«Объявляется посадка на рейс двести двадцать семь до Лас-Вегаса. Пассажиров просят пройти к выходу А-19».
Нил не помнил, в какой момент уснул. Сонно моргая, он посмотрел на флуоресцентные лампы над головой. Холодное стекло, к которому он прижался плечами и затылком, завибрировало. Послышался приглушенный гул реактивного двигателя – по взлетной полосе катился самолет. Стекло перестало дрожать раньше, чем стих рокот. Нил потер глаза руками в перчатках… Черт! Перчатки скрывали бинты, но не смягчали боль. Зашипев сквозь стиснутые зубы, Нил сжал кулаки. Удовлетворившись тем, что хотя бы пальцы действуют исправно, он уронил руки на колени.
«Вниманию пассажиров, вылетающих рейсом пятнадцать двадцать два на Атланту: изменен выход на посадку. Посадка будет производиться через выход А-16. Повторяю: посадка на рейс будет производиться через выход А-16. Во избежание задержки вылета просим пассажиров немедленно пройти к выходу».
Объявление повторили на испанском. Почему не на французском? – на мгновение удивился Нил. Он столько времени провел с Жаном, что забыл о существовании других языков. Вообще-то Жану запрещалось использовать французский, так как Рико его не понимал, и все же, когда Морияма не мог их слышать, Жан шептался с Нилом именно по-французски. Моро посмеялся бы над замешательством Нила, будь он сейчас рядом. Нил посмотрел на соседнее кресло и увидел лишь свою сумку. Жана не было.
Видимо, он остался по ту сторону паспортного контроля. Нужно вернуться, подумал Нил, и сообщить Жану, что он проспал рейс. Поискав глазами табличку с надписью «Зона вылета», он узнал убогую отделку аэропорта Южной Каролины. Странно: он не помнил, как улетал из Западной Виргинии, не помнил даже, как покинул «Замок Эвермор». Нил оперся на подлокотники кресла, выпрямил спину и обернулся. За окнами было темно; наступила ночь, а он и не заметил. Он напряг память, потом бросил тщетные попытки. Какая разница, как он сюда попал, главное – он здесь.
Впрочем, это было еще не все. Второй, не менее сложной задачей оказалось встать на ноги. Задержав дыхание, Нил с трудом поднялся из кресла. На мгновение он испугался, что колени сейчас подкосятся, однако они не подвели. Когда Нил взялся за ремень спортивной сумки, ладонь обожгло болью, но он лишь стиснул лямку крепче. Бедро не ощущало тяжести груза, поэтому он должен был убедиться, что сумка при нем.
Нил побрел в зону прилетов. Идти было недалеко, однако он шаркал ногами, словно девяностолетний старик. Он чувствовал себя так, словно каждый сантиметр его тела пропустили через мясорубку. Добравшись до багажной ленты, Нил вдруг осознал, что ехать ему некуда, а если бы и было куда, то без денег все равно туда не добраться. Он постоял, тупо глядя на движущийся конвейер, затем, хромая, двинулся к стене и ковылял вдоль нее, пока не обнаружил розетку. Преодолевая дикую боль в кистях, принялся рыться в сумке и наконец выудил мобильник. Разумеется, дохлый. Видимо, телефон разрядился еще две – или три? – недели назад. Воткнув зарядное устройство в розетку, Нил подождал.
Едва заряда оказалось достаточно для включения, телефон начал загружать все пропущенные сообщения. Нил попытался войти в меню контактов, но ему мешали уведомления, которые сыпались одно за другим. Он сдался и стал смотреть на мелькавшие имена. Вполне предсказуемо, большинство сообщений было от Ники, пару раз всплыли даже имена Аарона и Элисон. И только один человек ни разу не написал. Эндрю.
Наконец загрузка завершилась, и Нил открыл список контактов. Пропустив имена Эндрю и Кевина, Нил нажал на третий номер быстрого набора из тех, что записал в память телефона Эндрю.
Ваймак снял трубку после четвертого гудка.
– Надеюсь, у тебя веский повод беспокоить меня в праздники?
– Я не знал, кому еще позвонить, – сказал Нил и сам не узнал собственный голос.
В последний раз, когда он открывал рот, он кричал; очевидно, связки еще не восстановились. Он прижался лбом к стене и постарался сделать вдох. Дыхание давно стало еще одной проблемой.
– Нил? – Из тона Ваймака исчезла вся грубость, теперь в нем отчетливо слышалась тревога. – Ты как, в порядке?
Нил улыбнулся. Рот словно перерезало бритвой.
– Нет. Нет, я не в порядке. Простите, что так неожиданно, но не могли бы вы за мной приехать? Я в аэропорту.
– Жди там, – коротко бросил Ваймак. – Я уже еду.
Нил кивнул, хоть и знал, что тренер этого не увидит, и нажал на кнопку отбоя. Стоять он уже не мог, поэтому опустился на корточки и установил таймер на пятнадцать минут. Когда сработал сигнал, он выдернул зарядное устройство из розетки, подхватил сумку и вышел на улицу. Сел на бордюр, опустив ступни в сточную канаву и не обращая внимания на сердитые гудки проезжающих машин. Он настолько отключился, что даже не заметил автомобиль Ваймака, остановившийся у обочины, и пришел в себя, только когда тяжелая рука взяла его за плечо.
– Вставай, – скомандовал тренер. – Поехали отсюда.
Ухватившись за рукав Ваймака, Нил поднялся на ноги. Тренер распахнул переднюю пассажирскую дверь и подождал, пока Нил заберется на сиденье, потом захлопнул дверцу, обошел автомобиль и уселся за руль. Нил приготовился к расспросам, но Ваймак молчал. Нил устремил взгляд в окно. Когда аэропорт скрылся из виду, а дорожные знаки начали расплываться перед глазами, он смежил веки.
Открыв глаза снова, он обнаружил, что лежит на диване в квартире Ваймака. Тренер перетащил в гостиную стул из своего кабинета и теперь сидел на нем, наблюдая за Нилом. На разделявшем их журнальном столике стояла почти пустая бутылка скотча. Несмотря на закрытую крышку, Нил чувствовал запах виски. Морщась от боли, он принял сидячее положение и наткнулся на пристальный взгляд тренера.
– Простите, – прошептал он.
– По голосу вроде Нил, – заключил Ваймак, – а по виду – не он. Сейчас ты мне все объяснишь с самого начала, только, пожалуйста, без всей этой брехни. Я тебя внимательно слушаю.
Нил озадаченно воззрился на него. Ответ лежал где-то рядом, почти на поверхности, в коротких вспышках воспоминаний – сожаление, паника, осколки стекла, – однако тело обрело память прежде разума. Нил дотронулся до волос и все вспомнил. Ужас, всколыхнувшийся в жилах, пронзил его, словно удар током, заставил вскочить.
– Нет, – выдохнул он, но что-либо менять было поздно.
Когда Нил, шатаясь, побрел к двери, Ваймак поднялся, хотя останавливать его не стал. Ввалившись в ванную, Нил зажег свет. Лицо в зеркале было настолько ужасно, что ноги у него сделались ватными. Удержаться в вертикальном положении он просто не смог и, цепляясь за раковину, рухнул на колени.
Нил регулярно подкрашивал волосы в темный цвет, но такого оттенка – ничего даже приблизительно похожего – у него никогда не было. Сейчас он видел натуральный цвет своих волос и натуральный цвет глаз – и лицо своего отца. Ни бинты, ни синяки не могли замаскировать человека, который смотрел на него из зеркала. Он подумал, что его сейчас стошнит.
– Дыши, – приказал Ваймак.
Нил даже не понял, что перестал дышать, пока тренер не вернул воздух в его легкие, стукнув между лопаток. Повиснув на дверце шкафчика, он закашлялся на первом вдохе. Чтобы сдержать рвущийся из груди крик отчаяния, пришлось стиснуть зубы. Поздно просить Ваймака не смотреть, а Ваймаку поздно притворяться, будто он не видел. Тренер не знал, на кого смотрит, но это не имело значения.
Щелчок зажигалки вернул его к реальности за мгновение до срыва. Нил взял протянутую ему сигарету. Заслонил ладонью, прикуривая, и глубоко, насколько мог, затянулся. Дышать было больно, но он все равно дышал. Он чувствовал, как при каждом вдохе натягиваются швы и повязки. Прижав свободную руку к животу, Нил попытался сквозь толстую шерстяную ткань куртки нащупать бинты. Наконец он вдохнул слишком сильно, закашлялся и кашлял так, что внутри, казалось, вот-вот что-нибудь лопнет, а потом кашель перешел в смех.
В душной тесноте этот смех звучал нелепо и странно, однако Нил не мог остановиться. Он прикусил руку, чтобы заглушить звук, но это не помогло. Он был на грани истерики.
– Нил, – позвал его Ваймак, – поговори со мной.
– Кажется, у меня швы разошлись, – сказал он. – Там вроде кровь.
– Где?
– Везде… – Нил принялся неуклюже расстегивать куртку.
Ваймак оттолкнул его руку. Нил молча ждал, пока тот справится с кнопками и молнией, но, чтобы снять куртку, потребовались старания обоих. Нил начал стягивать перчатку, зажав зубами кончик пальца, как вдруг щеку пронзила резкая боль. Заметив это, Ваймак взял его за подбородок. Нил и не подозревал, что на лице тоже налеплены полоски пластыря, пока Ваймак аккуратно их не снял.
Сделав это, тренер неподвижно замер, будто окаменел.
– Нил, что это за херь у тебя на лице?
Стянув перчатку, Нил потрогал пальцами кожу. Ничего не нащупал. Ухватился за край раковины и попробовал встать. Понаблюдав за неудачной попыткой, Ваймак выпрямился и поднял его на ноги. Нил не был готов снова увидеть свое отражение, не говоря уже о цифре «4», вытатуированной на его левой скуле.
Ваймак не ожидал столь бурной реакции – только поэтому Нилу и удалось вытолкнуть его в коридор и метнуться на кухню. К тому времени, как тренер его догнал, Нил успел вытащить из деревянной подставки нож. Ваймак перехватил его запястье за секунду до того, как Нил поднес лезвие к лицу. Он сопротивлялся, словно загнанный в клетку зверь, но Ваймак прижимал его руку к столешнице до тех пор, пока он не разжал пальцы. Когда он снова попытался дотянуться до ножа, Ваймак дернул его за собой на пол и крепко обхватил обеими руками, так что Нилу оставалось лишь безуспешно трепыхаться.
– Тише, – сказал Ваймак ему в ухо, твердо и настойчиво. – Тише. Все хорошо.
«Все хорошо» не было никогда. Что-то похожее ощущалось лишь по временам, мимолетно мелькало в общении с Лисами и в победах, вырванных на последних секундах, однако даже тогда это чувство омрачала уродливая правда. С каждой секундой Нил все отчетливее вспоминал свои рождественские каникулы. С каждым следующим движением вспоминал прикосновения Рико, сталь лезвия и обжигающую боль. Раз за разом он позволял Рико издеваться над ним, потому что это был единственный способ выжить, потому что выбор стоял – подчиниться или сломаться, хотя он и не знал, сможет ли еще раз собрать себя заново. Он ведь не настолько силен. И никогда не был сильным. Его поддерживала мать, но ее больше нет.
– Нил.
Нил. Ваймак назвал его Нилом, несмотря на отцовскую внешность, отцовские глаза и татуировку клана Морияма у него на скуле. «Нил», – обратился к нему Ваймак, и больше всего на свете Нил хотел, чтобы это было правдой. Он перестал вырываться. Только что отбивался от Ваймака, а сейчас судорожно в него вцепился.
– Помогите мне, – прохрипел он сквозь зубы.
– Дай мне это сделать, – ответил Ваймак, и Нил устало закрыл глаза.
Когда его тяжелое дыхание наконец выровнялось, Ваймак заговорил:
– Что, мать твою, случилось? Ты же поехал домой отмечать Рождество с дядей, разве нет?
– Я соврал, – признался Нил. – Эндрю возвращается во вторник, так? Бетси уже должны были позвонить из Истхейвена. Если нет, вот-вот позвонят.
– Звонили еще вчера. При чем тут Эндрю?
– При всем.
– Это не ответ.
– Извините.
– Заткнись, – буркнул Ваймак, и Нил послушно умолк. Несколько минут прошло в тишине, затем Ваймак произнес: – Я могу больше не держать тебя? Обещаешь вести себя прилично или снова побежишь резать лицо? Мне нужно осмотреть твои швы.
– Не побегу, – ответил Нил.
– Прости, я тебе не верю, – сказал Ваймак, но все же отпустил его.
Оба поднялись с пола. Тренер не шутил, сказав, что не верит Нилу: первым делом он увел его с кухни, подальше от острых предметов. В гостиной Ваймак жестом велел ему снять рубашку, однако из-за скованности движений Нил сделать этого не мог. Смерив его взглядом, Ваймак принес с кухни ножницы и показал их Нилу. Тот согласно кивнул и замер в неподвижности, пока Ваймак резал ткань.
Увидев шрамы, он не произнес ни слова. Промолчал и насчет количества бинтов, которым Нил обмотал грудь и живот, и насчет кровоподтеков, расплывавшихся вокруг повязок. Он лишь окинул швы опытным взглядом и по очереди их ощупал – крепко ли держатся. Нил не шевелился, стараясь ему не мешать. Нитки на шве сбоку, под ребрами, разошлись, но эта рана уже практически затянулась. На всякий случай Ваймак нажал на нее, проверяя, не закровит ли, – подушечки пальцев остались сухими.
Сняв с Нила перепачканные застарелой кровью повязки, он бросил их на журнальный столик. Прикинул, насколько серьезны раны, вышел. Нил услыхал, как на кухне открылся и закрылся ящик буфета, потом раздался шум льющейся воды. Ваймак вернулся с чистым смоченным полотенцем и небольшой аптечкой. Нил попытался взять полотенце, но пальцы не слушались. Отпихнув его руку, тренер начал оттирать с кожи запекшуюся кровь. Было больно, и все же Нил, стиснув зубы, молчал.
Он думал про долгие ночи в дороге и передышки в безопасных убежищах по всему миру. На миг ему вспомнились прикосновения материнских пальцев и острые укусы иголки, которой она зашивала его искалеченное тело. К горлу подступил горячий комок, в глазах жарко защипало – этим новым жаром было горе. Нил яростно заморгал, силясь его прогнать.
– Когда-нибудь нам придется поговорить, – глухо произнес Ваймак.
– После финала, – сказал Нил. – После того как мы разобьем «Воронов». Я расскажу вам все, что вы хотите знать. Даже правду.
– Поверю, только когда это случится.
Ваймак унес из комнаты грязные бинты и полотенце. Нил опустился на диван и посмотрел на недопитую бутылку виски. Рядом с ней стоял пустой стакан Ваймака. Нил быстро наполнил его и еще быстрее опрокинул содержимое в себя. Разлившееся внутри тепло было знакомым, как и особое жесткое послевкусие.
– Я думал, ты не пьешь, – заметил Ваймак, появляясь в дверях.
– Вообще-то не пью, – подтвердил Нил. – Только в исключительных случаях. Мы использовали алкоголь вместо обезболивающего, потому что не могли рисковать, обращаясь к врачам. – Слова обжигали губы сильнее виски. Он поставил стакан на столик, задержав пальцы на ободке. Когда рука наконец перестала дрожать, он отпустил стакан и провел указательным пальцем по самому безобразному из своих шрамов. – Слишком много вопросов, слишком много потерянного времени. Безопаснее заглушать боль спиртным. – Нил сжал кулак и положил его на колени. – Достаточно, тренер? Такой вот аванс правды до конца сезона.
– Да, – ответил Ваймак, – пока достаточно.
Он наложил на раны свежие повязки и снова уселся в свое кресло. Повисла тишина. Ваймак смотрел на Нила, а тот разглядывал свои руки, пытаясь напрячь несговорчивую память и вспомнить свое пребывание в «Замке Эвермор». Когда самая важная деталь встала на место, Нил наконец выдохнул.
– Я ничего не подписывал, – сказал он, подняв глаза и дотронувшись пальцами до скулы. Татуировку он не чувствовал, но так часто видел ее на лице Кевина, что точно помнил расположение. – Он подсовывал мне контракт, но я его не подписал. Он не смог меня заставить. Так что все по-прежнему. Я – Лис.
– Само собой, – сказал Ваймак.
Нил кивнул и посмотрел на часы. До полуночи оставалось пять минут.
– Посмотрим, как опускается шар? Хочу загадать желание.
– Желание загадывают на падающую звезду. А в Новый год обычно дают обещания.
– Меня и шар устроит.
Ваймак выудил из-под подушки пульт и включил телевизор. Комната наполнилась музыкой и оживленным шумом. Камеры плыли над многолюдной площадью, на сцене выступал оркестр. Нил поискал в толпе лица товарищей по команде. Знал, что не разглядит, и все равно всматривался.
Он бросил взгляд на мобильник: значок батареи мигал, сигнализируя, что телефон вот-вот сядет. Несмотря на это, Нил все же открыл папку с сообщениями. Читать их он не стал – не было времени, да и заряда почти не осталось. Зато он успел написать короткое «С Новым годом» и создать групповую рассылку для Лисов. Бетси говорила, что у Эндрю отобрали телефон до окончания реабилитации, однако Нил все-таки добавил его номер в список рассылки и нажал кнопку «отправить».
Ответы посыпались почти сразу. К тому времени, как на экране телевизора появился отсчет последних секунд уходящего года и сверкающий шар начал плавно ползти вниз по флагштоку, Нил уже получил поздравления от всей команды. Большинство эсэмэсок были набраны заглавными буквами и содержали запредельное количество восклицательных знаков. И хотя в Рождество Нил не ответил ни на одно сообщение, сейчас Лисы явно обрадовались тому, что он вышел на связь. Он стал членом их семьи, а они – его семьей. Это стоило всех порезов, ушибов и боли.
Шар опустился до нижней точки. Наступил январь. Новый год. Оставалось два дня до возвращения Эндрю, одиннадцать дней до первой игры чемпионата и четыре месяца до финала.
Встреча с «Лисами» на поле этой весной станет последней ошибкой Рико.
Трилогия «Все ради игры» завершится романом «Свита короля».