И скука, и жажда забвенья,
И темное чудо греха.
К. Л. 60-е годы.
Любой человек уносит с собой большую часть пережитого, не поверяя ни бумаге, ни друзьям. Это естественно. Так что было еще нечто такое, чего мы уже никогда не узнаем.
% % %
В самом начале 60-х у Кости, зрелого, почти сорокалетного мужчины, возник продолжительный, трогательный, даже пронзительный роман со студенткой московского мединститута М. Она была красива какой-то необыкновенно яркой, восточной красотой. Поражали прежде всего ее зеленые, таинственные, колдовские глаза, внимательный, сосредоточенный взгляд.
Костя познакомил нас в самом начале их знакомства и потом несколько раз "показывал" ее мне. Мы вместе побывали на выставке в Сокольниках, ужинали в каком-то кафе, гуляли по ЦПКиО. Она была общительна и умна. Меня приятно удивили ее естественный такт и вежливое остроумие. Я был рад за Костю и высказал ему свое восхищение: "Потрясающая девушка! Не упусти ее, Костя!"
Я не сомневался, что это прекрасный выбор, и надеялся - окончательный. Костя ездил с М. и в свой любимый Крым, и на Украину, в Днепропетровск. В гостиницах они представлялись супругами. Этими путешествиями он был очень доволен. Из Костиных рассказов по мелким деталям можно было понять, что при близком общении М. оказалась доброй и покладистой, что она всем хороша, что привязалась и полюбила Костю. Все шло прекрасно, и, мне казалось, свадьба была не за горами.
Подошло время представиться ее родителям.
Выросла М. в очень высокопоставленной мидовской семье. Отец М. и ее старший брат - тоже значительный человек в МИДе - подолгу жили и работали за рубежом. Приближалось окончание института, назначение М. на работу, начало самостоятельной жизни, и она настаивала на скорейшем знакомстве Кости с родителями. Он же всячески оттягивал свой визит в ее дом.
В мае 1961 г. из Швейцарии приехал в отпуск отец М. Так совпало, что в это же время проездом из Китая в Москве оказался ее брат. Под влиянием семьи М. настояла, и, поразмыслив, Костя согласился на визит в качестве официального жениха. Более того, у него появился даже некоторый познавательный интерес к предстоящей беседе. Он заранее продумал линию поведения: главное - не дать втянуть себя в дискуссию на политические темы.
Наступил день, когда М. представила Костю родителям и брату. Потом они с матерью ушли в столовую готовить соответствующий случаю ужин. Отец же пригласил Костю в кабинет для ознакомительной "светской" беседы. Говорил отец искусно: сдержанно, уважительно, но с некоторой строгостью в голосе.
Сначала он тщательно расспросил Костю о его делах:
- Где Вы работаете, Константин Ильич?
- Я периодически работаю литературным консультантом в различных редакциях и в Союзе писателей.
- Почему у Вас нет постоянной работы?
- Я как-то не привык к строгому распорядку дня. Я ведь не инженер, не учитель, а литератор, хотя и мелкий.
- Может быть, Вам ранение мешает?
- Нет, нет. Просто писать дома удобнее, все под рукой.
- А почему не публикуетесь? (Видимо, М. проинформировала.)
- Так получается. Значит, не написал ничего достойного. Муза не посещает.
Дальше начался форменный допрос: "Как Вы, Костантин Ильич, относитесь к диссидентствующим писателям?"
- Неоднозначно. Писатели бывают очень разные, - уклонился Костя.
- К какой части общества Вы себя относите?
- На какие части Вы делите наше общество? Мне Ваша классификация не известна.
- Я делю общество на три части. Одна часть поддерживает избранный в 1917 году путь. Вторая часть - их немного - это молчаливое меньшинство противников нашего строя. А третья часть - равнодушное большинство, люди без собственного мнения. Они опасны, потому что поддаются разным влияниям.
Отец М. настойчиво пытался выяснить, к какой категории относит себя Костя.
А Костя упрямо, хотя и вежливо уходил от ответа. Зондирующая беседа продолжалась еще долго, и в основном - вокруг политических проблем.
В любых разговорах и дискуссиях Костя всегда находил верный тон, производил хорошее впечатление. Он был эрудирован, общителен, находчив, остроумен.
В конце визита Костя дал понять, что впредь политические разговоры поддерживать не намерен. Другие же темы их, ортодоксальных сталинистов, не интересовали. Говорить с ними было не о чем, и Костя довольно рано откланялся.
Из разговоров и последующих замечаний М. Костя выяснил, что отец и брат его не одобрили. Матери же он понравился, хотя и показался староватым для дочери. М. к итогам визита отнеслась равнодушно. Она просила Костю не обращать внимания на политические взгляды отца и брата, поскольку считала себя человеком самостоятельным и независимым. Костины взгляды она одобряла, а лишь это, по ее мнению, было важно.
Роман продолжался, и через некоторое время я задал Косте прямой вопрос: "Когда же свадьба?"
- Не знаю, - ответил Костя. - Я вообще не знаю, что будет дальше.
- Ты не любишь ее? Говори честно.
- Люблю. Сейчас я люблю. А что будет через год? Не знаю. Я, наверно, нехороший человек, потому что даже теперь заглядываюсь на других женщин. И ничего поделать с собой не могу. Такова моя правда. Я - в растерянности. Не могу дать М. гарантию на всю жизнь и обманывать не хочу. Женитьба может закончиться трагедией... Не вижу выхода.
- А как другие? Все женятся и не боятся. Полюбил и женился.
- Она прекрасная женщина! Сегодня я ее люблю. Но я и себя знаю. Я человек ненадежный. Что дальше...
- Дальше она родит прекрасных детей, и все будет, как в других семьях.
- Это не шутки. Надо и о другом думать. Она привыкла жить широко. Правда, сейчас она готова жить со мной где угодно, даже в коммунальной комнате. А что будет через год, через два? А от ее родителей зависеть не хочу. И, конечно, со своей натурой ничего поделать не могу. Такой тупик...
Через несколько месяцев после трудных объяснений они расстались. Этот драматический поворот имел самые трагические, не сразу проявившиеся последствия в жизни Кости. Он мог и должен был подумать об этом, но упустил время...
Костя тяжело переживал разрыв. Думаю, и она страдала. Потом стало известно, что М. вышла замуж за инженера по электронике (еврея, между прочим), родила дочку. Этот брак не выдержал испытания временем - они разошлись. М. снова стала встречаться с Костей. У них восстановились добрые отношения. Ко дню рождения они писали теплые поздравления и делали друг другу подарки. Костя показывал мне купленные для М. черные английские туфли-лодочки, а она подарила ему пылесос... Потом М. снова вышла замуж, уехала за границу и там затерялась...
Все последующие годы, до конца жизни, Костя вспоминал М. Много лет спустя, незадолго уже до смерти, он в порыве признался мне:
- Ты был тогда прав. Честно признаю. Мне в жизни часто не везло. Но не всегда в этом бывал виноват я. Для меня это важно. Собственную вину и собственные ошибки сознавать особенно трудно. Вот оторвало мне ногу. Большая потеря. Плохо без ноги, особенно с женщинами. Но в этой потере я не виноват. Судьба. AM.- самая большая и самая обидная утрата. И виноват я. Только я сам. Простить себе не могу. После нее - пусто.
Мысленно возвращаясь к тем временам, Костя впоследствии писал:
Теперь-то можно подводить итоги: Жизнь прожита и сожжена дотла. Средь всех, с кем вышло встретиться в дороге, Как оглянусь, ты только и была.
Я признаю. И все ж у полустанка, У тупикового, где смерть и мгла, Твержу придурковато и бестактно: Как оглянусь, ты только и была. К. Л.
Чрезвычайно болезненно принимала к сердцу одиночество и неустроенность Костиной жизни его мама. Она в конце войны разошлась с Костиным отцом и до самой смерти жила во Львове. Она писала единственному сыну печальные, скорее даже, трагические письма, умоляя его как-то устроить свою личную жизнь. Костя, конечно, успокаивал ее, ездил изредка в гости и обещал все устроить. Не устроил. Тяжкий крест для матери, всю жизнь мечтавшей об устройстве сына и о внуке.
% % %
Без любви, может быть, и просто без увлечения женщиной, жизнь теряла всякий смысл и ценность. Это был кислород, без которого человек умирает. В делах любви, во всем, что связано с любовью, Костя был большим знатоком, тонким, искушенным ценителем, оставаясь при этом человеком деликатным, скрытным и глубоко порядочным. Для него свидание с женщиной было большим, желанным, радостным праздником.