Утро было тяжелым. Я вроде бы поспала, пусть и часа полтора, но почему-то встала до сигнала будильника смартфона. Удрала из комнаты, где по углам еще таилась дымка страшного сна, сидела на общей кухне и пила чай с хлебом. Мой холодильник был прискорбно пуст, голова тоже пуста. Думать я не могла и не хотела. Пришла сонная Вера Павловна, намазала мне хлеб маслом. Я сказала, что не хочу, хозяйка лишь отмахнулась. Бутерброд я машинально съела, потом понаблюдала, как Вера Павловна выкатывает свой драгоценный велосипед. В спортивных велотайсах и облегающей ветровке хозяйка была неузнаваема. Прямо как я по ночам.
Убивала ли я сама? Рука еще помнила легкость погружения клинка в живое горло. У этих шпаг или-как-их-там очень удобные рукояти. Остаток бутерброда немедленно попытался встать поперек моего собственного горла, но я поспешно запила чаем, и все прошло. Оказывается, я жутко безжалостная и жесткосердечная. Почти как Маргери. Собственно, и Мар вполне была способна держать нож не только во время трапезы. Проблема в том, что я — вовсе не они.
Воспоминание о трапезе в Золотой степи подействовало на меня нехорошо — вспомнилось мясо воинов. В смысле, жутко вкусное вяленое мясо из их походных припасов. Хотя, не только из припасов… Черт бы все это побрал: целая ночь во дворце, а никакого ужина, никакого… В общем, никаких удовольствий, а я ведь там пару раз так… «загоралась». Это называется именно «загораться» и «хотеть», к чему от себя скрывать. Пора идти на работу. Мяса там никакого не будет, но можно перехватить кофе с крекерами.
Пробираясь через тайную дыру в заборе, я подумала, что несправедлива к тяжелому и мрачному, но в чем-то справедливому сну. Дома оставался кошель с золотом, спрятанный в зимнем ботильоне. Тридцать пять монет, одну я прихватила с собой. Монеты крупные, тяжелые, наверняка можно продать за приличную сумму. В общем-то, сон со мной честно расплатился. Как и подобает поступать со шпионкой крайне непристойного поведения. Кстати, почему у меня один кошель остался? Мне причитается только уцелевшая часть аванса Горце? Остальное досталось трудолюбивой Маргери? Нет, я не против, но хотелось бы понять…
Это не шиза. Это хуже. Неужели я всерьез думаю, что была во сне⁈
Кофе на работе имелся, крекеры сожрали сослуживцы. Настроения это обстоятельство ничуть не улучшило, имело смысл сосредоточиться на работе. Я доделала проект дурацкой мансарды на Беговой. Обеденный перерыв все медлил. Приперлась Эля, села на край стола и как-то странно принялась на меня смотреть.
— Что не так? — спросила я, открывая файл с предварительной сметой надоевшей мансарды.
— Ты нарочно? — шепотом спросила полуподруга-полуначальница.
— Конечно, нарочно. А что я «нарочно»?
— Не хами лучшей подруге. Тебе не кажется, что это вызывающе? Я про твои уши.
Я потрогала уши. Они были на месте, правда, в них оказались серьги. Те самые, шпионские. Ой!
— Они хоть настоящие? — прошептала Эля. — Выглядят просто безумно.
— Безумные и есть — согласилась я. — Это прабабкины. Сегодня ее день ангела, надеваю по семейной традиции.
— Да ладно⁈ У тебя дворянские корни, что ли? Никогда бы не подумала.
— О тех корнях ничего неизвестно. Та ветвь предков были репрессированы во время дворцового переворота. Это еще в восемнадцатом веке случилось. Из подробностей в семейной легенде только вот эти серьги и остались.
— Тебе идут — с хорошо скрытой, но все равно выпирающей завистью, признала Эля. — Хотя напрасно с джинсами носишь. Это не только дико, но и безвкусно.
Я удрала в туалет и с ужасом посмотрела в зеркало. Да, они, дворцовые, кровавые и безумные. Но я же утром умывалась, причесывалась и вообще на себя слегка смотрела. Неужели приняла эту роскошь как должное? Да я же до минувшей ночи их и десять минут в ушах не выдержала бы — они же массивные, как треть моего золотого запаса. Я начала вынимать несвоевременные украшения… и остановилась. Во-первых, меня уже в них все видели, и, судя по Эльке, успели обсудить и препарировать. Во-вторых… во-вторых, серьги меня «делали». Несомненно, в зеркале отражалась я, все с тем же унылым хвостом и не особенно румяными щеками, но… Во мне был цвет не только сапфиров и рубинов, но и цвет меня — Маргариты Слебовой. Да пошли они к черту, мне нравится! Не буду снимать, когда в психушке отберут, тогда и плакать буду.
До слез меня попытались довести прямо немедленно. Я была перехвачена Шахназаровной, отведена в ее «аквариум» и подвергнута пытке на предмет — почему откосы окон в заказной мансарде столь странного цвета? Но сегодня я на пытки, если без запаха паленого мяса, реагировала слабо, поэтому отбилась на редкость быстро.
— Ладно, твой вариант интереснее, убедила — Шахназаровна сняла очки и попыталась взглянуть на меня, как тот подвальный палач: — Признавайся, какой музей ограбила? Откуда сокровища Карибского моря?
Я повторила байку про незабвенную прабабушку. Пронизывающий взгляд начальницы меня не особо беспокоил — тетка она суровая, но до кровавых манер Горце и профессиональных обитателей пыточных ей далеко.
— Хорошо иметь таких прабабушек — задумчиво молвила Шахназаровна. — Носи, Рита, сверкай и будоражь коллектив. Это тонизирует наше импотентное болото. Собственно, ты и сама с решением по этой дрянной мансарде весьма блеснула. Неожиданное решение, весьма. Хвалить не буду, но в душе одобряю. Но почему носишь сокровища без каблуков? Мне бы твои годы, да такие бабкины камешки, я бы всех наших гадюк до инсульта довела. Мы дизайнеры или кто? А так, с джинсами, ты королева панков, что ли? Надо бы соответствовать прабабке, если не полностью, то хотя бы обувью, госпожа Слебова.
Я обещала подумать насчет каблуков, и пошла работать. До обеда оставалось целых полчаса.
Денег в кафе я оставила многовато, и хотя обед поправил мое физическое состояние и вселил некоторый жизненный оптимизм, незапланированные траты навели меня на правильную мысль. Правильную, но рискованную. Проблема в том, что я совершенно незнакома с нумизматическими редкостями, да и вообще с нумизматикой. Отдавать монету в ломбард было немного глупо. Но у нас есть интернет!
До вечера я успела вдоволь поработать с проектами, а попутно узнать много нового о старинных золотых монетах. Естественно, точно такой монеты я не нашла. Фотографий монет просмотрела много, некоторые из них походили на мою чеканными профилями аверсов, но на реверсах никаких грифонов не имели. Обидно, ведь грифоны — чуткие, симпатичные и порядочные звери. Может, попросту переплавить монетки?
Плавить золото я не умела, впрочем, эта проблема могла и подождать. Меня пугал надвигающийся вечер. Пугал и манил.
Сквозь забор я едва пролезла. С учетом вчерашних ошибок пришлось волочить два пакета продуктов. Опять потратилась, но меня ободряла возможность — пусть и отдаленная — реализовать часть золотого запаса. А поскольку в психиатрических больницах, по слухам, тоже регулярно кормят, я не слишком-то рисковала.
Стоило ввалиться в квартиру, как я вспомнила, что опять забыла купить переходник. Ничего, пельмени удобнее варить на большой кухне, Вера Павловна, наверное, все равно отсутствует, а если и дома, то я ее не очень боюсь. В сущности, добрая тетка и спортом увлекается. Утром вот бутербродом меня угостила.
Хозяйка была дома, но докучать не стала. Накоротко появилась на кухне, сделала себе кофе. Глядя на мои приготовления, спросила, не получила ли я зарплату. Я сказала, что еще нет, просто решила холодильник наполнить.
— Ты же, вроде бы, дизайнер? — с сомнением уточнила Вера Павловна, глядя на кульки распродажных пельменей. — Элита художественных искусств, деньги гребете только так. Или ты узкий дизайнер?
— Узкий. Но после пельменей надеюсь расшириться — сказала я. — Угощайтесь. Специально взяла, новинка.
Хозяйка с интересом рассматривала упаковку новых глазурованных сырков:
— Надо же, с «банановым джемом, киви и сливками»! Мир стал без границ, бодяжат из всего подряд, никакой совести. Попробую, спасибо.
Она ушла к себе, а я дожидалась всплытия пельменей и размышляла. Уже вечер. Я жду. И трясусь. Если опять будет мир грифонов, пыточных подвалов и тайного золота, я умру от того самого инсульта. Не надо этой нездешней готики, лучше степь. Ладно, пусть над ней парят грифоны, я согласна. Только не дворец! Хотя я все равно хочу, чтобы пришел сон. Пусть даже дворец. Но без убийств! Это же здравый компромисс, правда?
Меня начало трясти, пельмени успокаивали. Осознав, что съела почти все сваренное, я испугалась уже по этому поводу — я же столько просто не могу! Полнота мне до сих пор не грозила, пусть талия и не осиная, но это не от жирка, просто конституция такая. Но желудок попросту не готов к килограмму пельменей. Нужно остановиться. Я строго взглянула на непослушные руки, хлопающие на тарелку следующую порцию. Лак на ногтях был иного цвета, не вчерашнего, надо бы подновить, особенно на левом мизинце. О-о-о-о…
Аппетит сразу пропал. Я же вчера половину пальчика воткнула в глаз мерзавцу-монсеньору. Вот этого самого пальчика. Такое ощущение разве забудешь…
Наскоро запив ужин невкусным чаем, я привела в порядок посуду. Время еще было, следовало искупаться, поразмыслить над цветом белья, с ним ведь никогда не угадаешь.
Под душем меня ждало еще одно открытие. На пальцах ног я разглядела татуировку — ту самую, уцелевшую с ночи так милых моему сердцу и всему прочему Золотых степей. Узор был неярок, но при должном освещении и внимании вполне узнаваем. И как относиться к такой самостоятельности тела и сувениров на нем? Впрочем, все, что связано с Золотой степью, мне заведомо нравилось. Но даже если отвлечься от воспоминаний — стильно выглядит.
Слегка успокоенная и печальная, я легла на диван и для окончательного успокоения занялась изучением нумизматического рынка. За шторами окончательно стемнело, я выключила смартфон и постаралась ни о чем не думать. Часы топтались на месте.
Пора! Зачем-то проверив, плотно ли сидят на ногах тапки, я направилась к старинному монстру снов. Для начала хитро пощелкала переключателем выбора программ, пытаясь установить самое первое положение, и лишь потом включила телевизор. Он зашипел, прогреваясь, потом раздалось игрушечное буханье, писк, побежал смешной ушастый зайчик, за ним лис… Мультик, да еще хулиганистый. Нет, этого нам не надо. Я поспешно щелкнула переключателем… здесь не визжали, просто панорама города, небоскребов и скверов, из-за черно-белого экрана даже не понятно, какая это эпоха. Собственно, зачем мне эти умиротворяющие видовые заставки…
…Черт! Где умиротворяющее⁈ Верните! Мимо меня неслась улица. Нет, это я неслась по улице в авто, причем сидела за рулем. Стрелка на спидометре колебалась у цифры «220». Это что? Мили, километры, или это вообще не спидометр! Какая разница, я же не умею водить!