Человеку непривычному могло показаться, что идёт большое сражение и что он находится в
самом центре этого сражения. На самом же деле была обычная артиллерийская перестрелка, не
слишком даже сильная. Какая-нибудь батарея, наша или немецкая, желая пристрелять новую цель, выпускала несколько снарядов. Эту батарею сейчас же засекали наблюдатели противника, и тотчас по ней из глубины ударял какой-нибудь специальный контрбатарейный взвод. За этим взводом, в свою очередь, начиналась охота. Таким образом, очень скоро на участке заваривалась такая
каша, что хоть уши затыкай ватой. Со всех сторон били орудия мелких калибров, ещё более мелких калибров, средних, калибров покрупнее, наконец, крупных, очень крупных, самых крупных, а
иногда и сверхмощные пушки, еле слышно ухавшие глубоко в тылу и вдруг с неожиданным воем, скрежетом, вихрем низвергавшие свои колоссальные снаряды в какой-нибудь на вид невинный
лесок, над которым поднималась в воздух вместе с кустами и деревьями и обваливалась вниз ска-листая туча, чёрная, как антрацит, и продёрнутая в середине молниями.
Иногда откуда-то, с неожиданной стороны, врывался осколок, с силой ударялся в землю, делал рикошет, кружился, трещал, звенел, ныл, как волчок, и с отвратительным стоном уносился
прочь, сбивая по пути с деревьев ветки и шишки.
Однако люди, работавшие над картой на верхушке сосны, казалось, ничего этого не слышат
и не видят. И только изредка, когда в каком-нибудь месте огонь особенно учащался, телефонист
крутил ручку своего кожаного аппарата и негромко говорил:
– Дай «Фиалку». Это «Фиалка»? Говорит «Стул». Проверка линии. Что у вас там делается?..
Пока всё тихо? Ну ладно. У нас тоже всё тихо. Воюйте дальше. До свидания.
Когда наконец работа была окончена, капитан Ахунбаев сразу повеселел. Он быстро засунул
карту в полевую сумку, решительно завязал на короткой шее тесёмки плащ-палатки, вскочил на
свои короткие, крепкие, немного кривые ноги и крикнул вниз вестовому:
– Коня!
Затем он посмотрел на часы:
– Проверьте. У меня девять шестнадцать. У вас?
– Девять четырнадцать, – сказал капитан Енакиев, скользнув взглядом по своей руке.
Капитан Ахунбаев издал короткий торжествующий гортанный звук. Его глаза сузились, 100 лучших книг всех времен: www.100bestbooks.ru
Валентин Катаев «Сын полка»
сверкнули глянцевой чернотой.
– Отстаёшь, капитан Енакиев.
– Никак нет. Я не отстаю. У меня верно. Это вы торопитесь… по своему обыкновению.
– Зайцев, точное время! – азартно крикнул Ахунбаев.
Телефонист сейчас же позвонил на командный пункт полка и доложил, что время девять часов четырнадцать минут.
– Твоя взяла, бог войны, – миролюбиво сказал Ахунбаев и, приставив свои часы к часам
Енакиева, перевёл стрелки. – Пусть будет на сей раз по-твоему. Прощай, комбат.
Грубо шурша плащом, он единым духом, не сделав ни одной остановки, спустился мимо по-сторонившихся артиллеристов по обеим лестницам вниз, бросил карту адъютанту, вскочил на ко-ня и умчался, осыпаемый жёлтыми листьями.
После этого капитан Енакиев снял со своей записной книжки тугой резиновый поясок и пе-ребрался к стереотрубе. В книжке были записаны цели. Все эти цели были пристреляны. Но капитану Енакиеву хотелось, чтобы они были пристреляны ещё лучше.
Ему хотелось добиться, чтобы в случае надобности его батарея могла сразу, с первых же выстрелов, перейти на поражение, не тратя драгоценного времени на повторную пристрелку. «Пройтись по целям» не представляло, конечно, никакого труда. Но он боялся, что его батарея, выдви-нутая далеко вперёд, на линию пехоты, и хорошо спрятанная, может обнаружить себя раньше
времени. Вся же задача заключалась именно в том, чтобы ударить совершенно неожиданно, в самый последний, решающий момент боя, и ударить туда, где этого меньше всего ожидают. Такое
место, по мнению капитана Енакиева, было на правом фланге боевого участка, между развилками
двух дорог и выходом в довольно глубокую балку, поросшую молодым дубняком.
В данный момент это место не представляло ничего интересного. Оно было пустынно. На
нём не было ни огневых точек, ни оборонительных сооружений. Обычно на полях сражений таких
неинтересных, ничем не замечательных мест бывает довольно много. Сражение проходит мимо
них, не задерживаясь. Капитан Енакиев это знал, но у него было сильное, точное воображение.
В сотый раз рисуя себе предстоящий бой во всех возможных подробностях его развития, капитан Енакиев неизменно видел одну и ту же картину: батальон Ахунбаева прорывает немецкую
оборонительную линию и загибает правый фланг против возможной контратаки. Потом он нетерпеливо выбрасывает свой центр вперёд, закрепляется на оборонительном склоне высотки, против
развилки дороги, и, постепенно подтягивая резервы, накапливается для нового, решительного удара по дороге. Именно недалеко от этого места, между развилкой дороги и выходом в балку, капитан Ахунбаев и останавливается. Он должен там остановиться, так как этого потребует логика боя: необходимо будет пополнить патроны, подобрать раненых, привести в порядок роты, а главное –
перестроить боевой порядок в направлении следующего удара. А на это необходимо хотя и не-большое, но всё же время. Не может быть, чтобы этой паузой не воспользовались немцы. Конечно, они воспользуются. Они выбросят танки. Это самое лучшее время для танковой атаки. Они
неожиданно выбросят свой танковый резерв, спрятанный в балке. А в том, что в балке будут спрятаны немецкие танки, капитан Енакиев почти не сомневался, хотя никаких положительных сведе-ний на этот счёт не имел. Так говорило ему воображение, основанное на опыте, на тонком пони-мании манёвра и на том особом, математическом складе ума, который всегда отличает хорошего
артиллерийского офицера, привыкшего с быстротой и точностью сопоставлять факты и делать
безошибочные выводы.
«А может быть, всё же рискнуть, попробовать?» – спрашивал себя капитан Енакиев, подкру-чивая по глазам окуляры стереотрубы.
Расплывчатый серый горизонт светлел, уплотнялся. Мутные очертания предметов принима-ли предельно чёткую форму. Панорама местности волшебно приблизилась к глазам и явственно
расслоилась на несколько планов, выступавших один из-за другого, как театральные декорации.