Общевойсковые и танковые армии были усилены инженерными и понтонными частями, которые заранее заготовили большое количество переправочных средств из подручных материалов. Были изготовлены разборные деревянные низководные мосты, сборные деревянные колейные мосты для танков, десантные лодки и плоты. За полтора месяца инженерные части фронта построили, восстановили и отремонтировали 3300 км дорог, 360 мостов. Через реки Днестр, Западный Буг, Прут, Серет были построены мосты грузоподъемностью 30 - 60 тонн.
Большой вклад в эту работу внесли местные жители. С их помощью было отремонтировано более 2200 км дорог, построено и восстановлено около 400 мостов. Участки путей на правом берегу Днестра были перешиты с западноевропейской на нашу колею, их пропускная способность увеличилась в 1,5 - 2 раза.
На строительстве дорог и аэродромных узлов самоотверженно трудились жители Волынской, Ровенской, Тернопольской и Хмельницкой областей. С их помощью инженерно-аэродромные батальоны за десять дней создали 33 новых аэродрома, восстановили разрушенные и построили много посадочных площадок в 8 - 20 км от линии фронта. Для маскировки базирования авиации было создано 33 ложных аэродрома, по которым противник в июне - июле нанес 87 ударов.
Ускоренными темпами вводилась в строй ранее поврежденная техника, проводилось техническое обслуживание новых танков, полученных с заводов. В войсках и на складах к началу наступления было сосредоточено от 2,5 до 5 боевых комплектов боеприпасов, от 6 до 10 заправок горюче-смазочных материалов для танков и автотранспорта и от 15 до 30 суточных дач основных видов продовольствия.
Надо сказать, что органы тыла 1-го Украинского фронта действовали в подготовительный период операции и особенно в ходе ее с очень большим напряжением и сумели справиться с колоссальным объемом работ, несмотря на всевозможные трудности и неожиданности боевой обстановки. Об этом я могу судить хотя бы по опыту "тыловиков" 3-й гвардейской танковой армии, которыми непосредственно руководил генерал-майор интендантской службы Иван Карпович Николаев. На должности начальника тыла армии он находился с мая 1943-го и имел солидный опыт организации хозяйственной работы. У него были незаурядные способности руководителя, он являл безупречный пример честного, добросовестного отношения к делу, которое ему было доверено и которое он любил всей душой, относясь к нему с глубоко партийных, государственных позиций. Подчиненными ему людьми И. К. Николаев руководил весьма уверенно, со знанием дела. О его организаторских способностях по достоинству отзывался тогда, в период подготовки Львовско-Сандомирской операции, маршал И. С. Конев. Тыловые части и подразделения, можно сказать с полным основанием, помогли заложить надежный фундамент успеха предстоящей операции.
На основании директивы Ставки в войсках проводилась напряженная боевая подготовка всего личного состава и штабов. Основное внимание уделялось обучению войск на основе накопленного опыта. С офицерским составом всех родов войск проводились учебные сборы, военные игры, разборы весенних наступательных боев. С командующими армиями и начальниками штабов, командирами корпусов разбор наступательных операций провел лично командующий фронтом. Войска в любую погоду, днем и ночью овладевали искусством форсирования рек, прорыва укрепленных полос, специально оборудованных по типу немецкой обороны.
Поскольку во многих частях, особенно в стрелковых, от 60 до 90 процентов всего личного состава составляли бойцы, призванные с освобожденной от врага территории, ранее не служившие в армии, с ними была организована наиболее напряженная учеба - по 12 - 14 часов в сутки. Проводилась так называемая обкатка их танками. Молодое пополнение встречалось с ветеранами боев, перенимало их опыт.
К началу операции танковые армии были доукомплектованы новой техникой, поступившей с заводов. Из училищ прибыли молодые офицеры - командиры экипажей, механики-водители. Они нуждались в дополнительных занятиях по вождению машин по пересеченной местности. Особое внимание обращалось на сколачивание экипажей, на подготовку молодых механиков-водителей. Для них были созданы краткосрочные курсы. Более опытные танкисты направлялись на сборы по повышению квалификации.
В частях и соединениях танковых армий проводились трехдневные сборы заместителей командиров полков, батальонов и рот по технической части. Во время показных занятий тщательно отрабатывались вопросы эксплуатации и обслуживания танков в летних условиях. В результате все машины до начала операции прошли высококачественное техническое обслуживание. Добросовестность, с которой инженерно-технический состав исполнял свои служебные обязанности, способствовала повышению эксплуатационной надежности танков, а в дальнейшем - решению стоящих перед танкистами задач.
В это же время войска осуществляли скрытные перегруппировки на направлении главных ударов. Протяженность маршрутов достигала 100 - 200, а в отдельных случаях 400 и более километров. Надежное прикрытие войск от воздействия авиации противника как до начала, так и в ходе наступления было достигнуто за счет массирования зенитных средств на главных направлениях и четкой организации системы противовоздушной обороны общевойсковых армий и подвижных групп.
Активно велась разведка противника. В ночь перед операцией она подтвердила предположение командования об отводе вражеских войск с переднего края в глубь обороны, чтобы избежать потерь в период нашей артиллерийской и авиационной подготовки.
Командиры и штабы всех степеней огромное внимание уделяли организации централизованного, гибкого управления войсками. Важное значение для успеха наступления имели скрытность подготовки и достижение внезапности путем проведения мероприятий по оперативной маскировке. Фашистское командование догадывалось о предстоящем наступлении советских войск. Чтобы установить группировку наших частей и соединений, особенно танковых армий, противник вел непрерывную воздушную разведку. В этих условиях строжайшая скрытность подготовки к предстоящей операции имела особо важное значение. Поэтому принимались все меры, предупреждавшие возможность утечки информации о замыслах нашего командования. В разработке боевых документов участвовал ограниченный круг лиц.
В нашей 3-й гвардейской танковой армии вначале работа по подготовке операции проводилась лично командующим и начальником штаба. Лишь за пять дней до начала операции к ее подготовке был привлечен начальник оперативного отдела, а за трое суток - весь штаб, находившийся в Вертиляцком лесу.
Основные документы (боевой приказ, план операции, план взаимодействия и др.) писались от руки. Распоряжения на сосредоточение в выжидательные районы отдавал сам командующий армией генерал П. С. Рыбалко. Личный состав корпусов целей и задач новой дислокации не знал. О месте нового КП не сообщалось ни одному из офицеров штаба армии до тех пор, пока штаб не был переведен туда. Передвижение войск велось интенсивно, точно по графику, в основном ночью, без освещения и без остановок в населенных пунктах. Общение военнослужащих с местным населением в этот период было запрещено.
Кроме того, с целью оперативной маскировки на Станиславском направлении была проведена демонстрация работы ложных радиосетей и имитация сосредоточения двух танковых армий и одного танкового корпуса. Для этого производились ложные передвижения танков по железной дороге, марш танковых частей. Во всех районах ложных мероприятий было применено свыше 450 макетов танков, более 900 макетов орудий и т. д.
Стремясь выявить данные о наших намерениях, противник в начале июля забросил в ближний к нам тыл группы парашютистов. Они имели, в частности, задачу установить, куда девалась 3-я гвардейская танковая армия генерал-полковника П. С. Рыбалко. Благодаря бдительности наших войск, все парашютные десанты были в короткий срок выловлены.
Чтобы дезориентировать наше командование в оценке группировки сил, противник засылал к нам под видом перебежчиков своих агентов. Помнится, что один из них показал на допросе, что на станции Бучач видел эшелон с 90 танками типа "тигр" под разгрузкой, что ожидается прибытие еще двух эшелонов, что в районе Бучача сосредоточены 12 батарей тяжелой артиллерии и большая группировка зенитной артиллерии. Противник якобы готовится применить мощное "секретное оружие", которое коренным образом изменит ход войны в пользу Германии. Перебежчик был уличен и сознался, что выполняет задание немецкой разведки в целях дезинформации нашего командования.
Следует отметить, что все вражеские уловки были разоблачены. Но эффективность наших мероприятий по достижению скрытности была снижена из-за нарушения маскировки движения транспорта тыловых подразделений и учреждений. Противнику, хотя и не полностью, но удалось обнаружить передислокацию наших войск и уже в начале июля иметь данные о возможных ударах на львовском и рава-русском направлениях. Однако вражеская разведка не смогла своевременно выявить перегруппировку 38-й армии, не обнаружила перемещения 10-го и 11-го гвардейских танковых корпусов. Несмотря на принятые противником меры, удар советских войск оказался для него почти неожиданным.
При подготовке и в ходе операции командиры, штабы, политорганы и партийные организации провели в войсках большую партийно-политическую работу. Внимание Военного совета и политуправления фронта акцентировалось также на укреплении партийно-политического аппарата, партийных и комсомольских организаций, на выполнении директивы "Об идейно-теоретическом росте партийно-политических работников". Военный совет фронта требовал в этом документе, чтобы теоретические знания политработников полнее воплощались в их практические дела по мобилизации воинов на активные боевые действия против ненавистного врага, В подготовительный период к операции была проделана многогранная работа со всеми категориями политработников. В частности, состоялись совещания с членами военных советов и начальниками политотделов армий, семинары с начальниками политорганов отдельных соединений, специальных и тыловых частей и другими офицерами политических отделов, собрания партийного актива фронта, соединений и частей.
Командованием и политорганами были приняты действенные меры по созданию и укреплению партийных и комсомольских организаций в ротах, батареях, эскадронах и эскадрильях, которые понесли потери в предшествующих боях. Пополнение их шло большей частью за счет притока новых сил. К 1 июля 1944 года в общевойсковых армиях коммунисты и комсомольцы составляли от 32 до 41 процента, в танковых - от 50 до 75 процентов, а во 2-й воздушной армии - около 80 процентов от всего личного состава. Потребовались тщательный подбор и подготовка парторгов и комсоргов рот, батарей, агитаторов. Многие из них не имели необходимого опыта, лишь недавно заменили своих боевых товарищей на этих важных участках работы.
Учитывая, что состав партийной организации фронта значительно обновился (молодых коммунистов к началу операции было более 70 процентов), командование и политорганы наладили их планомерную учебу практике партийно-политической работы в боевых условиях. К этому большой важности делу был привлечен весь руководящий состав.
Так как войскам фронта в ходе наступления предстояло освобождать польский народ, коммунисты разъясняли бойцам историческое значение освободительной миссии нашей армии, ее классовый интернациональный долг, рассказывали воинам о вековой дружбе русского и польского народов, о совместном участии их в общей борьбе с немецко-фашистскими захватчиками.
В некоторые танковые, авиационные и другие части накануне наступления приезжали делегации с фабрик и заводов. Этим событиям всегда большое внимание уделял член Военного совета 1-го Украинского фронта генерал Константин Васильевич Крайнюков, видя в них яркое воплощение связи армии с народом.
Надо сказать, что мы, фронтовики, постоянно чувствовали на себе трогательную всенародную заботу. Мы получали от населения освобожденных районов не только запас энергии и боевого вдохновения, но и оружие, изготовленное на личные сбережения трудящихся. Хорошо помню патриотический поступок четырех подруг, колхозниц освобожденного нами села Сингури, - Анны Ивановны Маевской, Анны Александровны Боровик, Серафимы Ивановны Прилипко, Лидии Михайловны Кошкаровой. Воинам 91-й отдельной танковой бригады, которые первыми принесли в село счастье и волю, они вручили танк, построенный на сданные в фонд обороны средства. Боевая машина была передана одному из лучших экипажей бригады.
Свои личные сбережения внес на строительство танка и Иван Михайлович Ткачук, колхозник из села Псыщи Житомирского района. По почину сингуревских девушек и Ивана Ткачука сельские труженики Житомирщины собрали 25 миллионов рублей и большое количество ценностей, которые пошли на создание танковой колонны "Радянська Житомирщина".
К нам в соединение прибыла тогда делегация от трудящихся Житомирской области, в состав которой вошли секретарь Житомирского горкома партии Сердюков, инструктор обкома комсомола Мельникова, колхозники Ткачук, Маевская, Кошкарова, рабочие Терехов, Кулаков и Шульц.
30 новых танков поблескивали на солнце свежей краской. Танкисты беседовали с делегатами. Они встретили много своих земляков: в бригаде служили 35 бойцов и офицеров из Житомирской области. Около одного танка собралась особенно большая группа. И. М. Ткачук передает танк роте своего земляка старшего лейтенанта Стеценко. Ткачук по-хозяйски осматривает свой танк, постукивает по броне, пальцем меряет ее толщину.
В час дня экипажи танков выстраиваются у своих машин. Напротив поротно становятся автоматчики. Делегаты и командование направляются к трибуне.
Открывая митинг, я от имени всего личного состава бригады заверил трудящихся Житомирщины, что эти боевые машины, построенные на трудовые сбережения народа, танкисты-фастовцы со страшной силой обрушат на заклятого врага.
Глава делегации секретарь Житомирского ГК КП(б)У Сердюков в своем выступлении подробно рассказал о наполненном героизмом, самоотверженном труде трудящихся области по восстановлению хозяйства, разрушенного гитлеровцами, о священном чувстве благодарности освобожденных людей своим освободителям - героям-фронтовикам.
- Пусть, - говорил Сердюков, - доблестные танкисты выполнят с честью волю нашего народа на ратном поле. Лавиной мчитесь на этих машинах на запад, беспощадно уничтожая проклятого врага, несите радость освобождения нашим братьям, которые еще стонут в фашистском ярме. Не удрать врагу от народной кары за страшные злодеяния перед человечеством!
Потом выступили колхозник Ткачук и делегат от молодежи области Мельникова.
В конце митинга с яркой речью выступил командарм П. С. Рыбалко. Он сказал, что наша бригада неплохо себя показала в боях за Советскую Родину. Доказательством того - 14 Героев Советского Союза в соединении и стопроцентное награждение орденами и медалями его личного состава.
- Но боевое соединение танкистов может и должно еще лучше, еще смелее воевать. Больше отваги! Больше лютой ненависти к врагу! Эти боевые машины дар народа нашего. Доверие народа мы должны с честью оправдать в ближайших боях... - так закончил свое выступление командарм.
Затем мимо трибуны на большой скорости прошли один за другим все 30 танков. Они были украшены зелеными ветками черемухи, на головной машине трепетало боевое Знамя. На танках разместился десант бойцов-автоматчиков.
Танки промчались на запад, туда, где в жестоких боях решалась судьба Родины.
Врученные нам 30 танков Т-34 славно послужили в боях с немецко-фашистскими оккупантами.
Замечу, кстати, что на полях сражений воевало оружие, созданное всеми народами нашей страны. Танки и самолеты носили имена Москвы и Ленинграда, Баку и Тамбова, Ташкента и Тбилиси, Киева и Кишинева, Чимкента и Якутска...
В дни подготовки операции торжественно отмечались юбилейные даты частей и соединений, вручение гвардейских знамен и правительственных наград. Все это воспитывало у личного состава высокую сознательность, чувство морального и боевого превосходства над врагом.
Как и в период подготовки предшествовавших операций, большое внимание уделялось в войсках пропаганде боевых традиций соединений и частей, многие из которых имели на своих знаменах ордена, получили звание гвардейских, почетные наименования, вырастили большой отряд Героев Советского Союза, сотни, тысячи отважных воинов. Командиры и политработники делали все возможное, чтобы боевые традиции как залог будущих подвигов, как оружие большой моральной силы были восприняты и унаследованы каждым бойцом, чтобы каждый еще больше проникся любовью к своему полку, своей дивизии, бригаде, армии, гордился своей принадлежностью к ним и был готов продолжить героические дела ветеранов боев.
Об этой глубокой, поистине сыновней любви воинов к своей части, своему соединению особенно хорошо знают фронтовики. В каждом из них живет неистребимое чувство привязанности к дружной боевой семье полка, дивизии, бригады, где они держали экзамен на воинскую зрелость, где обрели веру в свои силы, породнились с однополчанами по крови и по душе, вместе испытывали радость побед и горечь неудач и на трудных верстах фронтовых дорог теряли хороших боевых друзей. У каждого в памяти многие и многие случаи, когда, попав по ранению в госпиталь, бойцы и командиры настойчиво добивались, чтобы их непременно вернули в свой полк, в свою часть, потому что они стали для них больше, чем семья, потому что дружба там по-особому крепкая и верная, на оселке фронтовом ими самими проверенная.
Не могу без волнения вспоминать такой характерный факт. В январе сорок третьего года танкисты нашей бригады участвовали в штурме одного из вражеских аэродромов под Сталинградом. Задача была успешно выполнена, но не всех мы досчитались тогда. Среди тяжелораненых оказался командир батальона капитан Хыдыр Гасан-оглы Мустафаев. В нем едва теплилась жизнь, когда друзья вытащили его из танка. Офицер хотел что-то сказать и знаком подозвал меня к себе. Он просил об одном: не отправлять его в тыл, лечить в бригаде. Дескать, здесь он быстрее встанет на ноги и вернется в строй. Однако врачи были неумолимы - офицера направили в армейский госпиталь. Вылечившись, Мустафаев добился-таки, чтобы его снова послали в родную бригаду. С ней он прошел многотрудный путь, в ее рядах получил звание Героя Советского Союза.
О своих незабываемых друзьях, о четырежды орденоносной бригаде офицер написал после войны хорошую книгу, согретую сердечным теплом и большим чувством патриота.
Другой случай, о котором тоже не могу не вспомнить, произошел с бывшим первым комиссаром бригады Николаем Александровичем Тимофеевым. С 91-й отдельной танковой бригадой Н. А. Тимофеев породнился еще в пору ее формирования под Казанью и в Горьковской области. Вместе с ее ветеранами переживал многие и многие трудности становления и испытаний на боевую зрелость. Одно из первых таких испытаний выпало на долю личного состава нашего танкового соединения в июле 1942 года под Волоконовкой, на территории нынешней Белгородской области. Мы тогда вели сдерживающие бои. Тяжелые, кровопролитные. Н. А. Тимофеев, как обычно, стремился быть там, где накал боевой обстановки сильнее, где особенно нужны личный пример и емкое, призывное слово политработника. Однажды машина, в которой мы ехали вместе с ним на наиболее важный участок, попала на край минного поля. От взрыва пострадал весь ее экипаж. У Тимофеева были поломаны ребра, он потерял сознание. При первой же возможности его отправили в госпиталь.
Едва успев подлечиться, Тимофеев вернулся в бригаду, наотрез отказавшись эвакуироваться вместе с госпиталем в глубокий тыл. "Когда увидел я в окно госпитальной палаты, - рассказывал потом Николай Александрович, - условные знаки нашей бригады на бортах проходивших по улице боевых машин, я вздрогнул от охватившего меня волнения. Да я же могу затерять след бригады. А без нее и жизнь не та. Без моей-то бригады".
Любовь солдата к своему полку, своей дивизии, всей армии нашей активна и действенна. О своей родной части ветераны помнят годы и годы и после войны встречаются как земляки, как побратимы, хранят, словно дорогие реликвии, все, что связано с ее историей, со своим далеким боевым прошлым: письма друзей и фотографии, вырезки из газет о заслугах части, фронтовую гимнастерку, китель, которые обычно надевают по особо торжественным дням, грамоты и благодарственные листки... Я не раз слышал, что солдаты, вернувшиеся с войны, в память о родной дивизии, бригаде любовно рисовали или на стене комнаты, где размещали свои фронтовые фотографии, или в своих семейных альбомах условные отличительные знаки родной части или соединения, которые те имели в военную пору. Эти знаки для фронтовых друзей - словно символы верности их полку и дивизии, делу, которому они присягали жизнью и смертью.
А верность эта рождалась на огненных дорогах. Укрепляться ей помогала активная, целеустремленная пропаганда боевых традиций, которую вели наши командиры и политработники. Многое сделано было в этой связи и в период, который предшествовал Львовско-Сандомирской операции, в ходе ее.
По-настоящему боевым, деятельным помощником командования, политорганов и партийных организаций выступала печать: фронтовая, армейские и дивизионные газеты. Они неустанно обобщали и пропагандировали накопленный в сражениях опыт, рассказывали о боевых традициях и конкретных ратных делах соединений, частей и подразделений, восславляли героев.
Поднимая наступательный порыв воинов, печать активно использовала и оружие смеха. Искрометный юмор взбадривал силы бойцов, разящая сатира обостряла их ненависть к врагу. В те дни, предшествовавшие большому наступлению, они были особенно необходимы, как надежный боевой запас. Военные журналисты, народ вездесущий и добычливый, в достаточном количестве снабжали свои редакции едкими частушками, письмами, сочиненными бойцами "по запорожскому обычаю, без дипломатического приличия" и адресованными "собаке фюреру, племени арийского, от славного войска украинского". Тогда в газетах не исчезали сатирические страницы, авторами которых были ее читатели, свой Василии Теркины, "по штату" входившие в состав каждого взвода и роты.