Гренуй вышел из тени Бальдини, положил шкурки на стол, потом быстро снова отпрыгнул
назад и встал между Бальдини и дверью. Бальдини некоторое время стоял неподвижно, отведя
свечу немного в сторону, чтобы ни одна капля воска не упала на стол, и скользил костяшкой
пальца по гладкой лицевой стороне. Потом перевернул верхнюю шкурку и погладил бархатную, грубую и в то же время мягкую изнанку. Она была очень хороша, эта кожа. Прямо создана для
лайки. При сушке она почти не сядет, а если ее правильно разгладить, она снова станет подат-ливой, он почувствовал это сразу, как только зажал ее между большим и указательным пальцами; она смогла бы удерживать аромат пять или десять лет. Это была очень, очень хорошая кожа
– может быть, он сделает из нее перчатки, три пары себе, три пары жене, для поездки в Мессину.
Он отвел руку и с умиление взглянул на свой рабочий стол – все лежало наготове: стеклянная кювета для ароматизации, стеклянная пластина для сушки, ступки для подмешивания
тинктуры, пестик и шпатель, кисть, и гладилка, и ножницы. Казалось, вещи только заснули, потому что было темно, а утром они снова оживут. Может, забрать этот стол с собой в Мессину? И
кое-что из инструментов, самое основное?.. За этим столом очень хорошо работалось. Он был
изготовлен из дубовых досок – и крышка, и рама с косым крепежом, на этом столе ничего не
шаталось и не опрокидывалось, он не боялся никакой кислоты, никакого масла, никакого пореза
ножом… Перевезти его в Мессину? Это обойдется в целое состояние! Даже если отправить мо-рем! И поэтому он будет продан, этот стол, завтра он будет продан, и все, что на нем, под ним и
рядом с ним точно так же будет продано! Ибо хотя сердце у него, Бальдини, мягкое, но характер
– твердый, а посему он исполнит свое решение, как бы тяжело ему ни было, он отрешится ото
всего со слезами на глазах, но он все же сделает это, ибо знает, что это правильно, ему было дано
знамение.
Он повернулся, чтобы уйти. Тут он заметил в дверях этого маленького скрюченного человечка, о котором чуть не забыл.
– Хорошо, – сказал Бальдини. – Передай своему мастеру, что кожа хорошая. В ближайшие
для я зайду расплатиться.
– Я передам, – сказал Гренуй и не двинулся с места, загородив дорогу Бальдини, собирав-шемуся покинуть свою мастерскую. Бальдини несколько опешил, но, ни о чем не подозревая, усмотрел в поведении мальчика не дерзость, а робость.
– В чем дело? – спросил он. – Ты должен еще что-то мне передать? Ну? Выкладывай!
Гренуй стоял потупившись и глядел на Бальдини тем взглядом, который якобы выдает бо-язливость, но на самом деле скрывает настороженность и напряженность.
– Я хочу у вас работать, мэтр Бальдини. У вас, в вашем магазине я хочу работать.
Это было высказано не как просьба, но как требование, и, собственно говоря, не высказано, а выдавлено, как шипение змеи.
И снова Бальдини принял чудовищную самоуверенность Гренуя за детскую беспомощность. Он ласково ему улыбнулся.
– Ты ученик дубильщика, сын мой, – сказал он. – У меня нет работы для ученика дубильщика. У меня есть свой подмастерье, и мне ученик не нужен.
– Вы хотите надушить эти козловые шкурки, мэтр Бальдини? Эти шкурки, которые я вам
принес, вы их хотите надушить? – прошелестел Гренуй, словно не приняв к сведению ответа
Бальдини.
Патрик Зюскинд: «Парфюмер. История одного убийцы»
31
– Именно так, – сказал Бальдини.
– «Амуром и Психеей» Пелисье? – спросил Гренуй и склонился еще ниже.
По телу Бальдини пробежала слабая судорога ужаса. Не потому, что он спросил себя, откуда этому парню все известно с такой точностью, но просто потому, что название ненавистных
духов, состав которых он сегодня, к своему позору, не смог разгадать, было произнесено вслух.
– Как тебе пришла в голову абсурдная идея, что я использую чужие духи, чтобы…
– От вас ими пахнет, – шелестел Гренуй. – Они у вас на лбу, и в правом кармане сюртука у
вас лежит смоченный ими платок. Они нехорошие, эти «Амур и Психея», они плохие, в них
слишком много бергамота, и слишком много розмарина, и слишком мало розового масла.
– Ага, – сказал Бальдини, который был совершенно потрясен таким поворотом разговора в
область точных знаний. – Что еще?
– Апельсиновый цвет, сладкий лимон, гвоздика, мускус, жасмин, винный спирт и еще одна
вещь, не знаю, как она называется, вот она, здесь, смотрите! В этой бутылке! – И он показал
пальцем в темноту.
Бальдини переместил подсвечник в заданном направлении, его взгляд последовал за указательным пальцем мальчика к полке, где стояла бутыль с серо-желтым бальзамом.
– Стираксовое масло?
Гренуй кивнул.
– Да. Оно там. Внутри. Стираксовое масло. – И он скорчился, как от судороги, и по меньшей
мере