- Ты расстроена? - осторожно спросил я.
- Нет! А вот ты, мне кажется, да.
Она подумала немного, передвинула медленно пепельницу и продолжала.
- Я же поняла, что за мысли пронеслись у тебя в голове. Вот ты плаваешь, море отнимает у тебя, как минимум, шесть месяцев в году, и ты ничего не имеешь. Разве только большой отпуск, который проводишь постоянно в ожидании, что тебя вызовут. И опять море. А здесь, как видишь, другая жизнь.
- Налить еще коньяку?
- Да.
- Ты специально привела меня сюда, чтобы еще раз склонить к уходу на берег. Я давно знаю, что тебе надоела такая жизнь.
- Нет, я уже давно изменилась и не буду уговаривать тебя. Больше того, ты мне нравишься таким как есть.
- Ты с кем-то сравниваешь?
- Нет! А впрочем, с этим твоим однокашником. Я взял ее маленькую руку, прижал к своей щеке и поцеловал.
- Ты знаешь, мне страшно хочется поцеловать тебя!
- Кто же тебе мешает?
Я поднялся, обошел вокруг стола, положил руку на ее голову, ощутил мягкие волосы и прижался щекой к ее голове.
- Налей мне еще!
- Ты что, хочешь почувствовать себя пьяной?
- Нет! Ты не видел меня никогда пьяной и не увидишь.
Просто мне хочется стереть в памяти твоего однокашника.
- Товарищ командир! - разбудил меня голос штурмана.- Мы проходим очень тонкий лед.
Я быстро включился в обстановку корабля.
Электронное перо эхоледомера чертило ровную полосу.
- Толщина льда сантиметров 10-15,- доложил Олейник.
- Стоп турбины! - скомандовал я в центральный через дверь штурманской рубки.
Короткий ревун телеграфа. И из седьмого отсека пришел ответ исполнения в виде перемещенной стрелки на "стоп". Медленно гасится скорость такого корабля под водой. Лодка может так пройти около мили. Перо самописца опять показало увеличение толщины льда.
- Боевая тревога! Штурман, рассчитать курс к месту тонкого льда! Право на борт!
Ревун быстро разметал людей по отсекам. Через считанные секунды центральный собрал доклады из отсеков, и старпом, отметив для себя время, доложил:
- В лодке стоять по местам боевой тревоги!
- Курс к тонкому льду 230°,- доложил штурман.
- Ложиться на курс 230°, обе турбины малый вперед!
Лодка медленно разворачивалась почти на обратный курс, выравнивался ее дифферент.
Прибывшему в отсек Шаповалову я доложил о только что пройденной нами полосе тонкого льда и своем решении всплыть. Часы показывали 11.30.
Мы находились еще в Баренцевом море, не очень далеко от мыса Желания. Это был район активных боевых действий подводных лодок в период Великой Отечественной войны.
- Курс 230°,- доложил боцман.
- Так держать! - командую я и прохожу в штурманскую рубку. Лаг начинает показывать возрастание скорости после циркуляции. Мы переходим на ход под электромоторами.
Командир БЧ-5 поддифферентовывает лодку.
Мы возвращаемся в район тонкого льда, но его уже нет. Наконец самописец регистрирует тонкий лед.
Опять повторяется маневр всплытия без хода. Тщательно удифферентованная лодка медленно, метр за метром поднимается вверх. Вот и глубина 20 метров.
- Поднять перископ на один метр,- командую я со второй палубы. Вращая линзы объектива, рассматриваю пространство над лодкой.
Равномерная освещенность льда позволяет сделать вывод, что лед тонкий. Пузырьки воздуха, которые я наблюдал в перископ, показывают неподвижность корабля.
- Глубина 15 метров,- докладывает боцман.
Нужно убирать перископ. И в этот момент я увидел медузу. Она была фиолетовой. На ее выпуклой шарообразной поверхности был хорошо виден крест. Я следил, как лениво шевелилось по окружности полупрозрачное тело медузы.
- Глубина 14 метров,- последовал очередной доклад.
Мы подходим к перископной глубине.
- Опустить перископ,-скомандовал я и поднялся в центральный пост.
- Тринадцать, двенадцать, одиннадцать метров,- следовали доклады.
- Дать пузырь в среднюю,- скомандовал я.
Марат Васильевич исполнил команду. Глубина начала уменьшаться. Мы не почувствовали льда. По схеме я понял, что рубка уже выходит на поверхность.
- Продуть среднюю,- командую я.
Сжатый воздух со свистом врывается в цистерны. Кажется, какая-то невидимая сила поднимает нас снизу. Секунды, и лодка на ровном киле, без какого-либо крена находится на глубине пяти метров.
Команды следуют одна за другой. В поднятый перископ я осматриваю место всплытия. Обширное, совершенно гладкое пространство, отполированное ветром, просматривалось на милю-полторы прямо по курсу лодки. Слева в 30-40 метрах было несколько торосов, напоминающих со стороны лодки большие сугробы снега. Лед, который мы проломили, свисал с обтекаемых обводов корпуса корабля, обнажая черную резиновую палубу.