Никогда ещё Ваня не видел своего капитана таким быстрым, оживлённым, молодым. Он всегда им гордился, как солдат гордится своим командиром. Но сейчас к этой солдатской гордости
примешивалась другая гордость – гордость сына за своего отца.
Вдруг капитан Енакиев поднял руку, и обе пушки замолчали. Тогда Ваня услышал торопли-вую, захлёбывающуюся скороговорку по крайней мере десяти пулемётов, собранных в одном месте. Звук был такой, что мальчика мороз подрал по коже. Он не понимал, хорошо это или плохо.
Но когда он посмотрел на капитана Енакиева, то сразу понял, что это очень хорошо.
Впоследствии мальчик узнал от солдат, что это были двенадцать пулемётов Ахунбаева. Они
были спрятаны и молчали до тех пор, пока немцы не подошли совсем близко. Тогда они внезапно
и все разом открыли огонь.
– Ага, бегут, – сказал капитан Енакиев. – А ну-ка, по отступающим немецким цепям – шрап-нелью! Прицел тридцать пять, трубка тридцать пять. Огонь! – закричал он, и тогда пушки выстре-лили каждая шесть раз; он снова лёгким движением руки остановил огонь.
Пулемёты продолжали заливаться, но теперь, кроме их машинного, обгоняющего друг друга
звука, слышался уже знакомый звук многих человеческих голосов, кричавших в разных концах
поля: «Ура-а-а-а!..»
– Вперёд! – сказал капитан Енакиев и, не оглядываясь, побежал вперёд.
– На колёса! – крикнул сержант Матвеев, у которого по щеке текла кровь.
И пушки снова покатились вперёд. Теперь они катились ещё быстрее. Навстречу им выбега-ли разгорячённые боем пехотинцы и с громкими, азартными криками помогали артиллеристам
толкать спицы колёс. Другие несли или волокли ящики с патронами.
Между тем капитан Ахунбаев продолжал гнать немцев, не давая им залечь и окопаться. Двенадцать пулемётов были не единственным сюрпризом, приготовленным Ахунбаевым. Он держал в
запасе миномётную батарею, которая тоже была надёжно укрыта и не сделала ещё ни одного выстрела.
Теперь, пока пушки были на ходу и не могли стрелять, настала очередь миномётной батареи.
Она сразу сосредоточенным веером обрушилась на бегущих немцев. Немцы бежали так быстро, что преследующая их пехота, а вместе с нею и пушки долго не могли остановиться.
Не сделав ни одной остановки, пушки Енакиева продвинулись до середины возвышенности, откуда до основных немецких позиций было рукой подать. Здесь немцам удалось зацепиться за
длинный ров огорода. Они стали окапываться. Но в это время подоспели пушки. Бой разгорелся с
новой силой.
Теперь пушки стояли среди стрелковых ячеек. Справа и слева Ваня видел лежащих на земле
стреляющих пехотинцев. Он видел раздатчиков патронов, которые быстро бежали и падали позади стрелков, волоча за собой цинковые ящики. Ваня слышал крики офицеров, командующих залпами.
100 лучших книг всех времен: www.100bestbooks.ru
Валентин Катаев «Сын полка»
Вся земля была вокруг изрыта дымящимися воронками. Всюду валялись стреляные пулемётные ленты с железными гильзами, раздавленные немецкие фляжки, обрывки кожаного снаряжения
с тяжёлыми цинковыми крючками и пряжками, неразорвавшиеся мины, порванные в клочья
немецкие плащ-палатки, окровавленные тряпки, фотокарточки, открытки и множество того зловещего мусора, который всегда покрывает поле недавнего боя.
Несколько немецких трупов в тесных землисто-зелёных мундирах и больших серых резино-вых сапогах валялось недалеко от пушек.
Сначала Ване показалось, что здесь они простоят долго.
Но, видя, что атака захлёбывается, капитан Ахунбаев выложил свой третий, и последний, козырь: это был свежий, ещё совсем не тронутый взвод, который капитан Ахунбаев приберёг на самый крайний случай. Он подвёл его скрытно, с необыкновенной быстротой и мастерством развернул и лично повёл в атаку мимо орудия Енакиева – на самый центр немцев, не успевших ещё как
следует окопаться.
Это была минута торжества. Но она пролетела так же стремительно, как и всё, что делалось
вокруг Вани в это утро.
Едва орудийный расчёт взялся за лопаты, чтобы поскорее закрепиться на новой позиции, как
Ваня заметил, что вдруг всё вокруг изменилось как-то к худшему. Что-то очень опасное, даже зло-вещее показалось мальчику в этой тишине, которая наступила после грохота боя.
Капитан Енакиев стоял, прислонившись к орудийному щиту, и, прищурившись, смотрел
вдаль. Ваня ещё никогда не видел на его лице такого мрачного выражения. Ковалёв стоял рядом и
показывал рукой вперёд. Они негромко между собой переговаривались. Ваня прислушался. Ему
показалось, что они играют в какую-то игру-считалку.
– Один, два, три, – говорил Ковалёв.
– Четыре, пять, – продолжал капитан Енакиев.
– Шесть, – сказал Ковалёв.
Ваня посмотрел туда, куда смотрели командир и наводчик. Он увидел мутный, зловещий горизонт и над ним несколько высоких остроконечных крыш, несколько старых деревьев и силуэт
железнодорожной водокачки. Больше он ничего не увидел.
В это время подошёл капитан Ахунбаев. Его лицо было горячим, красным. Оно казалось ещё
более широким, чем всегда. Пот, чёрный от копоти, струился по его щекам и капал с подбородка, блестящего, как помидор. Он утирал его краем плащ-палатки.
– Пять танков, – сказал он, переводя дух. – Направление на водокачку. Дальность три тысячи