Нил проснулся на диване в гостиной Ваймака. Он не сразу сообразил, где находится, хотя обстановка была такой же знакомой, как в общежитии. Ваймак высадил всю команду на стадионе, а Нила перехватил прежде, чем тот успел скользнуть в машину вместе с компанией Эндрю. Тренер не стал на ночь глядя требовать от Нила объяснений по поводу конфликта на банкете – видимо, сильно устал, – а просто привел его в гостиную и пошел спать.
Нил отбросил ногами позаимствованную у Ваймака простыню и сел. Часы на полке были практически завалены грудой мятых сигаретных пачек, но, судя по свету, проникавшему в комнату через щелочки жалюзи, утро давно наступило. Нил совсем не удивился, что столько проспал, – вернулись они в Пальметто вон как поздно, – однако пока чувствовал себя не готовым к новому дню. Он понимал, что прятаться от Кевина – глупое ребячество, и все же хотел максимально оттянуть встречу.
Нил сполз с дивана; зевнув, скомкал простыню. Звяканье посуды на кухне подсказало, что Ваймак встал и, скорее всего, уже глушит кофе. В коридоре, прижимая к груди смятую простыню, Нил заколебался – искушение улизнуть и избежать разговора было велико. В конце концов он со вздохом покорился неизбежности и отвернулся от входной двери. Бросил простыню в корзину для грязного белья сразу за дверью хозяйской спальни, завернул в ванную умыться и присоединился к Ваймаку на кухне.
Не отрывая глаз от газеты, тренер показал на плиту. Картошка и яйца в сковороде под крышкой еще не остыли. Нил завернул то и другое в лепешку – получилось что-то вроде буррито – и сел за стол напротив Ваймака. Он почти управился с завтраком к тому времени, как Ваймак дочитал свою газету и отложил ее в сторону. Не желая встречаться с ним взглядом, Нил упорно смотрел в тарелку.
– Не хочешь рассказать, почему тебя так и тянет поцапаться с Рико? – задал вопрос тренер.
– Он первый начал, – пробормотал Нил, набив рот лепешкой.
– Это не значит, что ты должен опускаться до его уровня. Ты вообще слушал, когда я рассказывал, что он за человек и какая семья за ним стоит?
– Да, тренер.
– Точно так же ты ответил мне вчера, когда я предупредил тебя насчет поведения. Твое дежурное «да, тренер» больше не прокатит. Не ври мне, когда дело касается действительно важных вещей.
– Ничего не могу с собой поделать, – пожал плечами Нил. Он старался жевать медленнее, но еда быстро заканчивалась, и тогда он решил сменить тему. – Тренер, как у вас хватает терпения работать с нами? Разве вам не тяжело изо дня в день дрючить нас и решать наши проблемы?
Ваймак одним большим глотком допил свой кофе.
– Не-а.
Нил удивленно уставился на него, тренер невозмутимо посмотрел в ответ. Нил устал от «гляделок» первым; он поднялся, чтобы унести тарелку, но Ваймак забрал ее у него из рук, сунул в посудомоечную машину и налил себе вторую кружку кофе. За стол он больше не сел, а прислонился спиной к барной стойке и снова устремил взгляд на Нила.
– Я начинаю думать, что неверно тебя оценил, только пока не пойму, в чем конкретно. Не то чтобы я полностью ошибся, но что-то в тебе не сходится.
– Теперь вы говорите как Эндрю.
– Это его слова и есть. – Нил озадаченно нахмурился; Ваймак пожал плечами и сделал глоток кофе. – Помнишь, когда я объявил команде, что «Вороны» сменили округ? В тот день Эндрю ночевал здесь, у меня. Поначалу я решил, что его взбесил обман Кевина, но на самом деле он гораздо больше разволновался из-за тебя. Тогда я пропустил почти всю его болтовню мимо ушей, а сейчас думаю, что следовало бы прислушаться.
– Мы с Эндрю пытаемся наладить доверие, – сообщил Нил. – Ну, типа того.
– Он утверждает, что ты патологический лжец, – произнес Ваймак. – И я начинаю ему верить.
– Так уж меня воспитали, – пожал плечами Нил.
– Попробуй сказать правду хотя бы раз, – предложил Ваймак. – Растолкуй мне, почему парень, который поспешил переехать сюда, чтобы быть подальше от родителей, и который шарахнулся на полметра, решив, что я собираюсь его ударить, просто из кожи вон лезет, стараясь достать Рико Морияму? Кажется, у тебя не должно быть проблем с инстинктом самосохранения.
Нил слегка сгорбился на стуле и повозил ладонью по краю столешницы. Ваймак заслуживал объяснения, но врать страшно не хотелось.
– Рико – мой ровесник, – с трудом выдавливая слова, начал он. – Если бы вы представляли, на что способны мои родители, то вам стало бы ясно, почему я не доверяю мужчинам примерно того же возраста, что и мой отец. Умом, – Нил ткнул пальцем в висок, – я понимаю, что вы не причините мне вреда, и реагирую чисто рефлекторно. Извините.
– Эй, умник, я не просил тебя извиняться.
– Да, тренер, – машинально ответил Нил и с досадой поморщился.
– М-да, ты тот еще тип. – Ваймак уселся обратно за стол. – И родители у тебя, видно, люди непростые.
– Ваши, наверное, тоже, раз вы столько с нами возитесь, – заметил Нил.
– Были, – кивнул Ваймак.
– О, – смутился Нил, – так они умерли?
Казалось, тренера позабавила его бестактность.
– Моя мать умерла от передоза почти десять лет назад, а отец погиб в тюремной драке в тот год, когда я только устроился на работу в Пальметто. Я не общался с ними с тех пор, как уехал из столицы.
У Нила екнуло сердце.
– Вы родом из Вашингтона?
– Любопытно, что тебя привлек именно этот факт моей биографии.
Ложь всегда давалась Нилу легко, но еще никогда не вызывала таких угрызений совести, как сейчас.
– Я родился в Александрии. Мама какое-то время работала в столице. Просто подумал, забавно: мы оба оттуда и оба теперь здесь. Иногда мир кажется мне таким большим, а потом – бац, и он оказывается совсем маленьким.
– Как бы то ни было, помни: ты в этом мире не один. У тебя есть команда, хотя, конечно, это палка о двух концах. Они в любое время дня и ночи придут к тебе на помощь, если позовешь, и поддержат тебя, если нужно, но в то же время каждый твой шаг будет иметь последствия и для них. Чем сильнее ты враждуешь с Рико, тем больше усложняешь жизнь своим товарищам.
– Как это получилось с Сетом. Знаю, – кивнул Нил.
Ваймак неотрывно смотрел на него бесконечно долгую минуту, потом тихо – слишком тихо – спросил:
– Что, мать твою, ты сейчас сказал?
До Нила запоздало дошло, что Эндрю не поделился своей теорией с тренером.
– Как-то странно все сошлось по времени, правда? Я оскорбил Рико в прямом эфире, похвастался малочисленностью нашей команды, и в ту же ночь Сет умер от передоза, а я вместо него попал в стартовый состав. Даже Кевин считает, что все это подстроил Рико.
– Даже Кевин, – эхом отозвался Ваймак. – Можно не спрашивать, чья это теория, – и так ясно. Посмотри на меня, Нил, посмотри и послушай. У Сета было много проблем и не было ключей к их решению. Мы всегда знали, что будет чудом, если он дотянет до выпуска. За четыре года в университете он ловил передоз трижды. Четвертый раз стал последним. Мне все равно, что наговорил тебе Эндрю. Мне все равно, что там думает Кевин. Если – а это большой знак вопроса, Нил, – если Рико действительно причастен к смерти Сета, то вся вина лежит только на нем одном. Это он решил выместить свою мелкую злобу на Сете, он перешел черту. Он, а не ты. Слышишь? Не смей винить себя в гибели Сета. Это скользкая дорожка. Лучше смотри под ноги и двигайся вперед.
– Да, тренер.
Ваймака ответ явно не убедил, однако давить он не стал.
– Так нам стоит поговорить насчет вчерашнего?
– Нет, тренер.
– Тогда не рассиживайся. Эндрю сказал, вы договорились утром встретиться на стадионе. Я тебя подброшу. – Ваймак одним глотком допил остатки кофе и двинулся к выходу.
За время короткой поездки до стадиона Нил, сидевший на месте переднего пассажира, не произнес ни слова. На парковке стояли всего два авто – машина Эндрю и минивэн уборщиков. Ваймак высадил Нила у тротуара. Прежде чем тот закрыл дверь, тренер пальцем поманил его поближе, перегнулся через сиденье и посмотрел ему в глаза.
– Передай Эндрю, чтобы держал свои говенные теории при себе.
– Да, тренер.
Нил захлопнул дверцу и, не дожидаясь, пока Ваймак уедет, двинулся прочь. На двери служебного входа набрал код, менявшийся каждую неделю, и прошел по коридору к раздевалкам. Свет везде горел, но помещения пустовали, поэтому он отправился сразу на поле. В самом его центре, на отпечатке лисьей лапы, одиноко сидел Кевин, одетый в джинсы и футболку. Нил мысленно задался вопросом, долго ли Кевин вот так просидел, дожидаясь, пока он выспится.
Эндрю нашелся быстро: он бегал вверх-вниз по трибунам. Нил бросил сумку возле скамейки запасных и зашагал к Кевину.
При виде Нила Дэй не поднял головы и на его появление вообще никак не отреагировал. Нил сел напротив, на расстоянии вытянутой руки, и посмотрел в лицо Кевину, пытаясь разглядеть в нем правду, которую по-прежнему не хотел знать. Уголок рта Кевина страдальчески дернулся – неизбежный разговор определенно не доставлял удовольствия и ему, – и от этого Нилу стало совсем тошно.
– Почему Рико сказал, что купил меня? – задал он первый вопрос.
Кевин молчал так долго, что Нилу уже начало казаться, будто все это – лишь дурной сон, однако в конце концов Кевин заговорил.
– Ты же не он, правда? – Голос был тихий, едва различимый. – Пожалуйста, скажи, что ты не Натаниэль.
Услышав свое настоящее имя, Нил стиснул зубы, но болезненную гримасу скрыть не удалось.
– Не называй меня так. Неважно, кем я был. Сейчас я Нил.
– Если бы все было так просто, – сокрушенно сказал Кевин, уже чуть громче. – Зачем ты приехал сюда?
– Больше некуда было. Тогда, в Аризоне, я подумал, что ты прилетел, потому что узнал меня, но по твоему виду понял, что это не так. Я подумал, что могу остаться, пока ты меня не вспомнишь.
– Ты решил. – В интонации Кевина проскользнуло нечто похожее скорее на истерику, нежели на издевку. – Идиот ебаный.
– Я был в отчаянии.
– Поверить не могу, что твоя мать на это согласилась.
– Она мертва. – Кевин открыл рот, однако Нил не дал ему заговорить. – Умерла год назад. Я похоронил ее на пляже, на западном побережье. Кевин, у меня больше никого и ничего нет. Вот почему я прибился к «Лисам». Я рискнул, решив, что ты вряд ли меня вспомнишь и что тебе неизвестна вся правда о моей семье.
– Разве мы могли тебя забыть?
Нил печально качнул головой.
– Приехав сюда, я не знал, что мой отец и Морияма – партнеры.
– Они не были партнерами. – Кевин оскорбился почти так же, как Рико.
– Я не знал, – повторил Нил. – Я вообще ничего не знал о семье Рико, пока в мае тренер меня не просветил. После этого я подумал, что, наверное, это и было поводом той нашей встречи много лет назад. Я думал, наши отцы договаривались о разделе территорий. А вчера Рико заявил, что мой отец принадлежит клану Морияма. Что он имел в виду? Почему сказал, что купил меня?
– Не ври мне, – процедил Кевин. – Мы и без этого по уши в дерьме.
– Мать так и не рассказала мне, из-за чего нам пришлось бежать. А я никогда не спрашивал, что стало для нее последней каплей. Я просто был рад убраться. С тех пор мы с ней ничего не обсуждали – разговаривали только о погоде или о том языке, на котором общались в новой стране, о местной культуре. Единственный раз, когда она сказала мне что-то действительно важное, случился перед смертью, но и тогда речь шла не об отце. И клан Морияма она не упомянула ни словом. В противном случае меня бы здесь не было, согласен? Так расскажи мне правду.
Кевин бесконечно долго сверлил Нила взглядом, потом яростно потер лицо ладонями и что-то глухо пробормотал на японском. Нил уже хотел встряхнуть его за плечо, но тут Кевин уронил руки на колени и заговорил:
– Твой отец был правой рукой господина Кенго, главным доверенным лицом и самым надежным инструментом в его арсенале. Территории, которые он контролировал, принадлежали семье Морияма. Он был управляющей силой империи Морияма, и он же обязан был принять вину на себя в случае уголовного расследования. Его могущество и обернулось для тебя проблемами. Ты ни за что бы не стал его преемником. Оберегая трон, господин Кенго очень тщательно выбирает свое окружение. Кумовство и родственные связи подрывают безоговорочную преданность боссу, члены семей, работающие вместе, начинают в первую очередь заботиться о собственном благополучии. Проще всего было тебя убить, но господин Кенго дал тебе шанс оправдать свое существование. Твоя мать записала тебя в Малую лигу экси, чтобы ты начал тренироваться. День, когда мы встретились, был днем твоего просмотра.
– Стоп, – запротестовал Нил. – Стоп. Что?
– Ты должен был стать таким, как я, – пояснил Кевин. – Подарком тренеру, его рабочим материалом. На просмотр отводилось два дня: первая игра – чтобы выявить твой потенциал, вторая – убедиться, что ты способен подчиняться тренеру и выполнять все его указания. Если бы ты не прошел отбор, твой отец умертвил бы тебя собственными руками.
Нил сглотнул.
– И… как я справился?
– Твоя мать не стала рисковать. Вторая игра не состоялась. Накануне ночью мать забрала тебя и исчезла.
По телу Нила разлился жар – то ли тошнота, то ли ярость. На кого он злился? Мать всю жизнь ненавидела его одержимость экси. Постоянно твердила, чтобы он больше не смел брать в руки клюшку, но ни разу не назвала причину. Точно так же Нил не понимал ее нежелание объяснить, от чего вообще они бегут.
– Меня сейчас стошнит, – признался Нил, поднимаясь на ноги.
Он уже почти встал, когда Кевин схватил его за запястье.
– Натаниэль, подожди.
Нил выдернул руку до того резко, что Кевин едва не растянулся на паркете.
– Не называй меня так!
Он попятился, но Кевин тоже встал и двинулся к нему. Нил предостерегающе вскинул ладонь. Мысли разлетались в разные стороны. Он смотрел на Кевина и видел татуировку на скуле, карьеру и славу, которую мог завоевать в другой жизни. Если бы он произвел впечатление на тренера Морияму, то рос и воспитывался бы вместе с Рико и Кевином в «Замке Эвермор». И носил бы татуировку с цифрой «3», которая сейчас украшает скулу Жана Моро.
Нил испытал горячее желание возненавидеть свою судьбу. На мгновение ему это удалось. Он вырос запуганным ничтожеством, в то время как мог стать одним из Воронов, а в будущем попасть в национальную сборную. Он так страстно любил экси, что отнятый шанс на успех должен был вызвать в нем бурю негодования. И все же ему хватило одного взгляда на Кевина, чтобы осознать: такую жизнь он возненавидел бы не меньше. Он бы учился у лучшего тренера, играл за лучшую команду, но при этом жил бы словно в клетке и постоянно подвергался насилию. Может, он и провел последние восемь лет в бегах, но по крайней мере был свободен.
Нил наконец понял, кто держит его на поводке. Вчера Жан сказал, что ему никогда не стать Лисом, а еще посоветовал Кевину указать Нилу его место в иерархии Воронов и укоротить язык в общении с Рико. Рико до сих пор считает Нила своей собственностью, по ошибке попавшей в чужие руки. Теперь, когда Нил узнал правду, Рико ждет, что тот покорно склонит голову и встанет в строй. «Этого не будет», – хотел сказать Нил, но вместо этого выдохнул:
– Я так не могу.
– Тебе надо бежать, – произнес Кевин.
– Не могу, – повторил Нил и провел трясущимися пальцами по волосам. Успокоиться это не помогло; дрожь била его с головы до ног. – Кевин, я бегал восемь лет. Это было ужасно, даже когда была жива мама. Теперь я совсем один. Куда мне бежать? Эндрю считает, что для меня безопаснее оставаться здесь.
– Ты же говорил, Эндрю не в курсе.
– Он думает, что мой отец – мелкий жулик, который присвоил деньги босса, предназначенные семье Морияма. Я наплел, что моих родителей убили за воровство, а я сумел скрыться с деньгами. Эндрю считает, скандальная слава «Лисов» может послужить мне защитой. Если мы каждую неделю будем мелькать в новостях, избавиться от меня будет не так просто.
– Тебя известность не спасет, – сказал Кевин. – Ты слишком серьезная угроза. Обронишь словечко не тем людям, и все рухнет. Морияма знали, что твоя мать ни в коем случае не сдаст свою семью копам, но ты – ребенок, непредсказуемый и напуганный.
Нил открыл рот, но Кевин покачал головой и, не дав ему возразить, продолжил:
– Хозяин хочет тебя спасти. Весной он заберет тебя в команду «Воронов». Если ты будешь сидеть тихо, не высовываясь, он не скажет главной семье, что нашел тебя.
– Я не Ворон, – запротестовал Нил, – и никогда им не стану.
– Тогда беги, – с глухой злостью бросил Кевин. – Иначе тебе не жить.
Нил закрыл глаза и постарался выровнять дыхание. Пульс грохотал в ушах, высверливал мозг. Нил обхватил себя руками, через тонкий хлопок прощупывая шрамы. Он вдохнул, и в нос ударил запах соленой морской воды и крови. На мгновение Нил оказался за три тысячи миль от Пальметто: одинокий, сломленный подросток, бредущий по шоссе в сторону Сан-Франциско. Пальцы заныли, требуя сигарету. Ноги горели от нестерпимого желания бежать. Однако он покрепче уперся ими в пол и открыл глаза.
– Нет.
– Не будь глупцом, – фыркнул Кевин.
– На этот раз бегство не поможет. Если Морияма на самом деле считают меня угрозой, за мной пошлют убийц. Нам с матерью стоило огромных трудов скрываться от людей отца. Думаешь, его босс меня не найдет?
– По крайней мере, это хоть какой-то шанс выжить.
– Шанс сдохнуть где-то еще и в полном одиночестве, – парировал Нил.
Кевин отвел глаза. Нил сунул руки в карманы: в одном – телефон, в другом – связка ключей. Кончиками пальцев он ощупывал зазубренные бородки, пока не нашел ключ от дома Ники в Колумбии. Этот ключ дал ему Эндрю – в августе, когда впервые пообещал свою защиту.
Нил опустил взгляд под ноги, на отпечаток лисьей лапы. Начал говорить и почувствовал, как страх постепенно уходит, сменяясь обреченным спокойствием:
– Бежать надо было в августе. Эндрю еще тогда сказал, что это мой последний шанс. Я решил, что останусь. Я не был уверен, что он действительно сможет защитить меня от отца, но так хотел остаться, что наплевал на риски. Может, в тот момент я не вполне понимал, насколько все серьезно, но своего решения не изменю и теперь. – Нил опустился на корточки и прижал ладони к оранжевому отпечатку. – Я не хочу бежать. Не хочу быть Вороном, не хочу быть Натаниэлем. Я хочу быть Нилом Джостеном. Лисом. Хочу отыграть с вами этот сезон и дойти до финала. А весной, когда за мной придут люди Морияма, я сделаю то, чего они так боятся: пойду в ФБР и сдам их всех. Пускай меня убьют – для них уже будет слишком поздно.
Кевин долго молчал.
– Твое место в национальной сборной, – наконец сказал он.
Кевин произнес эти слова едва слышно, однако Нилу они вонзились в самое сердце. Кевин с болью отпускал мечту о блестящем будущем Нила Джостена. Он взял Нила в команду, потому что разглядел в нем талант; привел к Лисам, потому что собирался сделать из него звезду экси. Несмотря на свою надменность и внешнее безразличие к стараниям Нила, Кевин Дэй искренне верил, что после университета тот займет место в сборной страны. А теперь он осознал, что всему этому не суждено осуществиться: к маю следующего года Нил будет мертв.
– Ты продолжишь меня тренировать? – нахмурился Нил.
Кевин опять ответил не сразу, хотя эта пауза вышла не такой долгой:
– Каждую ночь.
Нил сглотнул, пытаясь побороть тупую боль в груди.
– Мэтт и Дэн надеются, что мы выйдем в финал. По-твоему, у нас есть шанс?
– Есть шанс добраться до полуфинала, если Ники возьмется за ум, а Эндрю перестанет стоять столбом. Но «большую тройку» нам не пройти.
«Большой тройкой» в НССА считались сборные экси университетов Южной Калифорнии, Пенсильвании и Эдгара Аллана, причем «Вороны» неизменно возглавляли список, а колумбийцы и пенсильванцы занимали второе и третье места, постоянно обходя друг друга в рейтинге. Единственный способ пробиться в финал – выиграть у одной из этих команд в полуфинальном матче.
– Ну, наверно, и это неплохо, – сказал Нил.
Он выпрямился и обвел взглядом стадион – сперва оранжевую разметку поля, затем трибуны за прозрачным ограждением. Эндрю закончил подъемы и спуски и теперь наматывал круги по периметру внутренней зоны. Нил позавидовал выносливости Миньярда – побочному эффекту таблеток.
– Кевин, чего он хочет?
Сообразив, что Кевин не читает его мысли, Нил махнул рукой в сторону Эндрю.
– Эндрю не знает, кто я, но знает, что за мою голову назначены немалые деньги. Несмотря на это, он обещает мне защиту в течение сезона. Не ради меня, конечно. Просто он думает, что наши тренировки помогут тебе не зацикливаться на угрозах «Воронов». – Нил снова повернулся к Кевину. – Так чего он добивается, если готов так рисковать, лишь бы удержать тебя здесь?
– Я дал ему слово. – Кевин медленно перевел взгляд с Нила на Эндрю. – Теперь Эндрю хочет проверить, сдержу ли я его.
– Не понимаю.
Кевин погрузился в такое глубокое молчание, что Нил уже почти перестал надеяться на ответ. Наконец он сказал:
– Когда Эндрю под таблетками, толку от него ноль, но когда он чист – все еще хуже. Сравнив состояние Эндрю за год до окончания школы и перед самым выпуском, его кураторша клялась и божилась, что лекарства спасли ему жизнь. Без таблеток Эндрю… – Кевин умолк, вспоминая точные слова школьного куратора, потом согнул пальцы, изображая кавычки, и процитировал: – «Подавлен и склонен к саморазрушению». У него нет ни целей, ни стремлений, – продолжал он. – Я был первым, кто сказал Эндрю, что он чего-то стоит. Когда курс лечения закончится и у него не останется «костылей», я дам ему стимул, опору в жизни.
– И он на это согласен? – с сомнением спросил Нил. – Но ведь он сопротивляется и спорит с тобой на каждом шагу. Почему?
– Когда я впервые сказал, что ты будешь играть в национальной сборной, почему ты разозлился?
– Потому что я знал, что это невозможно. Но все равно этого хотел, – признался Нил.
Кевин промолчал. Чуть погодя до Нила дошло, что он сам ответил на свой вопрос. Потрясенный, он тоже умолк. Отрицание боролось в нем со смутной тревогой, но откуда взялось это неприятное ощущение, Нил не понимал. Он переступил с ноги на ногу и скрестил руки на груди, сжав их едва не до хруста.
– Так что дальше? – вполголоса спросил он. – Думаешь, следующим летом он слезет с таблеток и внезапно поймет, что жить не может без экси? Ты не похож на человека, который верит в чудеса.
– Эндрю – чокнутый, но не тупой, – покачал головой Кевин. – Даже ему в конце концов наскучит быть неудачником. Когда в его организме не будет химии и он снова начнет ясно мыслить, мне будет легче до него достучаться.
Нил в этом сильно сомневался, но все-таки пожелал:
– Удачи.
Как ни странно, сказал он это совершенно искренне. Бо́льшую часть времени к Эндрю нельзя было подступиться ни с какого бока, но в то же время он делал все возможное и невозможное, чтобы удержать их с Кевином в Пальметто. Меньшее, чем они могли отплатить, – это постараться вернуть его самому себе. Размышляя о том, что Эндрю ждет будущее, которого он сам будет лишен, Нил невольно испытывал легкую горечь, но знал, что со временем это пройдет.
– Нам пора, – сказал он, не желая больше об этом думать. – Не говори ничего Эндрю, ладно?
– Не могу, – ответил Кевин. – Он не поймет твоего выбора.
Нил шагнул к двери, но Кевин остановил его, положив руку ему на плечо.
– Нил…
В этом имени прозвучало и горькое сожаление, и обещание. Нил собрал себя по кусочкам и вслед за Кевином покинул поле.
Впервые в жизни Нил не думал о будущем. Он перестал считать дни до матча против «Воронов» и свел к минимуму просмотр и чтение новостей. Всю свою энергию он направил на тренировки, уже не засыпал на занятиях в университете и старался общаться со всеми Лисами в равной мере. Поскольку в компании близнецов, Ники и Кевина он ездил на тренировки, а Эндрю и Кевин к тому же возили его на стадион почти каждую ночь, вечера Нил проводил вместе со старшекурсниками.
Теперь он знал о них много такого, чем прежде даже никогда бы не поинтересовался. Например, настоящее имя Рене было Натали; приемная мать дала ей другое, когда удочерила ее. Благодаря ей же Рене и Дэн оказались в университете Пальметто. Стефани Уокер, репортер по профессии, попросила Ваймака об интервью, втайне рассчитывая пристроить дочь к нему в команду. Во время весенних игр Ваймак прилетел в Северную Дакоту посмотреть на встречу команды Рене с основным соперником. Так случилось, что капитаном соперников в то время была Даниэль, и ее яростная манера игры произвела на Ваймака большое впечатление. В те же выходные он взял обеих девушек к себе.
– Тяжко было, – призналась Дэн, когда Рене рассказала Нилу эту историю. – У меня просто в голове не укладывалось: неужели тренер всерьез рассчитывает, что мы поладим, особенно после того, как в выпускной год команда Рене выбила мою команду из чемпионата?
– Она приняла это слишком близко к сердцу, – мягко улыбнулась Рене.
Нил попытался представить времена, когда Рене и Дэн не были подругами, – картинка не складывалась.
– Но в итоге ты это пережила.
– У меня не было выбора, – сказала Дэн. – «Лисы» возражали против девчонок в команде и уже тем более не хотели видеть девушку капитаном.
– Нам пришлось выступить против парней единым фронтом. – Рене указала на себя, Дэн и Элисон. – По-другому мы бы не выжили. Поначалу эта дружба была спектаклем, который начинался и заканчивался у двери нашей комнаты. Прошел почти год, пока мы осознали, что сдружились по-настоящему.
– Лично я поняла это только на летних каникулах, – призналась Дэн, – когда рассказывала девочкам о прошедшем сезоне.
«Девочками» она называла танцовщиц из клуба. В старших классах школы Даниэль, взявшая себе сценический псевдоним Хеннесси, раздобыла поддельный паспорт и устроилась танцевать стриптиз в соседнем городке. Она успевала и учиться, и играть в экси, и при этом еще зарабатывать. Ее тетка сидела дома с маленьким ребенком, поэтому Дэн приходилось обеспечивать всех троих. Дэн порвала все контакты с теткой, как только съехала от нее, но с бывшими коллегами по сцене продолжала общаться. Все они считали, что Даниэль станет звездой шоу-бизнеса.
Нил узнал, что после университета Дэн не планирует играть в экси на профессиональном уровне, а хочет стать тренером и однажды обосноваться в «Лисьей норе», сменив на посту Ваймака. При отборе игроков она обещала придерживаться тех же принципов, что и их нынешний тренер, и Мэтт всецело одобрял эту идею.
Богатый и образованный Мэтью Бойд, сын боксерши и высококлассного пластического хирурга, являл собой полный контраст своей девушке и ее скромному происхождению. Его родители разошлись много лет назад из-за бесконечных измен отца, однако развод так и не оформили. Мэтт рос с отцом, поскольку спортивная карьера матери предполагала частые разъезды. Об отце он говорил скупо, зато о маме мог рассказывать часами, ведь она была его кумиром. Нил слушал его истории не только с интересом, но и с болью в сердце. Когда Мэтт описывал гонки с ускорением, которыми занимался на летних каникулах в горах, Нил вспомнил треск, раздавшийся при попытке оторвать обгорелый труп матери от виниловой обивки сиденья.
Через две недели после банкета Элисон снова начала с ним разговаривать. Он все еще мучился, не зная, как лучше перед ней извиниться и надо ли извиняться вообще, когда она наконец прервала молчание. Нил ужинал в кафе в компании старшекурсников, и Элисон попросила его передать кетчуп. Едва не выронив от неожиданности бургер, он поспешил выполнить просьбу. В следующий раз она обратилась к нему только через несколько дней, но ледяная стена, которой она отгородилась от окружающих, постепенно таяла. Один раз Нил даже заметил, как Элисон улыбнулась непристойной шутке Мэтта. Она еще не преодолела горе – до этого было далеко, – но понемногу училась жить дальше.
Нил искренне хотел бы отплатить товарищам за их доверие и дружескую поддержку, однако любая открытая им мелочь могла навредить команде. Лисы не проявляли лишнего любопытства, но лишь спустя несколько месяцев до Нила дошло, что им это и не нужно. Они не выведывали его секретов и вполне довольствовались крупицами правды, проявлявшимися в повседневной жизни. Они знали, что Нил терпеть не может овощи, но обожает фрукты, что из всех цветов предпочитает серый и что он не любит фильмы и громкую музыку. Сам он смотрел на эти вещи исключительно с точки зрения выживания, тогда как Лисы бережно собирали крохи информации о нем, как крупинки золота.
Они складывали его, будто головоломку, вылепливали вокруг созданной им лжи образ реального человека. Находили в нем те грани, которые не замаскируешь ничем. И хотя все накопленные ими знания никак не могли повлиять на предрешенный исход или раскрыть его истинную личность, Нила это сближение пугало. К счастью, на носу была зимняя сессия, и он мог использовать учебу как предлог, чтобы потихоньку отдалиться от товарищей.
Библиотека – четыре этажа, книжные полки в две сотни рядов – казалась спасительным убежищем, однако готовиться к экзаменам сюда приходил не только Нил Джостен. Выходя из библиотечного кафетерия со стаканчиком столь необходимого сейчас кофеина, он наткнулся на Аарона и Кейтлин. Аарон застыл как вкопанный с видом крайней досады, зато на губах Кейтлин расцвела дружелюбная улыбка.
– Привет, Нил. – Она протянула руку. – Кажется, нас еще не познакомили.
Нил взял стаканчик в левую руку, освободив правую, и ответил коротким рукопожатием.
– Нет, но я видел тебя на играх. Ты Кейтлин, верно? Одна из «Лисичек».
Кейтлин явно было приятно, что он ее узнал, в то время как Аарон по-прежнему недовольно хмурился, и Нил понимал причину. Аарон и Кейтлин постоянно переглядывались на стадионе, но Аарон никогда не приближался к группе поддержки. Нил впервые видел их вместе. Возможно, Аарон наконец решился на тот шаг, которого от него ждала вся команда. Парочка держалась за руки – значит, дела продвигались неплохо.
– До встречи, – холодно произнес Аарон, увидев, что от Нила не укрылась степень их близости.
Кейтлин прижалась к его плечу с мягким укором, однако Нил без возражений и споров пошел своей дорогой. Впрочем, любопытство заставило его оглянуться. Поглощенные собой, Аарон и Кейтлин стояли в очереди за кофе. Кейтлин, льнувшая к Миньярду, была на несколько сантиметров выше, но, несмотря на это, выглядела рядом с ним очень изящно. Для тех, кто так старательно избегал друг друга во время матчей, эти двое смотрелись на удивление довольными и расслабленными. Нил ожидал, что на первом этапе романтических отношений Кейтлин и Аарон будут держаться скованнее.
– Загляделся на кофе? – раздалось сзади.
Решив, что Лисы прикрепили к нему отслеживающее устройство, Нил обернулся на знакомый голос. Ники стоял почти на самом верху лестницы; на локте у него болтался рюкзак, руки были заняты охапкой журналов.
– Да нет, – отозвался Нил, но Хэммик все равно подошел к нему и из-за его плеча заглянул в кафетерий.
Нил приготовился к бурной реакции или торжествующим воплям по поводу выигранных пари, однако Ники лишь одобрительно кивнул.
– Свидания в библиотеке – умно придумали, – оценил он, потом приобнял Нила за плечо и повел прочь от кафетерия. – Эндрю утверждает, что у него аллергия на книжки, поэтому приходит сюда, только если заставит Кевин. У этой парочки в запасе по меньшей мере неделя. Сделай одолжение, не трепись об этом, ладно?
– Я думал, они не вместе, – заметил Нил, бродя между рядами в поисках свободного места.
– Официально – не вместе, – пояснил Ники, без приглашения следуя за ним. – Аарон достаточно умен, чтобы не появляться с ней на людях, а Кейтлин какое-то время готова подождать. Не знаю, хватит ли ее терпения до выпуска, и, конечно, требовать от нее этого нельзя, но мне, честно говоря, хотелось бы, чтобы у них все срослось. Они здорово подходят друг другу, правда?
– Мне-то откуда знать?
Нил нашел свободный стол и разложил на нем тетради. Три четверти стола заняли небрежно брошенные Ники журналы. Нил отодвинул те, что мешали, в сторону и сел. Он слегка опасался, что с таким болтливым соседом не сможет сосредоточиться, однако, к его удивлению, Ники с головой ушел в собственный проект. Журналы, которые Нил принял за развлекательное чтиво, оказались источником материалов для подготовки задания по основам маркетинга. После двадцати с лишним минут, проведенных в тишине, Ники подал голос:
– Ты в курсе, что Эндрю ее ненавидит?
Нил не сразу понял, о чем речь. Голова у него была забита цифрами – он напряженно решал целых шесть страниц уравнений, – а Ники будто все это время только и думал, что об Аароне и Кейтлин. Нил даже хотел проигнорировать его реплику, сочтя, что математика важнее таких пустяков, как гипотетический роман Аарона, и все же пропустить столь интригующую фразу мимо ушей не смог.
– Почему?
– Потому что она нравится Аарону. – Ники произнес это как нечто само собой разумеющееся.
– По-моему, Эндрю и Аарона не слишком любит.
– Точняк. – Ники захлопнул журнал, с явной опаской оглянулся по сторонам (нет ли поблизости кузенов?), а после перегнулся через стол к Нилу. – Видишь ли, нельзя сказать, чтобы Эндрю желал брату счастья. Раз Аарон неравнодушен к Кейтлин, Эндрю против их отношений. Ты не смотри, что Эндрю улыбается во весь рот, он на многое способен из детской зависти.
– Чушь какая-то, – пробормотал Нил.
– Тут все сложно. – Ники потер шею и откинулся на стуле. – Я не стал углубляться в подробности при Дэн и Мэтте, их это не касается, но тебе как члену семьи скажу. – Он снова оглянулся. – Помнишь, я говорил, что тетя Тильда отказалась от Эндрю? Это еще не все. Поначалу она сдала обоих детей в приют, а неделю спустя передумала.
– А так можно было?
– Система опеки дает время тем, кто испугался или пожалел о своем решении, – поморщился Ники. – В приюте не спрашивают фамилию, тете Тильде просто дали браслетики с номерами ее детей. И да, если одумаешься достаточно быстро, то младенцев можно забрать.
Тетя Тильда мучилась угрызениями совести, но не до такой степени, чтобы вернуть обоих сыновей. Ее возможностей хватало только на одного ребенка – так, во всяком случае, она сказала моему отцу, когда ему стало известно про Эндрю. Уж не знаю, как она между ними выбрала, то ли по алфавиту – «А» раньше «Э», то ли браслетик Аарона попался ей под руку первым.
Задумавшись, Ники на мгновение умолк, потом провел ладонью по лбу и продолжил:
– Шансы на дерьмовое будущее у них были одинаковые, пятьдесят на пятьдесят. Ха! – Ники безрадостно усмехнулся. – И, прикинь, оба вытащили короткую спичку. Эндрю лишился семьи, а Аарон стал тетке ходячим напоминанием ее греха. Тетя Тильда изо всех сил отгораживалась от Аарона, по крайней мере пока на горизонте снова не объявился Эндрю. И вот тогда, по словам Аарона, она из нерадивой мамаши превратилась в злобную.
– Они знают, что мать отказалась от них обоих? – задал вопрос Нил.
– Когда приемная мать Эндрю позвонила, чтобы договориться о первой встрече братьев, она спросила у тети Тильды, как так вышло, что в приюте оказался только один из близнецов, и тетка ей рассказала, а Аарон подслушивал по параллельному телефону. – Ники поднял палец, как будто указывая на тетину спальню. – Понятия не имею, за каким хреном приемные родители Эндрю поведали ему об этом, но, так или иначе, он тоже узнал. Думаю, поэтому он и не ответил на письмо Аарона. Он был – и это вполне понятно – дико зол.
– Но ведь Аарон не виноват, – возразил Нил. – Решение принимала их мать.
– Таков уж наш Эндрю: логика на нуле. – Ники беспомощно развел руками. – Момент, когда Аарон узнал о брате-близнеце, стал для него поворотным в худшем смысле слова. Тетя Тильда сорвалась с места чуть ли не на другой конец страны, стала еще сильнее пить и вдобавок поколачивать сына. Аарон, как типичный подросток с психологической травмой, взбунтовался. Он таскал ее наркоту, постоянно бузил в школе, ну и вообще превратился в засранца. Мама писала мне об этом в Германию, она сильно переживала за Аарона. Из хорошего в Южной Каролине с Аароном произошло только одно: он начал играть в экси, да и то просто чтобы поменьше бывать дома с тетей Тильдой.
Потом отец узнал об Эндрю и взялся за эту многолетнюю волокиту по возвращению его в семью. Я в прошлый раз рассказывал, помнишь? Он наседал на сестру, пока она не согласилась забрать Эндрю, после утрясал формальности с судом, службой опеки и последними приемными родителями. Он встретился с Эндрю, который относился к идее счастливого воссоединения с матерью без восторга, и познакомил его с Аароном. После этого лед тронулся: у Эндрю неожиданно появился стимул. Он изменил поведение, стал соблюдать все правила и через год вышел на свободу по УДО.
– То есть Эндрю решил, что брат ему все-таки нужен, – заключил Нил. – И что же пошло не так?
– Тетя Тильда погибла, и Аарон винит в этом Эндрю.
– Эндрю ее убил?
Ники испуганно прижал палец к губам, хотя из них двоих громче говорил именно он.
– В ту ночь тетя Тильда подралась с Аароном. Тогда-то мои родители наконец узнали, что она его избивает. Аарон пришел к ним весь в синяках и ссадинах. Отец позвонил ей и потребовал приехать, но объяснений от нее не добился: она просто забрала Аарона и умотала. До дома они не доехали: их машина вылетела на встречку и разбилась. Тетя не была пристегнута. – Ники неловко поерзал на стуле. – Вместе с ней был не Аарон. Аарон в это время сдавал экзамены вместо брата. Эндрю тогда еще не принимал таблетки, поэтому Аарон легко выдал себя за него. Он не догадывался, зачем Эндрю попросил его о подмене, пока не позвонили копы. Я до сих пор не знаю, что там произошло на самом деле: то ли тетя Тильда запаниковала, когда сообразила, который из близнецов рядом с ней в машине, то ли у них завязалась борьба… И вообще не знаю, был ли умысел, но… Не то чтобы Аарон любил ее, но она была его матерью, понимаешь? Он уже никогда не сможет выяснить с ней отношения, разобраться, почему она все это творила, почему так плохо относилась к своим детям. Аарон не желает смириться с ее смертью. Он тоскует по ней и не может простить Эндрю, а Эндрю либо не сознает, сколько боли причинил брату, либо ему просто на это плевать. Тупик.
Нил понимал чувства Аарона. Его отношения с матерью тоже складывались непросто – причинами тому были ее воспитание и его жуткое детство. Со временем он начал терзаться вопросом, что же связывало их так долго – любовь или инстинкт выживания? Узнав, что мать ударилась в бега, чтобы спасти его, он стал оценивать прошлое немного иначе, однако это не отменяло того факта, что полжизни он люто ее ненавидел. Тем не менее потеря матери стала для Нила самым тяжким ударом.
Признаться в этом он не мог, ведь Лисы считали, что его родители живы и здоровы, поэтому переключился на другой вывод, который сделал из истории Ники. Постаравшись избавиться от следов скорби в голосе, он медленно произнес:
– Эндрю было не плевать. В том-то все и дело.
– Что? – недоуменно заморгал Ники.
– Эндрю вернулся в семью ради брата, верно? Очень скоро он увидел, что у Аарона полно психологических проблем, и решил, что они связаны с матерью. Что, если он убил ее не из мести, а потому, что хотел защитить Аарона?
Ники посмотрел на Нила с сомнением.
– Это очень и очень спорная теория.
– Правда? А ты не забыл, из-за чего Эндрю прописали таблетки?
– Нет. – Ники задумался и умолк.
В то время он подрабатывал в «Райских сумерках». Однажды вечером, когда в свой перерыв Ники вышел на воздух, четверым типам вздумалось силой выбить из него гомосексуальность. Эндрю вступился за кузена, но зашел слишком далеко. Одно дело – вмешаться в драку, и совсем другое – продолжать лупить нападавших уже после того, как они без сознания валяются на тротуаре и истекают кровью. Не оттащи Миньярда вышибалы, он забил бы всех четверых до смерти. Репортеры просто на ушах стояли – Нил узнал все в подробностях, когда собирал материалы о «Лисах».
– Она мучила Аарона, и Эндрю положил этому конец, – заключил Нил. – Аарону следовало бы сказать брату «спасибо», а он горюет по матери так, словно и не помнит, как она с ними поступила. Он занял ее сторону.
– Думаешь, в этом все дело?
– По-моему, звучит логично. – Это также объясняло неприязнь Эндрю к Кейтлин, хотя тут Нил не мог с уверенностью утверждать, то ли Эндрю просто не хотел, чтобы между ним и братом вставала другая женщина, то ли до сих пор наказывал Аарона за то, что три года назад тот принял неправильную сторону. – Подозреваю, они ни разу не говорили о ее смерти.
– Во всяком случае, при мне точно нет, а я приехал в день похорон тети Тильды, – подтвердил Ники. – Они практически не общаются и вряд ли в ближайшем будущем захотят поговорить по душам и разобраться, почему все-таки Эндрю так поступил.
Ники поставил локоть на стол и подпер подбородок ладонью. Его лицо омрачила тень; расстроенное выражение, нехарактерное для обычно жизнерадостного Ники, заставило его в кои-то веки выглядеть на свои годы, а ведь у Нила почти вылетело из головы, что Хэммик на несколько лет старше своих кузенов. Он, как и близнецы, учился на втором курсе, но старше него по возрасту среди Лисов была только Рене.
– Когда тренер предложил мне место в команде, я согласился только ради того, чтобы попытаться наладить отношения между близнецами, – сказал Ники. – Думал, если я буду рядом, то смогу научить Эндрю и Аарона быть братьями. Я не опускаю руки, ни в коем разе, но я уже понял, что в одиночку ничего не исправлю. Как ни паршиво признавать, но я жду не дождусь, когда Рене наконец сделает свой шаг.
Разговор как-то незаметно для Нила перешел от убийства к Рене. Он мысленно восстановил последние несколько фраз, потом решил не гадать без толку и сказал:
– Что? Я думал, она тебе не нравится.
Ники резко выпрямился, как будто от удара.
– Кому же не нравится Рене!
Нил чуть не привел в качестве примера себя, но, не желая еще дальше уходить от темы, пояснил:
– Все почему-то против их дружбы с Эндрю.
– Не хочу плохо говорить о двоюродном брате, но любому ясно, что она достойна лучшего. В идеальном мире для Рене нашелся бы добропорядочный молодой христианин, который любил бы ее до умопомрачения и вместе с ней занимался благотворительностью. А в этом мире она обратила свой взор на Эндрю. Ради ее же блага я бы, конечно, попробовал вмешаться, но все больше склоняюсь к мысли, что это бесполезно. Нужно что-то такое, что отвлечет Эндрю.
Нил вспомнил о своем разговоре с Кевином пару недель назад.
– Как насчет экси?
– Ты говоришь прямо как Кевин. – Ники устало потер виски, словно прогоняя головную боль. – Экси в этом случае не вариант, понимаешь? Ты можешь любить экси всем сердцем, но экси не полюбит тебя в ответ.
Нилу стоило промолчать, но он не удержался:
– И что?
– О господи. – Ужас на лице Ники смешался с жалостью. – Ты серьезно? Ничего прискорбнее не слышал.
Понимая, что лучше все-таки держать рот на замке, Нил сказал:
– Мне надо заниматься.
– Не увиливай! – Ники схватил со стола методичку с уравнениями и бросил ее на пол. – Теперь слушай. Есть увлечение, а есть одержимость, и это разные вещи. Нельзя превращать экси в смысл всей жизни, экси – не навсегда. Ты сверкнешь звездой, потом закончишь спортивную карьеру, и что дальше? Будешь до конца дней в одиночестве сидеть дома, любуясь завоеванными медалями и кубками?
– Перестань.
Должно быть, Ники уловил в его словах скрытое предупреждение и потому смягчил тон:
– Нельзя делать из экси целую вселенную, Нил. В жизни есть много чего другого. Если хочешь, как-нибудь съездим вдвоем в Колумбию, я попрошу Роланда познакомить тебя с народом. У него куча классных друзей. Я даже против девушки возражать не буду, если ты…
– Почему ты не любишь девушек? – перебил Нил.
Ники слегка растерялся, но быстро пришел в себя и досадливо поморщился:
– Они слишком мягкие.
Нил вспомнил сбитые костяшки Рене, неукротимый дух Даниэль и Элисон, вышедшую на игру через неделю после смерти Сета. Вспомнил мать, которая, не дрогнув, выдерживала буйные припадки ярости мужа и хладнокровно оставляла за собой трупы. Он просто не мог не сказать:
– Среди самых сильных людей, которых я знаю, немало женщин.
– Что? Да нет, – махнул рукой Ники, – я о другом. Они мягкие в буквальном смысле. Слишком много изгибов, понимаешь? Руки как будто соскальзывают. Не-е, это совсем не мое. Мне нравится… – подбирая слова, он нарисовал в воздухе прямоугольник, – Эрик. Эрик – само совершенство. Он ярый поклонник движухи под открытым небом типа скалолазания, походов в лес, катания на горных велосипедах – короче, всей этой байды с комарами и свежим воздухом. Но боже мой, Нил, видел бы ты его тело! Он весь такой – крепкий, жесткий, сплошь острые углы. – Ники снова изобразил в воздухе прямоугольник. – Он сильнее меня, и мне это нравится. Я могу висеть на нем хоть целый день, он даже не вспотеет.
Вспоминая своего бойфренда, который сейчас находился на другом континенте, Ники медленно и мечтательно улыбнулся. Улыбка была более сдержанной, не такой широкой, как обычно, и Нил задумался, объяснялась ли всегдашняя веселость Ники характером, или он нарочно бодрился рядом со своими вечно угрюмыми кузенами.
– Забавно, – усмехнулся Ники, – но парни такого типа меня раньше не привлекали. Все, в кого я влюблялся подростком, были совершенно другими. Может, поэтому никто из них и не смог мне помочь. – Ники перевернул руки ладонями вверх и принялся их рассматривать. – Мои родители немного чокнутые. Есть люди религиозные, а есть истеричные фанатики. Мы с Рене – просто верующие. Мы ходим в разные церкви, у нас разные взгляды, но при этом мы уважаем друг друга, понимаем, что религия – это лишь трактовка веры. А мои родители – ненормальные, которые делят мир исключительно на черное и белое, хорошее и дурное. Они убеждены, что всех грешников ждет божий суд, вечное проклятие и адское пекло. Несмотря на это, я все равно решил признаться им в своей ориентации. Мама страшно расстроилась. Заперлась в спальне и несколько дней только и делала, что плакала и молилась. Отец пошел на меры покруче: отправил меня в христианский лагерь для геев. Целый год мне внушали, что я поражен дьявольской скверной и что я – ходячее испытание для всех остальных добропорядочных христиан на планете. Меня там пытались пристыдить и исправить с Божьей помощью. Не помогло. Какое-то время я об этом сожалел. А домой вернулся, чувствуя себя чудовищем и позором семьи. Смотреть в глаза родителям я не мог, поэтому начал врать. До окончания школы я притворялся натуралом, даже встречался с девушками. С парочкой из них я целовался, но никогда не заходил дальше, якобы из целомудрия. Я знал, что надо только дотянуть до выпуска. И ненавидел такую жизнь, – продолжал Ники. – Мне приходилось переступать через себя, но я понимал, что не могу врать постоянно. Я был в ловушке. Иногда мне казалось, что Господь отвернулся от меня, иногда – что я недостоин божьей милости. К середине одиннадцатого класса я начал подумывать о самоубийстве. А потом учительница немецкого рассказала мне о программе обучения за границей по обмену. Она пообещала все устроить, если мои родители дадут согласие. Сказала, что включит меня в программу, подберет подходящую семью и все такое. Выходило недешево, но, по ее словам, мне требовалась смена обстановки. Думаю, она догадывалась, как близко я подошел к последней черте. Я не верил, что мать с отцом согласятся, но они до того гордились моим «излечением», что разрешили ехать на следующий год. Оставалось продержаться всего один семестр. Я так мечтал убраться, что весной, когда тетя Тильда и Аарон переехали в Колумбию, практически оставил это без внимания. Думал только о том, как бы дожить до мая. Конечно, нужно было попытаться наладить контакт с Аароном, но в моем тогдашнем состоянии я мало чем мог ему помочь. Когда самолет, на котором я улетал из Колумбии, оторвался от взлетной полосы, меня охватил дикий страх. Я был безумно счастлив расстаться с родителями и всем своим окружением, но не знал, изменит ли что-нибудь переезд в Германию. По прилете меня встретил мой новый «брат по обмену», Эрик Клозе. – Ники как будто впервые произнес это имя вслух. – Он научил меня верить в себя. Показал, как привести веру в гармонию с сексуальностью, возвратил мне желание жить. Ну да, звучит напыщенно, но Эрик меня спас.
Ники снова перевернул ладони и сплел пальцы. Взгляд, который он устремил на Нила, ободряющий и в то же время озабоченный, заставил того смутиться.
– Вот что такое любовь, понимаешь? Вот чего экси никогда не даст ни тебе, ни Эндрю, ни кому-либо другому. Экси не станет опорой в жизни, не сделает тебя сильнее и лучше.
– Угу, – кивнул Нил.
Ники его нейтральный ответ не устроил.
– Я не претендую на звание умника, но и последним дураком себя не считаю. Я уже понял, почему ты шарахаешься от всех, как уличный кот. Но имей в виду, рано или поздно тебе придется начать кому-то доверять.
– Можно я уже займусь математикой?
Ники поднял методичку с пола, но Нилу ее не отдал.
– Теперь твоя очередь. Почему тебе не нравятся девушки?
– Они мне не не нравятся, – возразил Нил, на что Ники лишь скептически фыркнул.
Нил вспомнил тяжелые кулаки матери, вспомнил о том, как она драла его за волосы. Она постоянно вдалбливала ему, что девушки представляют опасность. Они забираются мужчине в голову, говорила мать, и начинают вертеть им по своему желанию. Из-за них тебе хочется изменить весь мир и в первую очередь себя. Они выворачивают тебя наизнанку, выпытывают все твои тайны. Даже если ими движут добрые побуждения, в итоге все заканчивается смертью.
– С этим все сложно, – наконец сказал Нил. – А теперь дай мне позаниматься.
– Пообещай хотя бы подумать об этом, – попросил Ники.
– Обещаю.
– Неисправимый лжец, – вздохнул Ники, протягивая брошюру.
Нил посмотрел на часы, досадливо поморщился, увидев, сколько времени потеряно впустую, и вернулся к недорешенному уравнению. Ники еще немного побурчал себе под нос, перекладывая свои журналы, но, взявшись за работу, быстро умолк. Нил постарался выбросить этот разговор из головы и сосредоточиться. Уже через несколько минут он стер его из памяти, искренне надеясь, что насовсем.
Слова Ники снова вспомнились Нилу на тренировке, когда он увидел Рене и Эндрю. Они стояли в зоне ворот и что-то обсуждали, при этом Эндрю оживленно жестикулировал. Стоило Нилу задержать на них взгляд, и тот самый разговор опять всплыл в голове.
Зная, чем завершится сезон, размышлять об этом не имело смысла, и все же на мгновение Нил задумался о встрече Ники и Эрика, случившейся в самый нужный момент. Ники подошел к самому краю, но Эрику хватило сил его удержать. В мире существовал лишь один человек, способный помочь Нилу, и этот человек был мертв. Она – эта женщина – была мертва. Взваливать бремя на кого-то еще Нил бы не посмел.
Только вот получалось, что он уже начал делиться своими проблемами, пускай и невольно. Он открыл свою тайну Кевину и Эндрю. Кевин отреагировал на правду, как любой нормальный человек: в ужасе потребовал от Нила немедленно бежать. Эндрю Миньярд, напротив, воспринял ее спокойно и предложил Нилу остаться. Ради него Эндрю был готов на убийство. А еще он дал ему ключ от дома.
Но все это не в счет, потому что Эндрю есть Эндрю и он последнее, о чем Нилу стоит думать. Сделав над собой усилие, он сосредоточился на уравнении и зарекся впредь слушать Хэммика.