56401.fb2 Знамя над рейхстагом - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 42

Знамя над рейхстагом - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 42

Мне, признаться, стало неловко: как это я мог усомниться в бойцах сто пятидесятой! Но если на меня так подействовал необычный оптический эффект, то как же должен быть ошеломлен ослепленный неприятель!

К рассвету оборона противника оказалась прорванной на глубину семь километров. Наша артиллерия прямо-таки выкорчевала некоторые доты, уничтожила много крупнокалиберных зенитных орудий, поставленных на прямую наводку.

В воздухе появились наши штурмовики и бомбардировщики. Но все же темпы наступления к утру заметно упали. Как ни мощна была артиллерийская подготовка, она просто не могла уничтожить все оборонительные сооружения врага - слишком их было много. Не удалось решить эту задачу и бомбардировкой с воздуха. Немцы, оправившись после необычной ночной атаки, продолжали сопротивляться очень упорно.

Проходя по недавнему полю боя к новому НП, я воочию убедился, сколь разрушительно поработал "бог войны". Траншеи были завалены трупами. Попадались среди них и наши убитые и, что особенно меня встревожило, раненые. Значит, несмотря на все заверения начальника медицинской службы Ипатова, несмотря на дрессированных собак с тележками и другие заранее предусмотренные меры, раненых не поспевают своевременно находить и доставлять в тыл, под заботливую опеку медсанбата.

У иссеченного осколками дерева я вдруг заметил Сергея Джагановича Хачатурова в необычной позе. Комбат лежал на спине, прислонив задранные вверх ноги к стволу.

- Хачатуров, что с тобой? - подбежал я к нему.

Он, словно бы виновато, улыбнулся и тихо ответил:

- Ранен, товарищ генерал. В ноги. Лежу вот так, чтобы кровью не истечь.

- Давно ранен?

- Часа два.

- А люди твои где?

- Вперед ушли. Я им запретил около меня задерживаться.

- Сейчас тебя заберут. Потерпи немного, дорогой, - пообещал я ему. Снова на его красивом и очень бледном; лице мелькнула слабая улыбка:

- Не беспокойтесь, товарищ генерал. Я знаю, что и до меня очередь дойдет. А ноги у меня перебинтованы...

Придя на НП, я первым долгом вызвал майора медицинской службы Ипатова. Не в силах сдержать себя, сказал ему много резкого. Выговорившись, как всегда, пожалел о своей запальчивости. Владимир Яковлевич Ипатов - умный и выдержанный человек, - дождавшись, когда я умолкну, убедительно доложил о трудностях, с которыми столкнулась медслужба, и о том, что предпринимается, чтобы их преодолеть и всем раненым вовремя оказать необходимую помощь. Надо отдать ему должное, он был хороший организатор, опытный врач и храбрый офицер.

С нового наблюдательного пункта открылась мне картина боя за Гросс-Барним - тот самый поселок, о котором три дня назад заходила речь на занятии с полковыми командирами. Плеходанов тогда отстаивал мнение, что разместившийся там гарнизон даст обойти себя, а потом ударит по тылу и флангам наступающих. Я согласился с ним. И вот сейчас предстояло убедиться в основательности наших предположений.

Кирпичные постройки Гросс-Барнима представляли собой маленькие, хорошо оснащенные крепости с взаимообеспечивающей системой огня. И конечно, лобовая атака не могла здесь привести к успеху. Плеходанов - на этом участке наступали его люди - приказал обходить поселок. Гитлеровцы, засевшие в Гросс-Барниме, не проявили при этом беспокойства - никаких попыток отступить с их стороны не было. Зато, оказавшись за линией наступавших, они нанесли им удар в тыл. Досталось и нашему правому соседу 207-й дивизии, с которой мы стыковались чуть севернее Гросс-Барнима.

Тут же поступило приказание Переверткина сосредоточить силы для того, чтобы быстрее разделаться с опасным гарнизоном. К этому времени батальон Якова Логвиненко, в тыл которого пришелся удар, успел развернуться в обратном направлении. На занятиях комбату уже приходилось принимать такое решение, поэтому все было сделано быстро и организованно. По контратакующим ударили станковые пулеметы и орудия прямой наводки. Танк и две стрелковые роты были посланы в обход противника с севера.

Однако я чувствовал, что силы врага в Гросс-Барниме превосходят наш стрелковый батальон. И на подмогу Логвиненко спешно было двинуто подкрепление. Стал на прямую наводку против поселка противотанковый дивизион Тесленко. С юга туда спешил выведенный из второго эшелона полка батальон Давыдова. Сосновскому было приказано произвести по Гросс-Барниму пятиминутный огневой налет. Командующий артиллерией не заставил себя долго ждать. Я увидел в стереотрубу, как над городком взметнулись клубы черного дыма и красноватой от кирпичной крошки пыли. На окраинах чадило несколько танков, подожженных истребителями Тесленко. Потерпевшие неудачу в контратаке гитлеровцы отошли в поселок и попрятались в укрытиях.

Как только окончился артиллерийский налет, на улицы Гросс-Барнима ворвались бойцы Логвиненко. Они встретили отчаянное сопротивление. Но тут с юга подоспел батальон Давыдова, поддержанный танками. Теперь, разрозненным группам противника ничего не оставалось делать, как искать щели между наступающими подразделениями, через которые можно было бы выбраться на запад.

Большая часть неприятельского гарнизона погибла. 60 человек было взято в плен. Те, кому удалось прорваться, бросились в сторону следующего опорного пункта - Вубригсберга. Но наши батальоны набрали высокий наступательный темп, который уже невозможно было сбить. На плечах бегущих гитлеровцев они ворвались в Вубригсберг и быстро овладели этим поселком.

Вскоре на НП дивизии привели одного из офицеров, плененных в Гросс-Барниме. Я спросил его:

- Какой смысл небольшому гарнизону, находящемуся в полном окружении, сопротивляться, подобно смертникам? Ведь это же не остановит нашего наступления.

- По приказу командования, - ответил он, - мы должны удерживать занимаемый пункт до последнего солдата. Тем самым мы отвлекаем на себя хотя бы часть ваших сил, предназначенных для удара по столице. Это замедляет наступление на Берлин. Вероятно, командование стремится выиграть время, чтобы за счет этого решительно изменить обстановку в свою пользу...

Трудно было воспринять эти слова всерьез. То, что германская столица обречена, не могло, по-моему, вызывать сомнений у грамотных в военном отношении людей. Самое отчаянное сопротивление вело к отсрочке падения третьего рейха на несколько дней или, скажем, на неделю. Но стоило ли платить за такую отсрочку ценой жизней сотен тысяч людей? Цель и плата были, на мой взгляд, несоразмерны.

Тогда я не знал, да и не мог знать о надежде Гитлера и других заправил фашистского режима сдать Берлин не советским войскам, а нашим союзникам, с которыми они надеялись найти общий язык. Не знал я и о том, что союзники тоже рассчитывали овладеть Берлином, если к этому появится хоть какая-то возможность, хотя это и противоречило Ялтинскому соглашению.

Одним словом, упорство врага превзошло все наши ожидания. Мы так и не сумели выполнить задачу дня - к вечеру овладеть Кунерсдорфом. Однако и на месте дивизия не топталась. Полк Мочалова совершил обходный маневр и, несмотря на сильную контратаку противника, захватил узел дорог около железнодорожной станции Нойтреббин. До Кунерсдорфа оставалось 5-6 километров. На этом нас застигли сумерки. Наступление приостановилось.

Утро 17 апреля я встретил на полковом НП у Мочалова. Здесь должны были развернуться главные события. Первое, что предстояло сделать полку, - это захватить станцию Нойтреббин. На пути к Кунерсдорфу она представляла одну из наиболее серьезных преград.

Первая атака не принесла успеха: сильнейший огонь прижал нехоту к земле. Танки, неся потери, тоже отошли назад. Командир полка начал перегруппировывать силы, готовя повторный удар.

- Надо послать батальон через этот ручей, - предложил Мочалову Тытарь, - и ударить по станции оттуда, со стороны домиков. Получится захват в клещи.

- Верно, - согласился Михаил Алексеевич с начальником штаба.

И тотчас же в 3-й батальон пошло приказание перейти на противоположный берег. Солдаты двинулись через вязкое, заболоченное русло, не обращая внимания на редкий обстрел.

- Ну и медленно тянутся, как на похоронах, - переживал Тытарь. - Ведь пора уже начинать! Надо мне пойти поторопить их.

- Не пори горячку, - урезонивал его Мочалов. - Без тебя, что ли, там не справятся?

Но и сам командир полка при всем его спокойствии начинал нервничать, действительно, пора было подниматься в атаку, а батальон еще не занял исходного положения.

- Разрешите, я пойду туда, - решительно поднялся Тытарь. - В батальоне не понимают своей роли в решении задачи. Ведь им никто толком не объяснил времени-то но было. Надо расшевелить их на месте.

- Ну что ж, Володя, - раздумчиво сказал Мочалов, - пожалуй, ты прав. Отправляйся, только осторожнее будь.

- Но волнуйтесь, Михаил Алексеевич, будет полный порядок. - И, пожав командиру руку, Тытарь вышел из блиндажа.

Когда он перебрался через ручей, в небо взмыла красная ракета. Ждать больше не было времени. Атака началась.

- Вперед, товарищи, ура-а-а! - крикнул Тытарь, нагоняя группу отставших бойцов. Те прибавили ходу. А он бежал к станции прямо посередине улицы, не прижимаясь к домам, - высокий, стройный, по-юношески уверенный в своей неуязвимости.

Грохот орудий и минометов, пулеметные очереди, рычание танковых моторов - все слилось в сплошной надсадный рев. Не различая отдельных звуков, я, как в немом кино, смотрел на станционное здание, окутанное рваными клочьями дыма, на улицу, по которой во весь двух несся Тытарь с пистолетом в руке, обгоняя жавшихся к стенам бойцов. И вдруг он, словно споткнувшись, взмахнул руками и упал на землю. Волнение за его судьбу так и подбросило меня с места.

Приближалась развязка. Видно было, как от станции гитлеровцы откатывались к дальнему оврагу, выходили из домов с поднятыми руками. Наконец показался офицер с белым флагом на стволе автомата. Еще с одним очагом сопротивления было покончено.

Я торопливо направился на противоположный берег ручья. Навстречу мне показались санитары с носилками. Подойдя ближе, я увидел на них Володю Тытаря.

- Ранен? - с надеждой спросил я санитара.

- Никак нет, товарищ генерал, отошел.

- А где же рана-то?

Санитар откинул полу распоротой гимнастерки. На груди Володи чуть ниже правого соска виднелась маленькая кровоточащая точка - не больше булавочной головки. Других ран на теле не было. Да неужели такой крошечный кусочек металла мог оборвать жизнь здорового и сильного мужчины? Я взял за запястье его неподвижно висящую руку. Пульса не было.

Я не сразу отпустил санитаров, не находя сил оторвать взгляд от бледного, заострившегося лица убитого. Сколько бы ежедневных смертей ни случалось вокруг тебя, гибель человека близкого, дорогого все равно потрясает. А Володя был мне по-настоящему дорог. По возрасту он годился мне в сыновья. И я испытывал к нему отцовское чувство.

Заметил я Тытаря вскоре после того, как принял дивизию. И с тех пор пристально следил за его военной судьбой, направляя ее, насколько это было возможно. Я видел, что у Володи большие способности, и мечтал вырастить из него опытного, несмотря на молодость, военачальника. Еще недавно, когда его назначали начальником штаба полка, он просил, чтобы ему дали батальон. Настойчиво просил, но я отказал. И не потому, что не верил в него как в комбата. Расчет был такой: подержать его начальником штаба, а потом, при первой же возможности, выдвинуть командиром полка. В том, что он справится, я не сомневался.

А сейчас майор Владимир Маркович Тытарь, начальник штаба 469-го стрелкового полка, двадцати одного года от роду, лежал передо мною бездыханным. Не суждено ему теперь принять полк, не суждено больше, как это делал он не раз, появиться на самом трудном участке и повести за собой бойцов...