За твоим пшеводем
Злончим сен з народэм.
Пшейдем Висле, пшейдем Варте
Бэнджем поляками...
Столько лет прошло, вся жизнь пролетела, прошумела, а я до сих пор помню эти слова и ощущаю очарование ее голоса. Ни до того вечера, ни потом мне не приходилось слышать или читать польский гимн. Пишу эти слова по памяти и, вероятно, со многими ошибками. Но именно так мне тогда послышалось от Евы и так запомнилось...
Рядом ее лицо - строгое, одухотворенное. Она кончила петь, а я все смотрю в ее глаза и не могу оторваться.
- Почему вы так смотрите на меня, Михав?
- Мне очень понравилось, как вы поете. И вообще... А что такое земля Влоская?
- Влохи - это итальчно. Италия, да?
- А Домбровский? Не тот ли, кто организовал в Италии польский легион? Он участвовал во Французской революции?
- А вы слышали о нашем Домбровском?
- Читал в какой-то книге из серии "Жизнь замечательных людей". Есть такие книги.
- Наш гимн вам понравился? Сначала это была военная песня.
- Гимн понравился. А пели вы так красиво, что я запомнил все.
- Не может быть! Я не верю!
- Я запомнил, Ева, каждое твое слово. Мне кажется, что мы знакомы с тобой всю жизнь. А гимн могу повторить, если хочешь.
- Хочу, - говорит она задорно, не возражая против моего "ты, Ева".
И я повторяю почти правильно. Да, в молодые годы память у меня была цепкая: запоминал быстро, надежно, надолго, а кое-что, оказывается, навсегда.
Только я успел убедить Еву в высоких качествах своей памяти, возвратились ее родители. Ева тут же сообщила им, что "пан с одного раза выучил наш гимн". Отец, однако, к этой новости отнесся сдержанно, ни удивления, ни восхищения не выразил, а пробурчал что-то вроде: "Что же, интересно. Бывает". А потом добавил:
- Гимн выразительный, эмоциональный. Все поняли? Понравился?
- Да. Не все ясно. Зачем вам переходить Вислу, Варту? Вам нужны еще земли на Западе и Востоке?
- Это естественное желание объединить в едином государстве всех поляков на тех землях, где они живут с древности. Какие-то юмористы сочинили шуточный гимн:
Еще Польска не сгинела,
Доке курка в гарнку.
То есть: "Не сгинет Польша, пока имеем курицу в горшке". В мире много людей, которым, по существу, от жизни нужно одно: чтобы их хорошо кормили. Если их сносно кормят, они вполне счастливы. И любую власть одобряют. Не задумываясь. Ваш Пушкин правильно написал про "мирные народы".
Что он Пушкина признал, - хорошо, но опять вступать в дискуссию не хочется.
Ева радостна и возбуждена. Она разъясняет родителям, что мы не полиция, а простые солдаты-артиллеристы, что на рукаве у меня не скрещенные кости,
а пушки. Хозяева переглядываются и, мне кажется, объяснениями дочери удоилетворены.
Громко стучат в дверь, и сразу входит Никитин. Он отзывает меня и тихо Говорит:
- Комбат, вас к телефону. Должно быть, Макуха.
Я несколько секунд стою молча, возвращаю себя к "реальной действительности:
- Дзинкуе, панове. До видзенья!
% % %
Штаб не спит, там работают. Расслабляться нельзя, война продолжается. Беру у телефониста трубку. Макухин спрашивает, как дела. Отвечаю, что личный состав и матчасть в порядке, ЧП - нет.
- Высылаю тебе нового командира взвода, слышишь? Записываю у себя -первый взвод. Правильно?
- Так точно, первый!
- И Зайкова. Он уже здесь. Пришли кого-нибудь проводить.
- Есть! Высылаю.
Не успеваю выкурить цигарку, как Никитин приводит первое пополнение. Ле|йтенант на вид немного постарше меня, высокий, с русым чубчиком, с приятным открытым лицом. На нем хорошо подогнанная шинель и новая шапка.
Рядом - Зайков, приземистый крепыш в своем неизменном промасленном бушлате.
- Лейтенант Волосов прибыл для дальнейшего прохождения службы!
Он по правилам отдает честь, а в левой руке держит вещмешок. Солдаты внимательно наблюдают за нами. Я подаю руку:
- Располагайтесь. Поужинаете, а потом поговорим о делах.
- Я уже ужинал. Так что - готов.
На меня весело смотрит старый знакомец - Зайков:
- Здравия желаю, комбат!
Я тоже радостно улыбаюсь ему и жму руку:
- Молодец, что к нам вернулся! Очень хорошо. Тебя как раз и недоставало.
- Потянуло обратно. Вроде как в свой экипаж. Домой, что ли.