Бальдини. Я сам рождаю все свои идеи!
Шенье. Я знаю.
Бальдини. И собираюсь создать для графа Верамона нечто такое, что произведет настоящий фурор.
Шенье. Я в этом убежден, господин Бальдини.
Бальдини. Оставляю лавку на вас, Шенье. Мне нужно работать. Не позволяйте никому
беспокоить меня, Шенье.
И с этими словами старик, уже отнюдь не величественный, а сгорбленный, как и подобает
в его возрасте, и даже как бы прибитый, заковылял прочь и медленно поднялся по лестнице на
второй этаж, где находился его рабочий кабинет.
Шенье занял место за конторкой, принял точно ту же позу, в которой пребывал его хозяин, и неподвижным взглядом уставился на дверь. Он знал, что произойдет в ближайшие часы, а
именно: лавке – ровно ничего, а наверху, в рабочем кабинете Бальдини, обычная катастрофа.
Бальдини снимает свой голубой сюртук, пропитанный водой Франжипани, сядет за письменный
стол и будет ожидать вдохновения свыше. А вдохновение не придет. Потом он кинется к шкафу
с флаконами проб и начнет смешивать что-то наобум. Смесь не получится. Он разразится про-клятиями, распахнет окно и вышвырнет пробу в реку. Потом попытается смешать что-то другое, и у него опять ничего не получится, тогда он начнет вопить и бесноваться и, одурев от напол-нивших кабинет запахов, разразится рыданиями. Часам к семи вечера он спустится вниз, жалкий, плачущий, дрожащий, и скажет: «Шенье, я потерял обоняние, я не могу родить эти духи, не могу
родить эти духи, не могу изготовить бювар для графа, я погиб, внутри меня все мертво, я хочу
умереть, пожалуйста, Шенье, помогите мне умереть!» И Шенье предложит послать к Пелисье за
флаконом «Амура и Психеи», и Бальдини согласится при условии, что ни одна душа не узнает об
этом позоре. Шенье поклянется, что ни одна, и ночью они тайно пропитают бювар графа Верамона чужими духами. Все будет именно так, а не иначе, и Шенье желал только одного – чтобы
эта комедия побыстрее кончилась. Бальдини больше не был великим парфюмером. Да, прежде, в
молодости, тридцать, сорок лет назад он изобрел «Розу юга» и «Галантный букет Бальдини» –
два действительно великих аромата, которым он был обязан своим состоянием. Но теперь он
стар, и изношен, и отстал от моды и от нового вкуса людей, и даже если ему вообще еще удавалось состряпать какой-нибудь запах, то получалась допотопная неходовая дрянь, которую они
через год в десять раз разжижали и сплавляли в розницу как добавку к воде для фонтанов. Жаль
его, подумал Шенье и взглянул в зеркало проверить, не съехал ил на сторону его парик, жаль
старого Бальдини; жаль его прекрасной лавки, ведь он разорится; и меня жаль, ведь пока он разорится, я успею состариться и не смогу ее купить…
11
Джузеппе Бальдини хотя и снял свой пахучий сюртук, но только по старой привычке. Запах воды Франжипани давно уже не мешал его обонянию: ведь за несколько десятков лет он так
привык к нему, что вообще уже больше его не замечал. Он и дверь в кабинет закрыл и тишины
потребовал, но он не сел к письменному столу, чтобы размышлять и ожидать вдохновения, ибо
знал куда лучше, чем Шенье, что вдохновение его не посетит. Дело в том, что оно еще никогда
его не посещало. Да, верно, он был стар, и изношен, и перестал быть великим парфюмером, но
он знал, что никогда в жизни и не был им. «Розу юга» он получил в наследство от отца, а рецепт
«Галантного букета Бальдини» купил у заезжего торговца пряностями из Генуи. Все прочие его
духи были давно известными смесями. Он еще ничего никогда не изобрел. Он не был изобретателем. Он был педантичным изготовителем доброкачественных запахов – вроде повара, который
превосходно готовит по хорошим рецептам, но никогда не выдумает собственного блюда. Всю
эту комедию с лабораторией, и экспериментами, и вдохновением, и таинственностью он разыгрывал лишь потому, что она поддерживала его реноме мастера – парфюмера и перчаточника.
Парфюмер создает чудеса, он наполовину алхимик, считают люди – тем лучше! О том, что его
искусство – ремесло, как и любое другое, знал только он, и в этом была его гордость. Он и не
хотел быть изобретателем. Изобретательство весьма подозрительно, полагал он, поскольку оно
всегда означает нарушение правил. Он вовсе не собирался изобретать новые духи для графа Ве-
Патрик Зюскинд: «Парфюмер. История одного убийцы»
23
рамона. Во всяком случае, Шенье не придется ни уговаривать его, ни доставать «Амур и Пси-хею» у Пелисье. Он уже достал эти духи. Вот они, на письменном столе у окна, в маленьком
стеклянном флаконе с граненой пробкой. Он купил их несколько дней назад. Разумеется, не сам
лично. Не может же он собственной персоной явиться к Пелисье за духами! Он действовал через
посредника, а тот тоже через посредника… Осторожность никогда не помешает. Ибо Бальдини
собирался не только использовать эти духи для ароматизации испанской кожи, да и не хватило
бы ему одного флакона. Он задумал нечто худшее: скопировать их.
Впрочем, это и не было запрещено. Это было только в высшей степени неблагородно.