Связность мыслей возвращалась постепенно. Щека почувствовала холод плитки; взгляд упал на руку, безвольно лежащую у лица, но все это по большому счету не имело значения. Лола крест-накрест изрезала тыльную сторону ладони и выжгла глубокие круги на костяшках. Еще один ожог темнел на нежной коже между большим и указательным пальцем. Язвы начали мокнуть, но запекшаяся кровь образовала на них корки. Примерно через минуту разум прояснился, вернув воспоминание о чудовищной боли – жестокость Лолы просто поражала.
Натаниэль застонал и попытался сесть. Понял, что находится в подвале; значит, сюда он попал через гараж. То и другое соединял подземный ход, созданный ради одной-единственной цели: выносить из дома трупы. Именно через этот ход Натаниэль с матерью девять лет назад совершили побег. Символично, что и вернули его тем же путем.
Посередине комнаты сидела Лола – оседлала повернутый задом наперед деревянный стул. Одна ее рука покоилась на тонкой спинке, другая висела вдоль тела. Пистолет Ромеро все еще был при ней, и она держала палец рядом со спусковым крючком. Кто бы ни помог ей перетащить Натаниэля из багажника в подвал, он давно ушел. Натаниэль предположил, что это был один из копов, которому для отвода глаз пришлось присоединиться к суете снаружи.
– Куда-то собираешься? – поинтересовалась Лола.
Натаниэль показал ей руки.
– Если не вымою, в раны попадет инфекция.
– На твоем месте я бы об этом не беспокоилась.
– Ты не на моем месте, – парировал Натаниэль и встал.
В дальней стене имелась раковина, предназначенная для технических нужд. Зеркала над ней не было. Натаниэль порадовался, что не видит своего лица, хотя это, безусловно, упростило бы задачу. Он намочил кисти, шипя сквозь стиснутые зубы. От дикой боли хотелось немедленно убрать руки из-под крана, но он заставил себя как следует промыть ожоги мыльной водой. Когда он наконец провел влажными ладонями по лицу, у него дрожали пальцы, а желудок свело в мучительном приступе тошноты. Он не нашел, чем вытереться, – одежда пропиталась потом и потеками крови – и просто вытянул руки, чтобы они обсохли на воздухе.
– Это надолго затянется? – спросил он.
– Ты про ожидание или убийство? – уточнила Лола. – Ты умрешь не сразу. Конечно, это не в его стиле, но мы потратили на тебя столько денег и сил, что на этот раз он, пожалуй, сделает исключение.
– Вы могли просто нас отпустить.
– Не говори глупости.
Натаниэль сел и принялся ждать. Прошел час, прежде чем полиция закончила опрашивать охранников Натана и фотографировать учиненный разгром. Он понял, что копы уехали, когда на лестнице открылась дверь. Лола мгновенно вскочила на ноги. Хотя сердце заколотилось как сумасшедшее, Натаниэль не мог позволить себе выдать страх – Лола по-прежнему не сводила с него пристального взгляда. Он изобразил спокойствие и стал смотреть, как сверху к нему приближается смерть.
За два года, проведенные за решеткой, отец ничуть не изменился. Разве что сбросил килограмм-другой, а в остальном выглядел точь-в-точь как прежде. В доме Натана Веснински все кричало о безвкусной роскоши, однако сам он одевался весьма просто – любил пачкаться за работой. Он пришел босиком, в темно-серых джинсах и черной рубашке, застегнутой на все пуговицы и с закатанными до локтя рукавами. На последней ступеньке Натан сунул руки в карманы. Холодный взгляд его голубых глаз остановился на Натаниэле, и тот, не выдержав, отвернулся.
Смотреть на Лолу тоже не доставляло удовольствия, но видеть монстра, сопровождавшего отца, Натаниэлю хотелось еще меньше. Патрик Димаччио был постоянным телохранителем Натана. Он расхаживал с таким надутым видом, словно голыми руками мог разделаться с половиной человечества, и являл собой стокилограммовую гору стероидных мускулов. За все время он и пальцем не коснулся Мэри и ее сына, очевидно, понимая, что способен прихлопнуть обоих одним небрежным ударом, однако Натаниэль сознавал, насколько он опасен. Димаччио – верный пес Натана, и Натан доверяет ему, как себе. Наверняка именно Димаччио держал в руках бразды правления, пока босс сидел в тюрьме.
– Встать, – приказал Натан. От звука этого голоса внутренности Натаниэля превратились в кисель. – Сам должен знать, что сидеть в моем присутствии запрещено.
Натаниэль приказал себе не двигаться, однако ноги выпрямились сами собой. При виде такой покорности Лола расхохоталась, обошла кругом и встала за его спиной.
– Ну привет, Младший, – произнес Натан.
У Натаниэля дернулась челюсть. Заговорить он не посмел, да и не знал, что сказать. Отец зашлепал босыми ногами к нему. Натаниэль напряг все силы, чтобы устоять на месте. Натан остановился так близко, что Натаниэль уловил запах его одеколона. Натаниэль вперил взгляд в верхнюю пуговицу отцовской рубашки, словно надеялся, что это каким-то образом его спасет.
Рука Натана легла на плечо сына. Жест выглядел ободряющим, но на самом деле таковым лишь казался. Натаниэль приготовился к неизбежному удару, но, когда кулак Натана влетел в обожженную щеку, колени все равно подкосились и он начал валиться на пол. Натан ухватил его за горло, не давая упасть. Натаниэль захрипел и попытался обрести равновесие, не цепляясь при этом за отца. Он знал, что сделает с ним Мясник при попытке дотронуться.
– Я сказал, привет, – повторил Натан.
Губы Натаниэля дрогнули, но звука не последовало. С третьего раза он выдавил еле слышное:
– Привет.
– Смотри на меня, когда я к тебе обращаюсь.
Из горла Натаниэля рвался крик, однако он стиснул зубы и заставил себя поднять глаза.
– Мой сын, – проговорил Натан. – Величайшее разочарование моей жизни. А где разочарование номер два?
– Мама умерла, – сказал Натаниэль. – Ты ее убил. Разве не помнишь?
– Запомнил бы, будь это так. Я бы смаковал это воспоминание, считая дни до той минуты, когда отыщу тебя.
– Ты ее подстрелил. Она дотянула лишь до границы Калифорнии.
Натан из-под полуприкрытых век посмотрел на Лолу.
– Я ему верю, – сообщила та.
Натан кивнул, приняв к сведению ее слова, взял истерзанное лицо сына в ладони и с силой сжал. Натаниэлю показалось, что порезы на щеках разойдутся еще сильнее. Он рефлекторно вскинул руки, но в последнюю секунду успел убрать их от отца. Натан сухо усмехнулся и встряхнул его так резко, что у Натаниэля хрустнула шея.
– Кто сказал тебе, что прятаться на виду – удачное решение? Ты не мог не знать, что рано или поздно я тебя найду.
– Надо было меня отпустить, – сказал Натаниэль. – Ты меня продал, я перестал быть твоей проблемой.
– Сделка не состоялась, – сообщил Натан. – Тэцудзи не захотел тебя брать – ты не успел убедить его в собственной пригодности и, следовательно, по-прежнему принадлежишь мне. Ты выставил меня лжецом перед людьми, которым не лгут. Ты хоть представляешь, что я собираюсь с тобой сделать? – В ответ на безмолвный взгляд сына он продолжил: – Я сам пока не решил. Я обдумывал это два года, но теперь, когда пришло время, затрудняюсь с выбором. Можно заживо содрать с тебя кожу. Или отреза́ть от тебя по кусочку, каждый раз прижигая рану. В любом случае, начну я, пожалуй, с того, что перережу тебе сухожилия на ногах. На этот раз, Натаниэль, ты от меня не убежишь. Я этого не допущу.
– Да пошел ты, – резким от ужаса голосом бросил Натаниэль.
Натан оттолкнул его и вытянул назад руку. К нему подошел Димаччио: в одной руке телохранитель держал старый, затупившийся топор Мясника, в другой – его же разделочный нож. Натан развернулся и задумчиво оглядел инструменты. Воспользовавшись тем, что он отвлекся, Натаниэль рванулся к лестнице, но Лола была начеку. Напрыгнув сзади, она обхватила его обеими руками. Долго удерживать его она бы не смогла, но в этом и не было нужды. Главное, Лола дождалась, пока Димаччио передаст оружие Натану и метнется к ней.
Он схватил Натаниэля за шиворот и оторвал от земли, не обращая внимания на все его попытки отбиться. Лола сразу же отпустила пленника и предусмотрительно отошла в сторону, а Димаччио швырнул его о ближайшую стену. От удара Натаниэль лишился воздуха и неуклюже рухнул на пол. Чтобы смягчить падение, он подставил руки, тут же понял свою ужасную ошибку и не смог даже застонать. Голова чудовищно кружилась, вновь накатила тошнота, но, краем глаза уловив движение, он среагировал инстинктивно. Рядом с лицом просвистел металл – Натан замахнулся топором. Ужас подстегнул неповоротливое тело, заставил Натаниэля вскочить и увернуться от отцовского ножа.
Натан не стал его преследовать. Взвесил разделочный нож в руке, словно заново привыкая к тяжести, придирчиво провел большим пальцем по лезвию. Должно быть, нож недавно наточили: кровь выступила почти мгновенно.
Натаниэля покинули последние остатки мужества. Прорваться через Натана и Димаччио не было ни малейшей возможности, а значит, оставалось только одно: попробовать обойти Лолу, вооруженную ножом и пистолетом. Он крутанулся на месте и бросился к ней. Хищная ухмылка на ее лице говорила о том, что Лола предвидела его попытку. Она выставила перед собой нож, готовая к неминуемому столкновению, и, когда Натаниэль приблизился, принялась размахивать лезвием. Он нырком ушел в сторону, в спешке чуть не растянув щиколотку. Через секунду в лицо ему уже смотрело дуло пистолета. Зная, что выстрела не последует, Натаниэль тем не менее пригнулся.
Лола опять набросилась на него, вскинув руку с ножом, и он ударил ее в горло. Она сдавленно захрипела, однако Натаниэль этого почти не слышал: от боли перед глазами заплясали искры. Все порезы и ожоги протестующе вспыхнули. Он крепче сжал кулаки и ударил еще раз. Лола едва увернулась; острие ножа оставило на его груди жгучую царапину. Натаниэль был уже на пути к выходу. Подбежав к двери, он откинул задвижку. Лола ухватила его сзади за волосы, но ему было все равно – пускай хоть все выдерет. Он упрямо рвался вперед, вцепившись в дверную ручку.
– В сторону, – раздался за спиной приказ Натана.
Он обращался к Лоле, однако Натаниэль тоже рывком сместился вбок. Разделочный нож воткнулся в дверь ровно там, где он только что стоял, и со скрежетом съехал вниз. Натан устремил на поверженного сына взгляд, полный ненависти. Натаниэль пополз назад – надежда в его душе погибла жестокой смертью. Натан неумолимо надвигался; игра в кошки-мышки закончилась. Натаниэль хотел было встать, но от удара пяткой в грудь распластался на полу. Еще один удар, теперь кулаком в челюсть, свел на нет вторую попытку, а через несколько мгновений Натан навалился на него и приставил разделочный нож к горлу.
Димаччио протянул Натану топор. Тот прижал его к шее сына, освободив нож для того, чтобы оставлять на обожженном лице Натаниэля короткие неглубокие порезы.
– А может, совмещу одно с другим, – небрежно произнес он, словно речь шла о завтрашней погоде. – Буду понемногу снимать кожу и вырезать из-под нее мясо. Если делать все правильно, ты продержишься до самого утра. Патрик, скажи, чтобы нам сюда принесли газовый резак. Он должен лежать в шкафу рядом с духовкой.
– Нет, – выдохнул Натаниэль, но Димаччио уже направился к лестнице.
– Лола, – позвал Натан, и она немедленно к нему подошла. Она больше не ухмылялась, а злобно смотрела на Натаниэля, осторожно потирая посиневшую шею. Натаниэль должен был бы испытывать удовлетворение от того, что дал ей сдачи, но не чувствовал ничего, кроме страха. Не отводя глаз от сына, Натан спросил ее: – Хочешь насладиться его страданиями?
– Нет, – повторил Натаниэль, однако Лола присела, и он перестал ее видеть.
Тогда он начал лягаться. Тупой топор вряд ли перерезал бы ему глотку, поэтому, хотя лезвие и давило на горло, Натаниэль извивался как мог. Когда же он схватил отца за рубашку, терпение Мясника закончилось. Натан приставил острие ножа к переносице сына:
– Не будешь, блядь, лежать тихо, глаза выдавлю.
Натаниэль замер, но его так колотило, что он вполне мог бы стряхнуть отца.
– Пожалуйста, – зашептал он, уже не контролируя себя, – пожалуйста, не надо.
– Можно начинать? – К Лоле вернулась злорадная ухмылка.
– Сначала мы подрежем тебе сухожилия на голеностопах, потом – под коленями, – проинформировал сына Натан. – А если попытаешься уползти, я отрублю тебе еще и руки, понял?
Возвратившийся Димаччио положил газовый резак рядом с боссом. Натаниэль едва не закричал, но все-таки стиснул зубы, понимая, что если сейчас сорвется, то остановиться уже не сможет. Глаза жгло – то ли от запаха крови, то ли от паники, которую он сдерживал последними отчаянными усилиями. Окровавленные ногти цеплялись за остатки самообладания; он знал, что это его не спасет, но отказывался сдаваться.
– Пожалуйста, – взмолился он снова. – Прошу, отпустите меня, просто отпустите. Я не…
– Лола, – перебил Натан, но договорить не успел.
Дверь распахнулась, и в подвал ввалилась толпа людей, которые с ходу открыли стрельбу. Глушители отчасти гасили громкость выстрелов, и все же в тесном замкнутом пространстве каждый хлопок бил по коже Натаниэля, словно разряд тока. Лола находилась ближе всех к двери, и теперь, под градом бесчисленных пуль, ее тело дергалось, будто в конвульсиях. Димаччио заслонил собой Натана, обеспечив ему относительную безопасность. Натаниэль старался лежать тихо, чтобы не привлекать к себе внимания, но, когда народу в помещении прибавилось, перевел взгляд на отца.
Мясник, защищенный крупной фигурой Димаччио, призвал на помощь своих людей. Охранники ринулись вниз по ступенькам, но под непрекращающимся шквалом огня их топот быстро затих. Кто-то сгреб Натаниэля за шиворот и отволок подальше от отца. Натаниэль инстинктивно забрыкался, но схвативший его на это никак не отреагировал.
Когда над головой свистят пули, лучше всего лежать и не двигаться, подумалось Натаниэлю. Он сжался в комочек и ноющими от боли руками прикрыл затылок. Прошла вечность, прежде чем шум и стрельба в доме стихли. Натаниэль медленно опустил руки и огляделся по сторонам.
В центре подвала под прицелом четырех стволов на коленях стоял Натан. Он начал было подниматься, но его ткнули назад прикладом винтовки. Мясник глухо выругался. Один из людей, охранявших выход, негромко свистнул, и в коридоре послышались отдаленные шаги.
При виде человека, который вошел в дверь, у Натаниэля перехватило дыхание. Это лицо он узнал бы где угодно. Девять прошедших лет определенно прибавили Стюарту Хэтфорду морщин, однако Натаниэль по-прежнему видел в его облике черты матери. На исполненную ненависти гримасу Мясника Стюарт ответил ледяным взглядом и уже начал поднимать пистолет, но в этот момент стоявшая рядом женщина перехватила его руку и подбородком указала в сторону Натаниэля.
Стюарт проследил за ней глазами, и его холодная ярость на миг сменилась удивлением.
– Черт возьми… Натаниэль?
Пораженный Натаниэль утратил дар речи и сумел лишь кивнуть. Стюарт нацелил оружие на Мясника, но взгляд его был прикован к племяннику.
– Где Мэри?
Натаниэль опять не нашел в себе сил ответить и просто покачал головой.
Лицо Стюарта исказилось: мимолетный проблеск надежды померк.
– Отвернись, – приказал он. – Сейчас все закончится.
– Да как ты смеешь, – в бешенстве зарычал Натан, – врываться ко мне и убивать моих людей! Ты пошел против Мориямы. Считай, ты уже покойник. У тебя нет права…
Стюарт не дал ему договорить. Натан дернулся – две пули пробили его грудь. Натаниэль расширенными от изумления глазами смотрел, как из отцовского рта потекла кровь – сперва брызнула струйкой, затем хлынула вниз, заливая рубашку и джинсы. Натан начал заваливаться назад. Его труп с влажным стуком упал на пол.
Натаниэль трясущейся рукой зажал рот, сверху накрыл ее второй ладонью, но хриплый вой все равно прорвался наружу.
– Я велел тебе не смотреть, – сказал Стюарт.
Натаниэля буквально разрывало изнутри, но это неукротимое, всепоглощающее чувство не было скорбью. Его прежний мир рушился, и Натаниэль падал в пустоту вместе с ним. Он не мог даже дышать, не то что объяснить овладевший им гибельный восторг. Когда двое помощников Стюарта поставили его на ноги, он и не подумал сопротивляться.
Стюарт подошел к нему вплотную. Натаниэль продолжал неотрывно глядеть на труп отца. Стюарт повернул голову племянника к себе, взяв за подбородок. Сурово осмотрел Натаниэля сверху донизу – при виде чудовищных ожогов и ран его глаза вспыхнули гневом.
– Он может поехать со мной, – предложила одна из женщин.
– Он – наш единственный пропуск на свободу, – сказал Стюарт. – Оставим его здесь. По крайней мере на время, – прибавил он раньше, чем Натаниэль открыл рот. Стюарт крепче стиснул его подбородок и слегка встряхнул за голову. – Слушай внимательно и делай так, как я скажу. Нам позволили войти сюда только потому, что мы пообещали взять его живым.
– Люди Мориямы? – наконец обрел голос Натаниэль.
– Нет, – ответил Стюарт так резко, что Натаниэль отшатнулся. – Не произноси этого имени. Их втягивать нельзя. Смерти своего Мясника они никак не ожидают, и, если мы хотим себя выгородить, есть лишь одна лазейка. Чтобы отвлечь внимание, мы оставим тебя федералам. Тебе необходима медицинская помощь, и увезти тебя с собой мы пока не можем. Это единственный способ сохранить тебе жизнь, понимаешь?
Его отец, Натан Веснински, мертв. Отныне Натаниэль согласен на что угодно.
– Я ничего им не скажу, – пообещал он.
Стюарт кивнул.
– Тогда мы уходим.
Ему помогли выйти через подземный ход в гараж. Ступеньки, ведущие наверх, были опасно крутыми и узкими, а в проем наверху с трудом пролез бы взрослый человек. Люди Стюарта торопливо покинули гараж через открытые ворота, но сам Хэтфорд задержался возле племянника. Натаниэль устремил взгляд в темноту, пытаясь разглядеть фэбээровцев, которые наблюдали за происходящим с безопасного расстояния. На улице было тихо и пустынно, но для соседей «разборки» со стрельбой явно не прошли незамеченными. Еще минута, может быть, две, и вся округа снова будет кишеть полицией и репортерами.
Стюарт Хэтфорд опустил племянника на колени, завел ему руки за голову.
– Мы вернемся за тобой, как только сможем. Обещаю. – С этими словами он растворился во мраке вслед за своими подручными.
Склонив голову, Натаниэль стоял на коленях. Долго ждать не пришлось. Из темноты, словно призраки, появились сотрудники ФБР, вооруженные и в полной боевой экипировке. Натаниэля с его невысоким ростом никак нельзя было принять за отца, однако поддержать иллюзию помогал сумрак. Федералы поняли, что обознались, только после того как бесцеремонно, с бранью, вздернули Натаниэля на ноги. Когда он наконец поднял голову и посмотрел на них, агент, стоявший ближе всех, замер на полуслове.
– Вы опоздали, – сообщил Натаниэль, хотя кто-то уже вызывал по рации скорую. – Мой отец мертв.
– Твой отец… – тупо повторил агент.
Шестеро фэбээровцев с такой скоростью ринулись в подземный ход, что чуть не покатились по ступенькам; гулко застучали их шаги, эхом отзываясь от стен тоннеля. Натаниэль не замечал, что вглядывается в проем, пока агент не похлопал затянутыми в перчатки руками у него перед носом. Вопросительный взгляд федерала не вызвал у него реакции, и тот повторил:
– Твой отец?
– Меня зовут Натаниэль Веснински, – сказал он, – и мой отец мертв.
В этом не было ничего смешного, но он вдруг расхохотался. Натаниэль хохотал и хохотал, не в силах прекратить истерический смех. Кто-то схватил его за плечи и надавил на затылок. Грубый голос приказал дышать, однако Натаниэль ничего не мог с собой поделать. Чтобы сохранить равновесие, он уперся ладонями в колени. Истерзанные руки отозвались жгучей болью, но он их не убирал. От выброса адреналина после недавней перестрелки и нахлынувшего облегчения – он жив! – сердце было готово разорваться. Секундой позже не выдержал слабый желудок. Кто-то придерживал Натаниэля, пока его мучительно рвало на бетонный пол. В тщетной попытке избавиться от кислого вкуса он сплюнул.
Чужая рука крепче сжала плечо.
– Учитывая, в каком ты состоянии, я бы предпочел обойтись без наручников, но, если придется, я их на тебя надену. Ты ведь не доставишь нам проблем?
Натаниэль постарался сфокусировать взгляд на лице агента.
– Я девятнадцать лет был сплошной проблемой. Сегодня я для этого слишком устал. Просто заберите меня отсюда.
У тротуара остановилась карета скорой помощи. Она приехала быстро – должно быть, дежурила за углом. Несмотря на то что Натаниэль пообещал вести себя хорошо, к машине его проводили сразу трое агентов. Санитары уже подготовили носилки, и он послушно на них улегся. Его пристегнули ремнями и задвинули носилки в карету. Один из фэбээровцев поехал с ним; Натаниэль догадывался, что следом подтянутся и другие, но его это больше не волновало. Он закрыл глаза и сдался на милость медиков.
Когда Натаниэль снова открыл глаза, оказалось, что он лежит на больничной кровати и через занавешенное окно в палату пробивается мягкий солнечный свет. Из-под одеяла тянулись прозрачные пластмассовые трубки; от лекарств голова была как в тумане. Он не спал, но чувствовал, что боль, к счастью, отступила.
Двое гостей были ему незнакомы, хотя он с первого взгляда понял, что они из ФБР. Оба держались с небрежным превосходством, типичным для тех, кто мнит себя более могущественным, чем есть на самом деле. Первый сидел на стуле слева, второй занял кресло в изножье кровати и что-то писал. Закрытая дверь избавляла от лишнего внимания, хотя Натаниэль догадывался, что за ней выставлена охрана.
На забинтованном запястье он обнаружил наручник, которым был прикован к кровати.
– Серьезно? – Натаниэль погремел железкой.
– Лучше не рисковать, – ответил сидевший на стуле. – Как только доктора разрешат, мы заберем тебя к себе в управление. Но ты можешь говорить уже сейчас, не дожидаясь официальной обстановки. Мы готовы тебя выслушать. Специальный агент Браунинг, – запоздало представился он и жестом указал на напарника: – А это специальный агент Таунс. Тебя передали нам.
– Передали? – переспросил Натаниэль. – Я не ваша собственность.
– Ты в нашем ведении.
– Я арестован?
– Пока что мы тебе доверяем и рассчитываем на полное содействие с твоей стороны. Если потребуются более крутые меры, мы к ним прибегнем. У нас для тебя в запасе целая куча обвинений – взять хотя бы фальшивые документы в твоем бумажнике. Кроме того, нам крайне интересно, что стало с твоей матерью. Если любишь пожестче, так сказать, предпочитаешь хардбол софтболу, просто дай знать.
Натаниэль издал неприличный звук.
– Могли бы по крайней мере воспользоваться терминологией экси. Ненавижу бейсбол.
– В настоящий момент это совершенно не важно, – сказал Таунс. – Нам нужна правда.
– Тогда правда за правду, – предложил Натаниэль. – Вчера мои товарищи по команде оказались в гуще драки между фанатами. «Лисы», университет Пальметто, – уточнил он, хотя и не сомневался, что уж это федералы точно успели выяснить после того, как забрали его из отцовского дома. – Они пострадали?
– В больницу попали восемьдесят шесть человек, включая троих из команды Пальметто, – сообщил Браунинг. – Твоим друзьям оказали медицинскую помощь и отпустили. Повезло ребятам – отделались легкими ушибами. А кое-кто угодил в реанимацию.
– Мы связались с тренером Ваймаком и попросили его собрать команду для дачи показаний, – произнес Таунс. Бросив взгляд на часы, он добавил: – Наверное, наши с ними уже заканчивают. После этого твои друзья смогут вернуться в Южную Каролину. – Он не сказал «без тебя», однако Натаниэль услышал это по его тону.
– Твоя очередь, – объявил Браунинг. – Где твоя мать?
Натаниэль рассказал, как отец настиг их в Сиэтле, рассказал о жестоком нападении, которого они не сумели избежать. О пляже и песке, о том, как поджег машину, кремировал мать и похоронил останки. Ужасно несправедливо, что она не увидела, как ее брат пристрелил Мясника, подумал Натаниэль, но оставил эту горькую мысль при себе.
– И все это время ты скрывался в Сиэтле? – спросил Браунинг, которого явно раздосадовала допущенная промашка.
– Нет. Сиэтл был последней остановкой перед Аризоной.
– А что происходило до Сиэтла?
– Я хочу увидеться с командой.
– Что было до Сиэтла? – повторил вопрос агент.
Натаниэль упрямо сжал губы и уставился в потолок. Несколько минут Браунинг терпел его молчание, затем начал перечислять все, что ФБР готово предложить ему в обмен на полезное сотрудничество: снятие всех обвинений, участие в программе защиты свидетелей, возможность уничтожить бандитский клан отца. Видя, что щедрые посулы не произвели эффекта, Браунинг перешел к угрозам. Собранных материалов хватит, чтобы упечь его за решетку хоть сегодня, а со временем они накопают и на пожизненное.
– Я хочу увидеться с командой, – сказал Натаниэль, когда Браунинг наконец взял передышку.
– Прояви благоразумие, – посоветовал Таунс. – Не делай себе же хуже.
– Хуже? В сравнении с тем, через что я прошел? Вы для меня – ерунда. – Натаниэль слегка наклонил голову набок и смерил Таунса холодным взглядом. – А вот справитесь ли вы со мной?
– Угрожаешь федеральному агенту?
Натаниэль улыбнулся так широко, что ожоги и порезы вспыхнули болью.
– Ну что вы, куда мне. Я имел в виду: справитесь ли вы с моей семьей? Отец с матерью мертвы, но мой дядя обо мне не забыл. Что еще важнее, он не забыл, что вчерашней ночью вы дали ему добро на захват моего отца. С каких это пор сотрудники спецслужб заключают сделки с гангстерами?
– Не понимаю, о чем ты, – проговорил Браунинг с напускным безразличием, в которое Натаниэль нисколько не поверил.
– Дело ваше, – сказал он. – Я, пожалуй, вздремну.
Возражений не последовало, поэтому он закрыл глаза и отключился. Через какое-то время он проснулся от того, что в палату вошла медсестра. Когда она принялась обрабатывать обожженную кожу на кистях и предплечьях, все обезболивающее словно перестало действовать. Натаниэль до скрежета стискивал зубы и боролся с желанием отпихнуть медсестру в сторону. Осмотрев швы, она удовлетворенно кивнула и пообещала, что чуть позже к нему заглянет доктор. Уходя, она плотно закрыла за собой дверь.
Заснуть уже не удалось – натянутые нервы испускали сигналы тревоги. Натаниэль попробовал пошевелить пальцами. Лола причинила ему невыносимую боль, но все же не покалечила. Может, боялась, что ошметки расплавленной кожи налипнут на спираль прикуривателя и это испортит ей веселье. По мимике медсестры Натаниэль понял, что с лицом дела обстоят гораздо хуже, но желания увидеть себя в зеркало пока не испытывал. Мысль об этом вызывала одновременно гнев и отвращение.
Пока второе не успело возобладать, он приподнял голову и сказал:
– Я хочу увидеться с командой.
– А я хочу кофе, – отозвался Браунинг. – Посидите тут без меня?
Таунс кивнул. Браунинг проверил карманы, убедился, что бумажник на месте, и вышел. Натаниэль подергал рукой в наручнике – проверить, как отреагирует Таунс. Агент не обратил на эту слабую попытку бунта никакого внимания и продолжил копаться в документах. Оба игнорировали друг друга до возвращения Браунинга. Тот спокойно выпил свой кофе, после взялся изучать стопку бумаг, отложенную в сторону напарником. Где-то через час он снова попытался наладить контакт с Натаниэлем:
– Созрел для сотрудничества?
– Я пока не вижу здесь своих товарищей, так что – нет, – сказал Натаниэль. Браунинг небрежно махнул рукой. Натаниэль снова подергал наручником. – Послушайте, это те люди, рядом с которыми я захотел остаться, хотя и знал, что это ненадолго. Они стали для меня важнее безопасности. Дайте мне с ними увидеться, и я отвечу на все ваши вопросы.
– Тебе лишь кажется, что ты хочешь их увидеть, – возразил Таунс. – Не забывай, им только что стало известно, кто ты такой на самом деле. Даю голову на отсечение, что после этого они не захотят иметь с тобой ничего общего.
Натаниэль открыл рот, потом снова закрыл и отвернулся. Лисы приняли туманное признание, которое выудил из него Аарон, но услышать рассказ о его ужасной семье – это одно, а столкнуться с ней в реальности – совсем другое. Не исключено, что по пути из Нью-Йорка Кевин рассказал им о связи между кланами Веснински и Морияма, и, стало быть, теперь они знают, какой опасности он их подверг, подписав контракт с Ваймаком.
Он обещал, что его родня не доставит проблем, но из-за него вся команда пострадала и лишилась шансов дойти до конца чемпионата. Наверное, они его ненавидят или боятся и, скорее всего, никогда не простят, однако Натаниэль не может расстаться с ними вот так. Вчера он не успел с ними попрощаться, а значит, должен сделать это сегодня – прежде чем федералы отправят его за решетку, где он даже солнечного света не увидит.
– По всей вероятности, – продолжал Таунс, – они уже возвращаются на юг. Мы по-быстрому всех допросили, и пока что нам от них больше ничего не надо.
– Вы ошибаетесь, – сказал Натаниэль. – Они не улетят без Эндрю, а Эндрю никуда не полетит, пока не поговорит со мной.
– Думаешь?
– Уверен. – Эндрю дождется его, пускай даже только для того, чтобы голыми руками разорвать за обман. Эндрю всегда и все доводит до конца. Натаниэль это знал, верил в это всеми фибрами души, и этого хватило, чтобы смягчить циничное утверждение Таунса. – Отвезите меня к нему или отправляйте в камеру, других вариантов нет.
Наконец Браунинг встал и вышел в коридор. Сквозь деревянную стену Натаниэль слышал его резкий голос, но слов разобрать не мог. Когда Браунинг вернулся, Таунс встретил его напряженным взглядом, и он что-то нацарапал в папке-планшете напарника. С трудом подавив желание швырнуть в обоих подушкой, Натаниэль вытянулся на спине.
К нему больше не обращались, и он погрузился в свои мысли. Часы до выписки тянулись медленно и тоскливо. Через какое-то время в палату вошла врач. Когда она начала объяснять Натаниэлю, как обрабатывать раны, он грубо ее перебил:
– Обойдусь без вашей помощи.
Привыкшая к раздражительным пациентам, она молча подписала карту, затем взглянула на агентов и сказала:
– Выписку заберете в регистратуре. Медикаменты для него выдадут там же.
Браунинг кивнул, но наручник, которым Натаниэль был прикован к кровати, расстегнул только после ее ухода. Вдвоем с Таунсом они опустили боковой поручень, чтобы Натаниэль просто сполз с матраса. Таунс протянул ему пакет, из которого он вывалил на кровать темный спортивный костюм.
– Где моя одежда? – спросил Натаниэль.
– Изъята как улика, – пояснил Таунс и переместился к двери.
Браунинг остался рядом с Натаниэлем, но слегка отвернул голову, как бы стараясь на него не смотреть. Попробуй пленник выкинуть какой-нибудь фокус, Браунинг все равно заметит боковым зрением, но так у Натаниэля есть хоть какая-то приватность. Тесемки на больничной рубашке не были завязаны, чему он горячо порадовался – пока раны на руках не подживут, с узлами ему не справиться. Натаниэль выскользнул из рубашки и со всей осторожностью приступил к переодеванию. Когда он закончил, кисти горели огнем. Он прижал руки к животу – знал, что это нисколько не поможет, и все же пытался унять нестерпимое жжение.
Браунинг заковал ему руки спереди и накинул на голову капюшон.
– Скажи спасибо соседям отца – репортеры уже в курсе, что вчера ночью из дома Натана кого-то вывезли. Имени главные каналы пока не выяснили, но им оно и не нужно. За последний год ты слишком часто мелькал на телеэкранах. Люди с первого взгляда узна́ют твое лицо.
– От него еще что-то осталось? – спросил Натаниэль.
– Где-то тут есть зеркало, сам посмотри, если хочешь.
– Поверю вам на слово.
– До свадьбы заживет, – неопределенно произнес Браунинг.
Агенты провели Натаниэля по коридору к регистратуре. Таунс забрал бумаги и белый пластиковый пакет, в котором гремели таблетки – обезболивающее и антибиотики, предположил Натаниэль, а если повезет, еще и мазь от ожогов. Таунс отдал ему пакет, и все трое на лифте спустились на первый этаж. Браунинг сделал контрольный звонок – убедиться, что они могут без опаски выходить. Натаниэля не интересовало, караулят ли их репортеры; он просто шел, низко опустив голову, и надеялся, что глубокий капюшон скрывает его лицо.
У обочины ждал просторный городской внедорожник. При их приближении задняя дверца распахнулась, и Натаниэль нырнул внутрь. Таунс расположился где-то сзади, на третьем ряду сидений. Браунинг занял место рядом с Натаниэлем, захлопнул дверь и коротко отзвонился:
– Мы выезжаем. Скажите им, чтобы не маячили на виду.
Женщина на переднем пассажирском сиденье с любопытством оглянулась на Натаниэля. Он отвел глаза и уставился в затонированное окно. Снаружи мелькали знакомые улицы и здания. Каким-то жутким, непостижимым образом Натаниэль чувствовал, что он дома. Ему захотелось вырвать из груди это ощущение, вырвать и уничтожить. Его единственный дом – «Лисья нора», его семья – это Лисы, а то, что его сейчас окружает, больше не должно вызывать в нем отклика. Как печально, нелепо и странно, что он сумел убежать далеко-далеко, а в итоге опять оказался здесь. Город за окном был ему невыносим, поэтому он запрокинул голову и зажмурился.
Уснуть Натаниэль не мог, зато мог снова и снова прокручивать в голове смерть отца. Эта картина почти вызвала у него улыбку, и в конце концов ледяной холод, сковавший вены, рассеялся.