– Точно. Именно, что связался. Тот его дёргает, а этот задаёт храпака. А потом тот его обратно дёргает, а этого уж и след простыл. Ищи ветра в поле.
– Ай, пастушок! Ай, друг милый! Такого знаменитого разведчика обдурил! Это ж надо
уметь.
– Да. Ничего не скажешь. Силён!
Разведчики принадлежали к батарейной аристократии. Слов нет, они жили богато, по-хозяйски. Один их знаменитый чайник чего стоил! Но и орудийный расчёт жил тоже не худо.
Правда, такого исключительного чайника у них не было, и насчёт трофеев дело обстояло куда ху-же, чем у разведчиков, которые всегда были впереди. Но зато они владели превосходной громадной эмалированной кастрюлей, в которой приготовляли себе сами необыкновенно вкусные ужи-ны. Они оставляли от обеда мясные порции и жарили их с гречневой кашей на коровьем масле.
Жили орудийцы тесной, дружной семьёй. Жили, пожалуй, ещё дружней, чем разведчики. Да
это и понятно. Разведчики редко собирались все вместе. А орудийцы постоянно находились все
вместе возле своей пушки. Тут они и воевали, тут они и отдыхали, тут они и питались, тут они, как
говорится, и песни пели.
А пели они песни действительно замечательно, потому что на редкость удачно подобрались
по голосам.
Кроме того, у них был ещё один козырь против разведчиков: у них был замечательный, очень дорогой баян, подарок шефов, которые приезжали в гости к батарейцам с Урала в 1942 году.
И, кроме того, был знаменитый на всю дивизию баянист Сеня Матвеев, сержант, командир орудия. Так что когда, бывало, во время наступления батарея меняла позицию, то первое орудие мча-лось вперёд с музыкой. Орудийный расчёт сидел на грузовике и пел хором, а Сеня Матвеев, в фу-ражке, надвинутой на самые брови, в расстёгнутой шинели, с чёрными злодейскими усиками, стоял на крепко расставленных ногах с подарочным баяном и так давал, что пехота невольно схо-дила с дороги, останавливалась и, глядя вслед весёлому грузовику, за которым в облаке пыли пры-гала маленькая пушечка, с уважением кричала:
– Здорово, бог войны! Дай ему там жизни! Подбавь огоньку!
– Сейчас дадим, – отвечал Сеня Матвеев, ещё шире растягивая свой баян. – Ваш табачок –
наш огонёк. Прощай, царица полей! До скорого свидания на полях сражений!
Но это, конечно, было не главное. Главное заключалось в том, что орудийный расчёт первого орудия первого взвода батареи капитана Енакиева в своей области был так же знаменит на всю
дивизию, как и команда разведчиков.
Первое орудие славилось меткостью и невероятной быстротой стрельбы. Там, где другие
орудия, даже самые лучшие, успевали выпустить два снаряда, первое орудие выпускало три. А это
свидетельствовало об отличной работе всего орудийного расчёта в целом и каждого номера в отдельности.
В особенности же был знаменит Ковалёв, лучший наводчик фронта, Герой Советского Союза.
Стало быть, новая семья, принявшая Ваню к себе, была очень известная и очень уважаемая.
100 лучших книг всех времен: www.100bestbooks.ru
Валентин Катаев «Сын полка»
Ваня это сразу почувствовал, хотя орудийцы были народ скромный и о своих боевых делах говорили мало.
И Ваня стал гордиться первым орудием так же сильно, как он раньше гордился командой
разведчиков. И это яснее всего показывало, что у него душа настоящего солдата. Ибо какой же хороший солдат не гордится своим подразделением!
Но что особенно поразило воображение мальчика, что помогло ему сравнительно легко пе-режить разлуку с разведчиками, – это орудие.
Уже самоё это слово – орудие – всегда звучало для мальчика заманчиво и грозно. Оно было
самое военное изо всех военных слов, окружавших Ваню.
Было много военных слов: блиндаж, пулемёт, атака, бой, разведка, азимут, авиация, винтовка, дзот… да мало ли их было! Но ни в одном из них с такой отчётливостью не слышался грохот
боя, вой снарядов, звон стали. Ваня знал, что артиллерию называют «богом войны». И, смутно
представляя себе этого могущественного громадного бога, Ваня ясно слышал единственное слово, которое говорил этот бог: «орудие».
Ваня часто слышал слово «орудие», но редко ему удавалось посмотреть вблизи, а тем более
потрогать руками само орудие. Было что-то неуловимое, таинственное в существе орудия, особенно на поле боя. Вокруг гремели сотни, даже тысячи орудий. Всё небо горело от орудийных залпов, не погасая ни на минуту. Люди должны были кричать друг другу в ухо, чтобы быть услышанны-ми. Снаряды беспрерывным потоком текли над головой с шумом гигантского точильного камня.
Взрывы кидали вверх тонны чёрной земли. А самих орудий, которые всё это делали, не было видно. Они были везде и нигде.
Теперь же Ваня не только увидел орудие вблизи, не только мог его потрогать, но он должен
был помогать из него палить.
Это было первое орудие первого взвода, а значит, оно было отчасти и его, Ванино.
На всю жизнь запомнил пастушок этот дивный, ни с чем не сравнимый день, когда он в первый раз подошёл к орудию.
Их было всего четыре орудия – батареи капитана Енакиева. Они стояли в ряд, метрах в сорока друг от друга. Они все были в точности похожи одно на другое. И всё же то орудие, к которому
робко приблизился Ваня, было совсем особенное, единственное в мире, ни на какое другое не по-хожее орудие. Оно было «своё».
Пушка стояла в небольшом полукруглом окопчике стволом на запад, крепко упираясь сош-ником в подкопанную землю. Не спуская с пушки очарованных глаз, Ваня робко обошёл вокруг
неё. Хотя на дульную часть ствола был надет маленький брезентовый чехол вроде крышечки, но
Ваня, проходя мимо, на всякий случай ускорил шаги и нагнулся, боясь, как бы орудие нечаянно не
пальнуло.
Впрочем, у пушки был крайне мирный и очень аккуратный вид. Было сразу заметно, что её