Глубина погружения-15 метров, скорость - те же два узла, курс 270 градусов. Вахтенный командир Дубинский через каждые пять минут поднимает перископ для осмотра поверхности моря. Время ночное, но наверху светло. Мы под водой двадцать часов. Дышать очень тяжело. Нужно всплыть, провентилировать отсеки и, главное, зарядить батарею.
В полученной ранее радиограмме комбриг Египко сообщил, что в районе вражеского порта находится подводная лодка "С-4", которая на время нашей минной постановки выйдет на меридиан двадцать градусов.
Не пересекая этого меридиана, всплываем - только под боевую рубку. Вечерний бриз волнует поверхность моря, сплошная облачность создает подобие каких-то сумерек. Вокруг ни единого корабля. Решаю всплыть полностью.
Но тишина оказалась обманчивой. Когда "Л-3" всплыла и дала ход дизелями, она тут же была обнаружена подводной лодкой "С-4". Ее командир, Дмитрий Сергеевич Абросимов, позже доносил в штаб: "28 июня в 23 часа 30 минут обнаружил подводную лодку, вышел в атаку, а через двенадцать минут опознал в ней нашу "Л-3". Чтобы убедиться в этом, подозвал к перископу замполита и помощника. Они подтвердили, что это "Л-3". От атаки отказался".
Так мы едва не стали жертвой своей же подводной лодки. Конечно, всплыть, когда еще не наступила темнота, было нельзя. После этого случая я никогда больше не нарушал казавшихся мне иногда "слишком жесткими" правил, инструкций и наставлений.
Ведь они выработаны практикой, долголетним опытом, а порой и ценой человеческой жизни...
Закончив зарядку, вентилирование и не подозревая, что нас собирались атаковать, мы снова ушли на глубину.
Акустик и радист исправно несут вахты. Находясь уже под водой, Василий Титков принял сводку Совинформбюро: "Оставлен порт Либава". Радость нашего успеха была омрачена этим тяжелым известием.
Это была большая для нас потеря и потому, что мы остались без мин. Теперь за ними надо идти в Кронштадт, туда да обратно- 1500 миль!
Вскоре на подлодке наступила та особенная тишина, когда ухо подводника улавливает лишь новые звуки, возникающие на фоне привычного "пения" электромоторов или сухого потрескивания приводных указателей. Команда отдыхала, снималось напряжение. Невольно росла уверенность в благополучном окончании боевого похода.
В центральном посту бодрствовал инженер-механик дивизиона М. Ф. Вайнштейн, которому поручено было обеспечить исправное несение ходовой вахты у механизмов и систем. За работу электродвигателей отвечал электрик Афанасий Бурдюк и его командир отделения Дмитрий Анисимов. Там же, в кормовом отсеке, нес вахту командир отсека мичман Николай Шевяков - первый помощник Крастелева. На управлении горизонтальными рулями стоял опытный рулевой, заместитель боцмана Федор Волынкин, на станции погружения и всплытия - Михаил Вальцев. Словом, лодку вели опытные, надежные люди. "Л-3" шла заданным курсом на север. Глубина погружения держалась неизменной, несмотря на самый малый ход. Отлично удифферентованный подводный корабль управлялся легко, свободно и почти без перекладки горизонтальных рулей.
Беда пришла сразу, ошеломляюще. Сперва рулевой Волынкин усомнился, почему подводная лодка движется как по нитке, не меняя глубины погружения, в то время как он перекладывает рули то на погружение, то на всплытие.
Не поверив таким чудесам, Вайнштейн сам стал перекладывать рули. Эффект оказался тот же.
Невероятный случай - подводная лодка не слушается рулей!
- Надо доложить командиру,- обратился Вайнштейн к вахтенному командиру Коновалову.
В это время "Л-3" получила небольшой дифферент на нос и стремительно пошла на погружение.
Едва я успел вбежать в центральный пост, как тяжелая стальная дверь на переборке захлопнулась за мной с оглушительным звоном.
- Стоп, электромоторы, полный назад, продуть носовую группу цистерн главного балласта! - Едва удерживаюсь в равновесии, смотрю на глубиномер: глубина 70 метров, дифферент- 15 градусов, лодка продолжает погружаться, оба винта работают на задний ход.
- Кормовые рули на полный угол погружения,- командую Волынкину.
- Рули не работают,- докладывает побелевший Коновалов.
- Продуть главный балласт,- приказываю Вальцеву, который уже давно ждал этой команды и держал в руках оба нужных ему рычага.
Рывок рук Вальцева на себя - и воздух высокого давления в двести атмосфер со свистом полетел по тонким медным трубкам в цистерны главного балласта. Подлодка стала выравниваться на ровный киль; наконец погружение остановлено глубина 87 метров. Дальше погружаться нельзя, но и всплывать на поверхность опасно - нас может обнаружить разведывательная авиация. Но "Фрун-зенец" уже понесся кверху. Почти триста тонн водяного балласта выжато из цистерн, нас может выбросить на поверхность моря как пробку.
- Заполнить балласт,- командую Крастелеву.
- Открываю клапана вентиляции междубортных цистерн,- следует ответ, и инженер-механик поворачивает рычаги пневматики.
По инерции "Л-3" еще всплывает, хотя уже принят водяной балласт и закрыты клапаны вентиляции; дойдя до глубины семнадцати метров, лодка как бы вздрагивает, на несколько секунд задерживается и затем с нарастающим дифферентом на нос снова идет на погружение. Весь экипаж, не понимая, что творится, стоит уже на боевых постах, не дождавшись сигнала ревуна.
Руки Вальцева снова легли на рычаги пневматики. С трудом задерживаем лодку - на этот раз на глубине 90 метров, затем все повторяется: всплытие до перископной глубины и очередной, третий нырок. Таких случаев в моей практике не встречалось, надо было принимать экстренное решение.
- Дать глубину,- приказываю штурману, имея в виду показания эхолота.
Он показывал 220 метров. Ложиться на грунт на такой глубине нашей "старушке" было нельзя: давление на корпус в 22 атмосферы могло повредить ее. Одно мне было ясно - управление минзагом под водой невозможно, опасность погружения на недопустимую глубину велика.
- Что слышит, акустик? - запрашиваю второй отсек.
- Горизонт чист, на море штиль,- отвечает Жеведь.
- По местам стоять, к всплытию!
Пришлось всплыть и в надводном положении подойти ближе к берегу, уже занятому противником, и там залечь. Подтвердились наши худшие предположения: от близких разрывов бомб лопнул стяжной болт шарнира привода, приводящего в действие кормовые горизонтальные рули. Какое-то время рули оставались "на нуле", а затем, когда лопнувший болт вывалился из шарнира, они встали на полный угол погружения.
Гибель подводной лодки была предотвращена только благодаря самоотверженности экипажа. Читая многие годы спустя сообщение о гибели американской атомной подводной лодки "Трешер" в Атлантическом океане, где глубина была 2500 м, я с невероятной ясностью ощутил, как близки мы были тогда, в 1941 году, к такой же катастрофе. Правда, в мирное апрельское утро 1963 года никто не бросал на "Трешер" бомб, рули его работали исправно, но неожиданно лодка вышла из повиновения и стремительно ушла на глубину, где и была раздавлена...
Что произойдет с нами? "Л-3" лежала на дне Балтики. Изредка над нами проходили корабли, и даже какая-то подводная лодка самым малым ходом "протилипала", как сказал Жеведь, в южном направлении.
Я пригласил к себе в каюту инженера-механика Крастелева, и вместе с ним мы обсудили создавшуюся ситуацию. Ведь в это время года на Балтике почти отсутствует ночь, бывают только сумерки, и то длятся они два-три часа.
- Придется работать в кормовой цистерне. Если появятся катера-охотники и обнаружат нас, не исключена возможность, что подводная лодка уйдет под воду с людьми в цистерне.
- Есть, задание будет выполнено. О нас не беспокойтесь,- коротко ответил инженер и ушел готовиться к предстоящим работам.
Нужно было отобрать желающих идти на такой риск. Их оказалось ровно столько, сколько людей на корабле. Даже доктор - и тот просился взять его на подмогу: а вдруг какая-либо травма?
Надо было заранее сделать болт такой же величины, как лопнувший. Размеры его оказались в одной из записных -книжек Михаила Андронниковича. Еще раз подтвердилось, что Крастелев знает подводную лодку буквально "до последнего болта".
В полночь мы всплыли. Через пятнадцать минут старшина мотористов Александр Мочалин и старший матрос трюмный Юрий Обрывченко вместе с Крастелевым были уже в цистерне. Все стояли по боевой тревоге. Обе пушки и пулеметы были приготовлены к немедленному открытию огня.
Ветер усиливался, развело волну, крен достигал 10-12 градусов. Приходилось с помощью электродвигателей разворачивать лодку против ветра, чтобы волной не заливало открытый люк цистерны, в которой и без того было много воды из-за пропуска кингстона. Но выхода не было - и через два часа повреждение было исправлено.
Казалось, все обошлось хорошо, но в этот момент произошла новая неприятность. Верно говорят: "Беда беду с собой приводит. Она - устав судьбы людской..." Даже пустяк в напряженных условиях может обернуться, как случилось у нас, несчастьем. В цистерне работали ломом, а когда он был не нужен, его подавали на палубу матросу. Набежавшей волной матроса сбило с ног, и, опасаясь быть смытым за борт, он ухватился за кнехт, выронив этот лом, который упал в надстройку и угодил в трехплечный рычаг злополучных рулей. Надо же случиться такому стечению обстоятельств! Рули оказались заклиненными. Достать лом было нелегко. Ни один из матросов не смог туда пролезть - настолько узкое пространство. Самыми худенькими были Коновалов и Баканов. Острослов Вальцев как-то сказал: "Каждый из них может за карандаш спрятаться".
Опередив Баканова, Коновалов спустился вниз, в надстройку, быстро просунул руку и голову в отверстие у трехплечного рычага, схватил лом, но обратно вылезти не мог. Когда его тащили за ноги, он кричал от боли. Так продолжалось несколько минут, а время шло, близился рассвет, нужно было во что бы то ни стало начинать погружение, а значит, вытаскивать Коновалова...
Весь окровавленный, с ободранной кожей, он с превеликим трудом был извлечен вместе с ломом из этой западни.
В три часа "Л-3" ушла под воду с исправленными рулями, а в восемь помощник уже заступил на ходовую вахту.
Возвращаясь на свою старую позицию у Либавы, мы получили приказание: "Идти в Ригу". В районе Ирбенского пролива нас направили в Таллин. Обстановка на суше менялась быстро: к счастью, наши радисты и радиоаппаратура работали безотказно, и мы вовремя меняли курс, но, пока добрались до Таллина, не раз и не два оказывались в критических ситуациях. Читатель еще узнает об этом.
Не вернулась с моря "С-10". С первого дня войны подводная лодка под командованием капитана 3 ранга Б. К. Бакунина находилась в Данцигской бухте, на подходах к фашистской военно-морской базе Пиллау.
В ночь на 28 июня командир донес, что "С-10" имеет тяжелые повреждения прочного корпуса, лодка не может погружаться, ее преследуют катера противника, к рассвету он предполагает быть в районе Либавы. Однако вскоре после этого был получен условный сигнал без позывных корабля: "Терплю бедствие, нуждаюсь в немедленной помощи". По характеру работы рации, или, как радисты говорят, по почерку, было признано, что сигнал исходит от "С-10".
По времени и месту эта трагедия произошла где-то на нашем курсе, за кормой "Л-3". К сожалению, мы были заняты своей аварийной ситуацией и не получали радиосигналов с "С-10", не имели гидроакустического контакта с ней. Вероятнее всего, лодка стала жертвой вражеской мины.