Местами дело доходило до рукопашной. Сержант Вукалов ударом кулака по голове замертво уложил гитлеровца. Ефрейтор Великий заколол штыком фашиста, а двух других застрелил.
Сержант Голод со своим отделением ворвался в сарай, где укрылась группа немцев. "Сдавайтесь!" - крикнул сержант, замахнувшись гранатой. Неприятельские солдаты подняли руки. Их оказалось 50 человек.
Воинскую сметку и профессиональное мастерство проявил радист младший сержант Ланшаков. Он развернул свою станцию на только что отбитой у противника высоте. Настроившись на рабочую волну, Ланшаков вдруг услышал, как чей-то голос назвал эту высоту и скомандовал: "Десять снарядов огонь!" Радист понял, что произошло какое-то недоразумение, и, сразу же вступив в связь со своим командным пунктом, передал:
- Высота наша, отставить огонь!
Радист Яценко, принявший это сообщение, успел доложить его командиру. И залпа не последовало - доклад поспел вовремя. Позже выяснилось, что это немцы попытались спровоцировать удар нашей батареи по своим.
Противник цеплялся за каждую позицию, за каждую складку местности, за каждый бугорок, каждый дом. Добротные кирпичные здания представляли собой настоящие маленькие крепости. Многие из них были оборудованы для круговой обороны, имели орудия. Но наше наступление развивалось успешно. Только при прорыве переднего края враг потерял свыше 600 солдат и офицеров. Более 100 человек было пленено.
Мы пожинали плоды тактического выигрыша, достигнутого в начале атаки. Те пять минут, что прикрывал наших солдат огневой вал на пути к первой траншее, сберегли нам силы для развития успеха. И теперь эти силы приходили в действие...
На НП к нам привели обер-лейтенанта, взятого около деревни Нантиков. Я принялся допрашивать его.
- Ваша должность?
- Командир роты пятьдесят шестого пехотного полка пятой пехотной дивизии.
- Вы считаете себя преданным присяге и Гитлеру?
- Да.
- Как же случилось, что вы сдались в плен, да еще без сопротивления?
- Был очень сильный артиллерийский огонь по участку, который мы занимали. Сколько времени, я даже не могу сказать. Мы все находились в укрытиях. Потом огонь стих. Я приказал быть в готовности, и все заняли свои места. Но тут на нас с новой силой обрушился огонь орудий и минометов.
- Понесли вы потери?
- Да, очень много. Все, кто не успел спрятаться в укрытия, погибли. Потом стрельба снова прекратилась. Я решил немного выждать, не возобновится ли она опять. Потом скомандовал: "К бою!" В это время в окопы к нам полетели гранаты. Сзади меня кто-то толкнул и крикнул: "Хенде хох!" Я оглянулся и увидел два наставленных на меня автомата. Мне ничего не оставалось, как поднять руки вверх. Потом меня привели сюда. Ваш артиллерийский огонь был просто ужасен, я до сих пор не могу прийти в себя.
И действительно, обер-лейтенанта било мелкой дрожью.
- А что стало с ротой? - спросил я в заключение.
- Не меньше половины погибли. Остальных взяли в плен.
Я приказал увести гитлеровца. Оперативной группе пора было собираться на новый наблюдательный пункт, который, как доложил майор Гук, был уже подготовлен.
Когда мы добрались туда, сразу же бросился в глаза просчет начальника разведки. Всем была хороша выбранная им высота. Но на вершине ее торчала ветряная мельница - прекрасный ориентир для артиллерии. И действительно, только наши фигуры замаячили на вершине, как рядом плюхнулось несколько снарядов.
- Так дело не пойдет, - решил я. - Спустимся метров на двести вниз и обоснуемся на склоне. Оттуда тоже обзор неплохой.
Саперы взялись за дело. К часу дня мы могли уже вести наблюдение из довольно приличного блиндажа на западной стороне холма. Отсюда просматривалась вся полоса нашего наступления на несколько километров вперед.
- Василий Митрофанович, пообедать надо, - сказал мне Артюхов. Блинник голубей жареных приготовил - пальчики оближешь. Нельзя же, в самом деле, весь день без еды.
Я и правда не завтракал и не обедал - простуда отбила аппетит. К тому же обстановка на флангах была очень тревожной, и мы с Офштейном не отрывались от стереотрубы. Развивая успех утренней атаки, дивизия опередила своих соседей на три-четыре километра. Противник мог отрезать наш первый эшелон.
Погода, с утра обещавшая быть хорошей, испортилась. Пропитанный влагой воздух потерял прозрачность. Но все-таки в стереотрубу видно было движение в лесу. Немцы подтягивали силы, сосредоточивая их для флангового удара.
- Товарищ комдив, - услышал я вдруг голос адъютанта, - тут начальство какое-то приехало, наверное из армии.
Я выбрался из траншеи, за мной последовал Артюхов. Действительно, на проходившей неподалеку дороге остановилось четыре новеньких "газика". К нам направилась группа генералов и офицеров. Я пригляделся - ни одного знакомого. И все - артиллеристы. Что за гости?
Когда прибывшие приблизились, старший из них и я представились друг другу. Передо мной был командир артиллерийской дивизии прорыва с командирами бригад.
- Значит, вы из третьей ударной? - уточнил комдив. - Так я и знал заблудились мы малость.
- И очень кстати, - начал я дипломатический заход. - Надеюсь, вы не откажетесь нам помочь?
- Нет, мы должны поддерживать шестьдесят первую.
- Да вы познакомьтесь с обстановкой. Нам без вашей помощи не обойтись.
- Нет уж, вызывайте свою артиллерию.
- Вы же хорошо знаете, сколько на это времени уйдет. Она ведь по другим целям работает. Вот что, товарищи, - сменил я тему разговора. - Вы, наверное, еще не обедали. Давайте-ка перекусим немного.
- Прошу вас, товарищи, жареной дичи отведать, - вступил в разговор Артюхов. - Повар у нас первоклассный, из лучшего киевского ресторана.
Артиллеристы переглянулись.
- А что, - сказал комдив, - обедать-то мы и правда не обедали. Когда теперь поесть придется? Что ж, не откажемся от угощения.
Мы прошли в маленький домик, притулившийся около нашего НП, Сели за стол. Блинник моментально накрыл его. Появились дымящиеся тарелки с дичью.
Здоровые мужчины эти артиллеристы. В двадцатые годы в артиллерию отбирали только крепких и рослых парней - по обычаю, сохранившемуся еще от старой армии. А гости, судя по возрасту, как раз и были призыва тех лет. Высокие, плечистые. Аппетит у них был отменный, вполне отвечавший их мужественному облику. С голубями они разделались быстро. Обед, как я и ожидал, вывел артиллеристов из состояния торопливой озабоченности, в котором человеку бывает не до чужих дел. И я попросил комдива подойти к стереотрубе.
Склонившись к окулярам и бросив потом взгляд на карту, он даже присвистнул:
- Так ваш первый эшелон окружают!
- В том-то и дело.
- Что же вы от соседей оторвались?
- Да ведь сверху, как всегда, подгоняют, назад, мол, не оглядывайтесь, за фланги не беспокойтесь.
- Ну что, поможем товарищам по оружию? - обратился комдив к своим комбригам. Те согласно кивнули.
- Тогда действуйте. Дайте налет вон по тому леску. Там около двух полков пехоты накопилось для атаки.
Командиры бригад пошли к машинам, где у них были рации. Через несколько минут на лес обрушились 152-и 203-миллиметровые снаряды. Лизнули небо огненные языки "катюш". Налет был короткий, но сильный. Я, пожалуй, впервые наблюдал одновременный удар целой артиллерийской дивизии. Если в лесу что-нибудь и уцелело, то очень немногое.
- Ну как? - спросил комдив. - Не в обиде?