, чтобы действительно сделать из мальчика связного. У него были гораздо более широкие намерения. Он хотел лично воспитать Ваню.
Со свойственной ему основательностью капитан Енакиев составил план воспитания. Он
продумал его во всех подробностях, так же как он продумывал для своей батареи решение боевой
задачи. Но, обдумав план всесторонне, не торопясь, он приступил к его осуществлению быстро и
решительно.
Прежде всего, по этому плану, Ваня должен был постепенно научиться выполнять обязанности всех номеров орудийного расчёта.
Для этого, посоветовавшись со своим старшиной, капитан Енакиев прикомандировал Ваню к
первому орудию первого взвода в качестве запасного номера. Первые дни мальчик очень скучал
по своим друзьям-разведчикам. Сначала ему показалось, что он лишился родной семьи. Но скоро
он увидел, что новая его семья ничем не хуже старой. Эта семья сразу приняла его как родного.
Ваня ещё не знал, что нет людей более осведомлённых, чем солдаты. Солдатам всегда всё
известно. Все новости узнаются мгновенно, как принято говорить – «по солдатскому телеграфу».
100 лучших книг всех времен: www.100bestbooks.ru
Валентин Катаев «Сын полка»
Когда Ваня явился к первому орудию, то, к его крайнему удивлению, там уже о нём было всё
известно. Орудийный расчёт прекрасно знал историю мальчика. Знал, как его нашли разведчики в
лесу, как он убежал от Биденко, как ходил со слепой лошадью в разведку, как попался немцам, как
был освобождён, и вообще абсолютно всё, вплоть до компаса и букваря с прописью «Рабы не мы.
Мы не рабы».
В особенности орудийному расчёту нравился случай с Биденко.
Они всё время заставляли Ваню рассказывать эту историю с самого начала. Они хохотали, как дети, когда рассказ доходил до места с верёвкой. Они валились на плечи друг другу головой, хлопали друг друга по спине кулаками, вытирали слёзы рукавами. Они еле могли говорить от смеха, душившего их.
– Слышь, Никита, он его дёргает за верёвку, а этот притворяется, что спит. Чуешь?
– Ах, чтоб ты пропал!