По окончании боя командир 108-го полка отправился по шоссе к д. Махарце. На шоссе и около него валились русские повозки, разбитые немцами после захвата их 15 (2) февраля, и много немецких трупов. Люди 105, 106 и 108-го полков все еще были очень перемешаны, и, когда пыл боя прошел, у всех чувствовалось сильное утомление. Офицеры просили о смене и отдыхе, указывая на то, что сзади 108-го полка двигалось много других частей корпуса.
Возвращаясь в д. Серский Ляс, командир 108-го полка наблюдал движение обозов 20-го корпуса по дороге в д. Дальний Ляс.
Увидев повозки какого-то госпиталя, командир полка обратился к начальнику его с просьбой взять раненых полка, но врач ответил, что у него нет свободных повозок-- все заняты личным персоналом и вещами госпиталя, - поэтому он не может взять ни одного человека. Общее число раненых в отряде было около 200 человек, им была оказана первоначальная помощь ротными фельдшерами и врачом полка, и всех их собрали и поместили в домах д. Серский Ляс.
Как только был установлен телефон штаба 27-й дивизии в одном из наиболее просторных домов д. Серский Ляс, для чего начальнику штаба дивизии пришлось выселить весело закусывавших офицеров и чиновников какого-то транспорта, командир 108-го полка просил передать начальнику дивизии, все еще остававшемуся в д. Копайница, просьбу о смене полков на позиции у д. Махарце частями другой дивизии. Сначала был получен отказ. Тогда командир полка лично переговорил с начальником дивизии, настоятельно указывая на необходимость отдыха для истомленных людей, которым, может быть, предстоит еще боевая работа на следующий день. Начальник дивизии после этого отправился к командиру корпуса и скоро вернулся с ответом, что последний охотно соглашается на просьбу командира Саратовского полка и приказывает 209-му пехотному Богородскому полку сменить части 27-й дивизии. К 22 часам вечера батальоны 105, 106 и 108-го полков расположились на отдых в д. Серский Ляс. К сожалению, отдых в этой деревне оказался плохим. Жители еще до боя оставили деревню и скрылись в леса. Дома были нетоплены, многие из них были заняты ранеными, русскими и немцами, на долю 108-го полка и его боевых товарищей осталось очень мало жилых домов. Штаб 108-го полка после долгих поисков расположился наконец в доме, выбранном для штаба дивизии, который за поздним временем решил остаться в д. Копайница.
Успех боя у д. Махарце был воспринят всеми в 20-м корпусе как прорыв на свободную дорогу в г. Гродно, как крушение немецкого плана окружить корпус и взять его в плен. В действительности поражение одной пехотной бригады только на время спутало карты немцев. На сильно зарвавшемся к югу правом фланге 10-й германской армии образовался большой разрыв. От г. Сувалки, перед которым стоял в бездействии 39-й корпус, до м. Сопоцкин, которое 15 февраля заняла 31-я пехотная дивизия, на протяжении 50 км находились жалкие остатки 59-й бригады, около 250 человек, которым поручено прикрывать г. Сейны. Для 20-го русского корпуса открывался свободный путь на восток, к р. Неман, но командир корпуса не знал настоящего положения немцев, он думал только об отходе на м. Сопоцкин. Однако, в точности выполняя приказ командующего армией, корпус должен был сначала наступать через д. Махарце на м. Гибы и только затем начать отход. Если бы этот приказ был выполнен, то 17 февраля главные силы корпуса были бы в м. Гибы, где узнали бы о движении 31-й германской дивизии на Сопоцкин. Командир корпуса вновь был бы поставлен перед решениями - идти на восток или на юг. Может быть, на этот раз он и выбрал бы прямую дорогу к переправам через р. Неман.
Положение 20-го корпуса, даже при условии, что командир его не знал еще о занятии немцами м. Сопоцкин, продолжало оставаться опасным. С севера и запада наступали войска противника, и уже вечером 16 (3) февраля немцы появились перед д. Тоболово. Это была 78-я пехотная дивизия, посланная командиром 39-го корпуса на помощь 42-й дивизии. Русским надо было спешить оторваться от противника и уходить на юг и юго-восток. Но большая часть войск 20-го корпуса весь день 17 (4) февраля стояла на месте, и результаты победы у д. Махарце были потеряны.
Для 108-го полка бой у д. Махарце был серьезным боевым испытанием, которое он выдержал с честью, но в то же время это была его последняя, "лебединая песня". Потери полка были не очень велики, около 300 человек, в том числе 7 офицеров. Но при наступлении большей частью выбывают из строя наиболее энергичные командиры и солдаты, идущие впереди и увлекающие солдатскую массу. Это так называемое "обескровление" полка очень скоро сказалось на последующих его действиях.
V. Окружение 20-го корпуса при выходе из Августовских лесов (Схемы 6 в приложении и 8)
В то время как 20-й корпус открывал себе дорогу в Сопоцкин боем у Махарце, соседние корпуса, 26-й армейский и 3-й Сибирский, в течение 16 (3) февраля отходили к Августову, где им пришлось отбиваться от немцев, наступавших с северо-запада, запада и, наконец, с востока от 65-й бригады 42-й германской дивизии, подошедшей из Сейны через Махарце. С наступлением темноты войска этих корпусов продолжали с боями отход на переправы через р. Бобр: у Штабина 3-й Сибирский корпус и у Ястржембны - 26-й.
Штабы 10-й армии и Северо-западного фронта все еще не разгадали маневра германцев и теперь стали сильно опасаться за безопасность Варшавской железной дороги на участке Белосток - Гродно, хотя р. Бобр весной представляла непреодолимую преграду и надежно прикрывала этот участок. Прибывающие на помощь 10-й армии корпуса высаживались: 15-й в крепости Гродно, 2-й - в Белостоке. О 20-м корпусе никаких сведений в штабе 10-й армии не имелось; за отсутствием исправных самолетов высылались на разведку разъезды, но они всюду натыкались на германские войска.
В штабе верховного главнокомандующего явилась мысль направить еще третий корпус на помощь 10-й армии и высадить его на ст. Олита, откуда он должен был наступать в тыл 10-й германской армии, что, конечно, должно было заставить ее под ударами с фронта и тыла уходить поспешно в Восточную Пруссию. Но операция широкого размаха была не по плечу высшему русскому командованию, и смелая мысль не получила осуществления.
Германцы все время опасались удара со стороны Немана и держали в тылу заслонами на восток ландверную дивизию, резервную бригаду и кавалерийскую дивизию, а затем, при углублении в Августовские леса, оставили на северной опушке их целую дивизию, 77-ю, 39-го корпуса.
В 20-м корпусе весь день 17 февраля ушел на вытягивание обозов по дороге на д. Чарны-Брод и отход частей 28-й дивизии, прикрывавших с запада движение корпуса из Сувалок к Махарце; в дальнейшем эти части должны были составить арьергард корпуса у д. Горчица.
Утром 17 (4) февраля 108-му полку было приказано перейти в д. Дальний Ляс, где полк и расположился на отдых, составляя резерв 209-го полка, охранявшего в качестве арьергарда поляну у д. Махарце с северо-востока. Командир 108-го полка, по совету начальника штаба 27-й дивизии, остался близ штаба 209-го полка в одном из южных домов д. Серский Ляс.
Весь этот день на поляне у д. Махарце прошел спокойно. В стороне д. Тоболово временами слышалась артиллерийская стрельба. В штабе 209-го полка всех интересовал вопрос - удастся корпусу выйти из Августовских лесов или нет. Командир 108-го полка высказал мысль, что многое зависит от того, где находится другая дивизия 21-го германского корпуса: если она действует западнее 42-й пехотной дивизии, т. е. ближе к г. Сувалки, то 20-й корпус выйдет свободно из окружения; если же эта дивизия двигается восточнее 42-й, то дорога корпусу из лесов в г. Гродно будет отрезана. Разрешение этого вопроса должно было составлять задачу для разведки 20-го корпуса в восточном направлении. Впоследствии командир 108-го полка узнал, что 17 (4) февраля в штабе 20-го корпуса было известно, какая именно германская дивизия находилась западнее 42-й дивизии; это была 78-я пехотная дивизия не 21-го, а 38-го германского корпуса, наступавшая на д. Тоболово, но вопрос о том, где находится другая дивизия 21-го германского корпуса, никто не поднимал, и никакой разведки к востоку не высылалось, хотя конницы для этого при штабе 20-го корпуса имелось достаточно.
Отсутствие обоза и каких-либо местных перевозочных средств вынуждало оставить в д. Серский Ляс всех раненых 27-й дивизии. Командир 108-го полка вызвал старосту деревни и хозяев домов, где лежали раненые, и просил их заботиться как о русских, так и о немецких раненых; на расходы по довольствию раненых командиром полка были даны сохранившиеся у него 150 руб. Для ухода за ранеными были оставлены два или три ротных фельдшера. Благодаря походным кухням 108-й полк получил в этот день обед (суп с макаронами), но хлеб оставался только у немногих солдат, у местных жителей его не имелось, а сухари неприкосновенного запаса были давно съедены у большинства еще до выступления из м. Вальтеркемен. В царской армии отсутствие должного внимания к сохранению неприкосновенного запаса (сухари и консервы) у солдат было весьма распространенным явлением, хотя еще в русско-японскую войну было замечено, что солдаты съедали его очень скоро по получении. В следующую зиму 1915-1916 гг. во время стоянки 108-го полка в глухой части Полесья командир полка приказал не раздавать на руки солдатам неприкосновенный запас, а хранить его в личных мешочках в особом складе близ штаба полка. Запас был роздан солдатам только перед выступлением из Полесья на север весной 1916 г. Конечно, этот прием можно было использовать только при полной уверенности в том, что противник не будет неожиданно наступать на занятый полком участок. Главным средством сохранения неприкосновенного запаса остается внушение каждому бойцу сознания крепко хранить запас на черный день и постоянное наблюдение за этим командиров, начиная с самого младшего.
День 17 (4) февраля после волнений вчерашнего боя тянулся в бездействии очень медленно. В 108-м полку возбудило интерес исчезновение во время боя 16 февраля командира 4-й роты и младшего офицера, которых не оказывалось в числе убитых или раненых. Опросом солдат роты удалось выяснить, что когда 1-й батальон наступал вдоль опушки леса, со стороны немцев была произведена небольшая контратака из леса, во время которой исчезли эти два офицера и несколько солдат. Впоследствии выяснилось, что офицеры попали в плен, причем один из них был ранен.
Около 16 часов в д. Серский Ляс прибыл офицер с донесением командиру корпуса от начальника бокового авангарда корпуса, который был выслан еще 15 (2) февраля из Сувалок - через озерную теснину у д. Тартак вдоль р. Черная Ганча.
Действия этого авангарда представляют интерес в отношении связи их с действиями главных сил. На своем пути авангард столкнулся с непредвиденными задачами, которые ему пришлось решать самостоятельно. К вечеру 15 (2) февраля он достиг д. Татарчиска в 2 км севернее шоссе из г. Сейны в г. Августов (см. схему 6). Разведка выяснила присутствие небольших частей немцев к северо-востоку, в сторону г. Сейны. От пленных узнали, что большие силы стоят далеко позади. Очевидно, речь шла о 39-м германском корпусе у м. Краснополь. Впереди авангарда д. Глем-бский брод и Фронцки были заняты немцами, т. е. противник был на шоссе, идущем наперерез пути главных сил корпуса, и с той стороны, с которой боковой авангард должен прикрывать эти главные силы. Как действовал боковой авангард? Вместо того чтобы атаковать противника у Глембокий брод и стать заслоном к г. Сейны, авангард ночью перешел иа восточный берег р. Черная Ганча, прорвался через д. Фронцки и к утру 16 (3) февраля достиг д. Околок, в 5 км от шоссе, по которому немцы свободно прошли к д. Махарце.
16 (3) февраля боковой авангард в д. Околок, в 8 км от д. Махарце, слышал гул горячего боя у этой деревни. От своей разведки он получил сведения (неверные), что немцы двигаются от м. Гибы (где их не было) к Августовскому каналу. Боковой авангард решил уйти на юго-восток, перешел канал и дорогу корпуса на м. Сопоцкин и остановился в 2 км к югу от нее в д. Грушки, т. е. ушел за 20 км от места боя у д. Махарце.
Здесь интересно вспомнить положение частей 20-го корпуса около д. Махарце утром 16 (3) февраля. К северо-западу в 5 км стоял 116-й полк, к востоку в 8 км - 113-й и 114-й полки бокового авангарда, с запада на опушке поляны - 108-й полк. 59-я бригада 42-й германской дивизии была окружена с трех сторон; оставалось трем русским отрядам перейти в наступление и взять ее в плен. 116-й и 108-й полки имели на это даже прямой приказ. Но немцы были атакованы только с запада 108-м полком, и хотя были разбиты, но остатки бригады ушли свободно на северо-восток.
Налицо столь часто встречавшееся в царской армии отсутствие понимания общего положения корпуса и простой товарищеской выручки, или, вернее, взаимодействия соседей.
Расспросив офицера о положении бокового авангарда, командир 108-го полка направил его в д. Сервы, куда, по сведениям, перебрался штаб 20-го корпуса, а сам поспешил в д. Дальний Ляс к полку в предположении, что командир корпуса задерживал войска у д. Махарце потому, что хотел выждать прибытия бокового авангарда, и теперь надо ждать приказа о выступлении. По той или иной причине около 17 часов был получен приказ о движении на м. Сопоцкин вдоль Августовского канала. 108-й полк следовал в главных силах корпуса.
Как раз в то время, как 108-й полк начал движение из д. Дальний Ляс, немцы, оттеснив русских из д. Тоболово, вышли на северную опушку поляны у д. Махарце. Одна немецкая батарея выехала на открытую позицию на опушке леса и открыла беспорядочный огонь по д. Дальний Ляс. Стоявший на позиции 1-й дивизион 27-й артиллерийской бригады немедленно открыл по ней огонь и заставил ее замолчать. Под прикрытием артиллерийского огня 209-й полк и батареи дивизиона легко оторвались от противника и последовали за 108-м полком.
У д. Горчица 108-й полк встретился с частями 28-й дивизии (110-й и 112-й полки), которые пришли сюда раньше с шоссе г. Сувалки - Августов и расположились в качестве арьергарда. Здесь полк перешел через Августовский канал и потянулся на г. Гродно, часто сталкиваясь с задержками, всегда неизбежными в длинной походной колонне.
Для движения 20-го корпуса командир наметил было две дороги: одну вдоль Августовского канала для войск, другую через д. Чарны-Брод и далее лесом на д. Волкуш для обозов. Но второй дорогой нельзя было воспользоваться: во-первых, не оказалось моста у д. Чарны-Брод, а саперы донесли, что не могут его построить в короткий срок; во-вторых, все дороги, кроме идущей вдоль канала, были с начала зимы не наезжены и занесены снегом. Поэтому всем войскам и оставшимся обозам корпуса пришлось идти по одной дороге. После д. Горчица движение, как всегда ночью медленное, еще более стало задерживаться многочисленными спусками и подъемами, трудными для артиллерии и обозов, лошади которых были сильно истощены голодовкой.
Около 2 часов ночи на 18 (5) февраля за несколько километров до д. Микашевка колонна окончательно остановилась. После часа ожидания от начальника 27-й дивизии пришел приказ 108-му полку - обгоняя колонну, выдвинуться к д. Микашевка, куда командир полка должен прибыть раньше полка. Явившись к начальнику дивизии в д. Микашевка, командир 108-го полка узнал, что немцы опять загородили корпусу дорогу и надо их выбить. Командир 108-го полка был так утомлен, что, слушая начальника дивизии, упал головой на стол в бессилии одолеть сон и усталость. Ему немедленно предложили отдохнуть на час-два, пока полк вытянется из колонны и соберется в д. Микашевка. Улегшись немедленно на разостланную на полу солому, командир полка сразу заснул.
Минут 20-30 глубокого сна совершенно освежили командира полка, и он вернулся на свое место для выслушивания приказа. Оказалось, что еще накануне, 17 (4) февраля, следовавшие в голове корпуса части 53-й дивизии столкнулись с немцами около шлюза Тартак на Августовском канале и не могли их выбить, вернее сказать, и не пытались это сделать. В 3 км к югу от д. Тартак 17 (4) февраля стоял боковой авангард корпуса в составе двух полков и тоже в течение целого дня ничего против немцев не предпринял. Начальник его здесь проявил оригинальную инициативу. С прибытием в д. Грушки отряд утратил значение бокового авангарда, так как он был теперь впереди главных сил и не севернее, а южнее дороги корпуса. Что ему надо было делать? Имея, хотя и случайно, точные сведения о прорыве корпуса у д. Махарце, ему, казалось, следовало взять на себя роль авангарда и открыть дорогу корпусу на м. Сопоцкин или оставаться в д. Грушки и присоединиться к главным силам корпуса. Боковой авангард вместо этого спешит уйти от корпуса на юго-восток и пробует самостоятельно пробиться в г. Гродно. В этот же день он атаковал д. Волкуш, потерпел неудачу и в итоге только привлек внимание и силы немцев к тому месту, против которого весь корпус появился для прорыва только на рассвете другого дня. В действиях бокового авангарда в течение 15-17 (2-5) февраля ясно видно забвение своей прямой задачи и отрицательные примеры проявления инициативы, исходя не из общей цели высшего соединения и частной обстановки и в связи с действиями соседей, а из частных интересов - поскорее и хотя бы одному прорваться в г. Гродно.
108-му полку опять ставилась задача выбить немцев из д. Тартак и очистить дорогу на м. Сопоцкин. Так как 27-я артиллерийская бригада осталась сзади в походной колонне, то 108-му полку придали два орудия 53-й артиллерийской бригады; с ними явился командир батареи и еще один офицер.
Около 8 часов 18 (5) февраля полк собрался в д. Микашевка. Немцы, по всем данным в незначительных силах, находились в 4 км от деревни, на небольшой полянке у самой дороги; левее был канал, правее - сплошной лес. Командир полка, пройдя с головным батальоном около 3 км по дороге, идущей все время лесом, направил этот батальон дальше по дороге на д. Тартак, а следующему, 2-му, батальону приказал свернуть вправо в лес и охватить немцев с юга, для чего батальону предстояло перейти небольшую речку, уже освободившуюся от льда. С головным батальоном следовали оба орудия. Остальные батальоны оставались в походной колонне на дороге.
Следуя с головным батальоном, командир полка скоро подошел к мосту через речку и, к удивлению, увидел, что он не разрушен. Это обстоятельство навело на мысль, что немцев в д. Тартак совсем немного, и 2-му батальону был послан приказ пока речку не переходить, чтобы не перемочить людей понапрасну.
Орудия за мостом сняли с передков и покатили дальше на руках. Офицеры батареи, пробравшись вперед вместе с головными ротами, обнаружили, что немцы занимают каменный дом сторожа при шлюзе. Немцы встретили русских ружейным огнем. Артиллеристы перекатили свои орудия на опушку леса шагах в 300 от дома, занятого немцами, ii открыли по ним огонь. Двух-трех выстрелов было достаточно, чтобы немцы прекратили стрельбу и бросились бежать по дороге на юго-восток. Роты 1-го батальона устремились вперед, но успели захватить только двух нераненых немцев. На вопрос, какой части, командир полка получил ответ: "31-й пехотной дивизии, 21-го германского корпуса". Из дальнейших расспросов выяснилось, что у шлюза Тартак стояла сторожевая рота от батальона, находящегося в 4 км к юго-востоку в д. Рудавка, и что немцам известна неудача 42-й дивизии. Мелочный случай: один из посыльных при штабе полка нашел немецкое пенсне в футляре и предложил его командиру полка, который незадолго перед этим потерял свое. Стекла найденного пенсне оказались совершенно по глазам и выручили довольно близорукого командира полка из неприятного затруднения.
Послав немедленно приказание 2-му батальону свернуть на дорогу, командир полка организовал движение на д. Рудавка в качестве авангарда корпуса. Вперед была послана команда разведчиков (сколько успели их собрать в ротах); за ними шла рота в головной заставе, далее головной отряд- три роты 1-го батальона с 2 орудиями в качестве современных батальонных пушек и, наконец, остальной полк, к которому успел присоединиться 2-й дивизион 27-й артиллерийской бригады. 1-й дивизион был направлен в д. Грушки с 116-м полком на соединение с другими полками 29-й дивизии.
Командир 2-го дивизиона, старый приятель командира 108-го полка и большой оригинал, в разговоре на пути о положении корпуса спросил: "А не будут ли немцы водить нас на цепи по Бранденбургу?" - "Дело, кажется, к тому идет", ответил командир полка.
Немцы в это время получили известие о сборе на р. Нареве 1-й и 12-й русских армий и решили как можно скорее закончить окружение 20-го русского корпуса. Командующий 10-й германской армии направил 38-й корпус от г. Августова на м. Липск, а 21-му корпусу приказал 31-й дивизией запереть дороги русским из Августовских лесов, 42-ю дивизию (восемь батальонов) направить вслед за русскими на м. Сопоцкин; 39-му корпусу - 77-ю пехотную дивизию из г. Сейны направить на м. Копциово, Сопоцкин, а 78-ю пехотную дивизию (наступавшую на д. То-болово) повернуть на север для прикрытия тыла армии. Таким образом, против одного 20-го корпуса было направлено немцами пять пехотных дивизий, к которым могли присоединиться еще одна или две дивизии 8-й армии, наступавшие со стороны г. Августова.
Остальные корпуса 10-й русской армии к этому времени успели отступить из окрестностей г. Августова за р. Бобр, который стал разливаться и превращать долину в непроходимое болото. Против этих корпусов, сильно потерпевших, немцы имели три дивизии и конницу, остановившиеся на северном берегу р. Бобра.
В штабе 20-го корпуса вовсе не подозревали той грозной обстановки, которая создавалась около корпуса. Командир 108-го полка после узнал, что командир 20,-го корпуса, выезжая вечером 17 (4) февраля из д. Сервы, находился в прекрасном настроении и говорил о том, как он на другой день встретится в г. Гродно с командующим 10-й армией. Новой встречи с немцами штаб корпуса, очевидно, не опасался; этим, может быть, объясняется и то роковое для корпуса обстоятельство, что командир его не торопился отходить после боя у д. Махарце.
День 18 (5) февраля выдался солнечный, теплый; дорога от шлюза Тартак пошла ровная, широкая, и движение полка шло гладко, без задержек. Очень скоро пришло от разведчиков донесение, что немцы ушли из д. Рудавка. Отступление немцев из этой деревни было ускорено, помимо наступления 108-го полка, еще одним обстоятельством. По мысли начальника штаба 27-й дивизии, следовавшие при дивизии 2 крепостные гаубицы с дальностью огня на 10 км были поставлены около д. Микашевка на позицию и, пользуясь 2-верстной картой, сделали несколько выстрелов по д. Рудавка. Снаряды, по словам местных жителей, упали в огороды деревни по обеим сторонам улицы. Захваченные врасплох, немцы немедленно собрались и ушли из деревня к м. Сопоцкин (схема 6).
После небольшого отдыха в д. Рудавка, где нашлось несколько мешков с русскими сухарями, очень пригодившимися полку, авангард тронулся дальше. Около 17 часов разведчики полка достигли д. Волька Доргунска, нигде не встретив противника. Головной отряд подходил к мосту через р. Волкушек у самого впадения ее в Августовский канал. Командир полка с командиром 1-го батальона выдвинулись немного вперед к головной заставе и остановились на мосту, поджидая батальон. В тот момент, когда стала спускаться по горке к мосту конная группа командира дивизиона с его разведчиками, за которой тянулись 2 орудия с ящиками, из леса в 1 000 шагах к югу от моста внезапно был открыт орудийный и пулеметный огонь. Немцы, удачно расположив свою огневую засаду, не выдержали еще нескольких минут, когда конные и орудия спустились бы с заросшего деревьями ската к самому мосту. При первом же выстреле верховые и орудия повернули назад и быстро скрылись за деревьями западного берега речки. Кроме двух-трех легко раненых лошадей, все остались целы. Командир 108-го полка с командиром дивизиона и случайно оказавшимся тут "безработным" командиром 105-го пехотного полка быстро сбежали с моста к каналу и укрылись за вековым вязом на его берегу. Опасаясь возникновения беспорядка в полку, командир 108-го полка решил вернуться к голове колонны. Сначала он попробовал спуститься на лед канала, но лед не выдержал, и командир едва не провалился в канал, отделавшись тем, что набрал воды в сапоги. После этого он начал отбегать короткими перебежками вдоль канала и шагах в 300 оказался за его высоким берегом, где с живейшим нетерпеньем его ожидали адъютант и начальник связи.
Командир полка решил развернуть головной батальон и выбить немцев, но через несколько минут огонь немцев прекратился, и они совершенно исчезли в лесу. В это время от начальника дивизии пришел приказ остановить дальнейшее движение на м. Сопоцкин, а командиру полка прибыть в д. Рудавка. Полк остановился в походной колонне. 1-й батальон развернулся на западном берегу р. Волкушек; к востоку от нее остались только разведчики.
Уже стемнело, когда командир 108-го полка нашел в д. Рудавка начальника 27-й дивизии. Командир корпуса получил сведения, что высоты у м. Сопоцкин заняты немцами и сильно укреплены, потому атаковать их он не решается, а думает пробиться к г. Гродно южнее, на д. Богатыри и Марковцы. 108-му полку со сводным батальоном 105-го и 106-го полков следовало двигаться по дороге из д. Рудавка к Марковскому мосту через р. Волкушек, выждать здесь, пока саперы исправят мост, разрушенный немцами, перейти речку и наступать на д. Марковцы.
С полком должны действовать оба дивизиона 27-й артиллерийской бригады, один дивизион 53-й артиллерийской бригады и гаубичная батарея. Правее на д. Богатыри, Копчаны будут наступать полки 29-й пехотной дивизии. На пройденной дороге оставался арьергард корпуса.
Расстояние от устья р. Волкушек, где остановился полк, до Марковского моста, около 5 км, было пройдено очень скоро, и еще до полуночи голова полка была у моста. По заявлению командира саперной роты, восстановление моста могло быть закончено не ранее 5 часов утра 20 (7) февраля. Усталым и голодным людям полка пришлось остановиться и провести ночь прямо на дороге. При этих условиях о настоящем отдыхе, столь необходимом перед боем, нечего было и думать.
Мост был готов около 6 часов утра, полк немедленно перешел речку и начал развертываться в мелком лесу по обе стороны дороги на д. Марковцы. Артиллерия 27-й артиллерийской бригады тоже перешла речку и стала на восточном берегу, а дивизион 53-й бригады остался на западном берегу на небольшой поляне невдалеке от крестьянского двора. Наблюдательные пункты этого дивизиона были устроены на крыше дома и рядом с ним, на том месте, откуда были видны только высоты южней д. Марковцы.
С небольшой высоты на опушке леска, близ дороги на д. Марковцы, командир 108-го полка произвел разведку полосы предстоящего наступления и положения противника. На протяжении 2 км в направлении на д. Марковцы простиралось ровное снежное поле (по карте болото и пески), на котором нельзя было отыскать какое-либо укрытие для стрелков. Немцы занимали, по всей вероятности, деревню и окопы, которые виднелись на высотах к юго-западу от нее. Потом выяснилось, что эти окопы были вырыты в 1914 г. русскими строителями крепости Гродно (к 1915 г. она еще не была закончена) в качестве передовой позиции. Впереди прочных окопов с козырьками были устроены проволочные заграждения. Кстати заметить, что гарнизон крепости в данное время не мог занять этой позиции, так как он состоял только из ополченцев, которых едва хватало на окарауливание фортов и других сооружений.
Около 8 часов 20 (7) февраля 108-й полк начал наступление, имея в боевой части три батальона. Одновременно поддерживающая артиллерия открыла огонь по д. Марковцы. Немцы встретили русских главным образом артиллерийским огнем, затем пулеметным и ружейным из окопов. Стрелковые цепи наступающих подвигались вперед очень медленно. Многочисленная артиллерия не могла оказать пехоте существенную помощь, т. е. подавить артиллерийский и пулеметный огонь противника. Немецкая артиллерия стояла где-то за высотами, совершенно укрыто от наземного наблюдения и огня русской артиллерии, в то время как огонь ее наносил большие потери наступавшей русской пехоте. Немецкие пулеметы тоже не были видны, к тому же огонь русской артиллерии по окопам был мало действителен, так как велся исключительно шрапнелью. Несмотря на опыт русско-японской войны 1904-1905 гг., в русской армии не торопились с выработкой гранат для полевых пушек. Только в 1913 г. появились первые партии тротиловых гранат для пробной стрельбы. В 1914 г. массовое производство их, повидимому, еще не было налажено, и полевая артиллерия вышла на войну с ничтожным запасом гранат, что сразу почувствовалось, когда перешли к окопной войне.
Немцам удалось обнаружить неудачно ставший близ опушки леса дивизион 53-й артиллерийской бригады и нанести ему серьезные потери раньше, чем он успел переменить свою позицию. Дом, служивший наблюдательным пунктом, был немцами очень скоро сожжен, причем несколько артиллеристов было ранено.
Через 2-3 часа наступление 108-го полка остановилось. Пролежав на снегу под огнем до вечера, батальоны отошли на опушку перелеска и здесь начали окапываться. Всем стало ясно, что полк не в состоянии атаковать и овладеть укрепленной немецкой позицией. Помимо неблагоприятных тактических условий, большое значение имело настроение командного состава и особенно рядовых бойцов. Уже десятый день люди находились в движении, преимущественно по ночам; провели несколько боев и при этом получали ничтожное довольствие и - что самое главное - с самого начала похода не получали хлеба, если не считать незначительного количества его, найденного в г. Сувалки. Кухни варили какой-то пустой суп с ничтожным количеством мяса. Много людей за последние ночные марши отстало по лесам. В итоге физические и моральные силы людей были сильно подорваны, среди большинства солдат и офицеров стали обнаруживаться сознание безнадежности положения и апатия к делу.
Вечером 19 (6) февраля к командиру 108-го полка привели 12-летнего мальчика-разведчика, которых в начале войны было немало в русской армии, с просьбой командира корпуса направить его через фронт в г. Гродно. Ему в мундштуке папиросы было дано донесение командира корпуса к командующему 10-й армией о положении войск корпуса. Искровая станция (радио) корпуса с началом отхода из В. Пруссии была отправлена в тыл не то по какой-то неисправности, не то для сохранения ее. Она скоро совершенно оторвалась от корпуса, вот почему и пришлось прибегнуть к такому способу связи. Мальчику удалось пробраться через две линии немцев: одна на север к 20-му корпусу, другая на юг к крепости. Около 23 часов на другой день, 20 (7) февраля, он явился в г. Гродно к командующему армией и рассказал ему о положении корпуса, так как записку он или потерял, или бросил сам. Генерал Сивере ему не поверил, потому что какие-то казаки ему донесли, что корпус уже сдался немцам. Генерал Сиверс, известный в 108-м полку как командовавший за несколько лет до войны 27-й пехотной дивизией, уже в мирное время обнаруживал в своих распоряжениях отсутствие того "чувства действительности", которое совершенно необходимо военному начальнику, чтобы разбираться в разноречивых донесениях на войне и уметь отличить ложь от правды.