— Это статистика, а по существу Шальнов играл только в 1969-м. Хотя после ухода Мельникова мог бы надолго основным вратарем стать. У Анатолия Георгиевича неудачные матчи случались редко. Крайне раздосадован он был, помню, когда на финише сезона 1966 года мы дома проиграли «Воднику» 0:1, в результате чего уступили «золото» свердловчанам. Лед тогда после мотогонок и массового катания не залили, а только почистили. На углах поля он наждак напоминал. Да еще сильный снегопад начался. Евгений Юшманов пробил, мяч задел какой- то бугор и оказался в воротах. У нас было множество моментов, но на вратаря гостей Виталия Сандула в тот день вдохновение снизошло. И такие случаи бывают...
— Знаю, что незаменим в игре на тяжелом льду был левый бортовой Юрий Шорин...
— Юра чувствовал себя как рыба в воде, когда играли в оттепель, на мягком льду. Очень сильный был хоккеист, в нашу команду сразу вписался. Легкие ноги, быстрые руки. В единоборствах никому не уступал, обвести Шорина было задачей непростой. Держался он всегда вместе с Мишей Осинцевым. После ухода Осинцева Трофимов стал и Шорина постепенно прижимать. На чемпионате мира 1969 года Юра был признан лучшим полузащитником, а на следующий не поехал. Правда, тогда ему уже 37 было...
— Из тех, кого вы назвали в своем варианте состава 60-х, не было сказано только о Вячеашве Дорофееве.
— Неплохой был нападающий. Большой объем работы выполнял, хорошо катался, но в тонкий пас играть не умел. В сборную его Трофимов не брал. Дорофеев от нас ушел в ульяновскую «Волгу», где еще с десяток лет отыграл. С левыми нападающими Василий Дмитриевич долго не мог определиться. Пригласил потом Евгения Манкоса, который в «Филях» ему очень нравился. Техничный, с голевыу чутьем хоккеист, но и он до уровня сборной не поднялся.
Затем Анатолий Рушкин из Ульяновска пришел. Тоже был игрок интересный, клюшкой отлично владел, скорость имел приличную. Его Трофимов в сборной наигрывал, в 1969-м свозил на чемпионат мира. Но Рушкин вскоре прибаливать начал, а потом в Швеции «прокололся». Решил нашими металлическими рублями в магазине расплатиться. Швед взял, а когда в банке его на смех подняли, в полицию заявил.
Следующим был Володя Тарасевич...
— Это уже команда 70-х. Кто еще из предшественников заслуживает упоминания?
— Обязательно нужно о полузащитнике Александре Зайцеве сказать, он на двух первых чемпионатах мира выступал. Когда я пришел, Зайцев капитаном команды был. Рослый, быстрый, хорошо пасом владел. Мог еше долго играть, но болезнь не позволила. Левым бортовым до появления Шорина был Дмитрий Морозов. Квалифицированный хоккеист, катание хорошее, разве что в работе клюшкой был немного закрепощен. С виду был вроде бы простоватый, а на самом деле культурный, начитанный парень, музыку, как я уже отмечал, очень любил. Мне с ним интересно было общаться.
Несколько сезонов провел Олег Горбунов — универсальный игрок, что в центре полузащиты, что в защите уверенно действовал. Закончу на Анатолии Мосягине. Жаль, что он в «Динамо» не закрепился. Вырос у нас на глазах, можно сказать, «сын полка». Играть Толе приходилось на всех позициях. В сезоне 1967 года в команде было всего тринадцать человек. Одиннадцать на поле, а в запасе — вратарь Шальнов и Толя Мосягин, готовый заменить любого. У него, кстати, удар был сильный.
— В 70-х главными вашими соперниками cmaли алма-атинские одноклубники...
— Это так, хотя свердловские армейцы еще дважды сумели первое место занять, прежде чем к середнякам откатились. Важно и то, что в те годы едва ли не все команды имели собственный игровой почерк, отличались друг от друга. Это касается не только свердловского и хабаровского СКА, «Динамо» из Алма-Аты или «Зоркого», но и команд Ульяновска, Архангельска, Красноярска, Кемерова.В каждой были свои лидеры. В Хабаровске — Владимир Башан и Михаил Ханин, в Алма-Ате — Валерий Бочков, Леонид Лобачев, Яков Апельганец, Александр Ионкин. Еще в ту пору, когда на острие атаки действовал старший брат Сергея Ломанова Виктор, хорошо выглядел красноярский «Енисей». В том сейчас и беда, что мало узнаваемых команд...
— Если свердловчане начат сдавать, почему вы им уступали чемпионское звание?
— Из года в год побеждать невозможно, мы же не роботы. В 1971-м уральцы были еще в порядке. «Динамо» отстало на пятьочков, что тут скажешь. Хотя матч с ними в Москве, который я в связи с Бесковым упоминал, до сих пор перед глазами. Вести 3:1, и проиграть...
А вот в сезоне 1974 года разрыв только два очка составил. Тогда и сборная в Архангельске «Советскую Россию» шведам проиграла — эти турниры малыми чемпионатами мира считались. Трофимов доверился чьим-то рекомендациям и ошибся. Повез сборную осенью на Медео, давал на высоте большие нагрузки, а этого, оказалось, делать было нельзя. Мне потом конькобежец-спринтер Женя Лепешкин показывал статью с выкладками, где все научно объяснялось.
— Какие сезоны в тот период «Динамо» удались?
— Интересный чемпионат был в 1972-м. Опередили ульяновскую «Волгу» лишь на очко. Решающим стал матч с волжанами в Москве незадолго до конца первенства, который мы выиграли — 5:0. Уверенно побеждали в 1973 и 1975 годах.
Памятна и последняя золотая медаль — в 1978-м. Тогда уже и до меня очередь дошла. Трофимов, верный своей методе, начал то снимать с игры, то выпускал на замену. Идет у меня игра — заменяет, не получается — дает доиграть. Судьба чемпионата решалась в Москве в матче с алмаатинцами. Накануне вечером у меня неожиданно подскочила температура — 39,5. Вышел в середине первого тайма вместо Тарасевича, и сразу забил. Выиграли 4:1, в раздевалке градусник сунул — все в норме. Может, от радости прошла?
— Соперничество с ашаатинским «Динамо» носило столь же принципиальный характер, что и со Свердловском?
— Конечно, если не больший. Мне матч в сезоне 1971 года крепко запомнился. Состоялся он следом за поражением от свердловчан, тем самым — 3:4. Я тогда в серьезный переплет попал. Получилось так, что накануне вечером мы с Витей Аничкиным и женами были в ресторане. Закончилось это мероприятие, как сейчас говорят, разборкой с какими-то людьми, гулявшими там же на свадьбе. За себя мы постояли, но обидно ведь, когда тебе в глаз заехали и дубленку порвали. Пока дома впечатлениями делились, присели на кухне, еше добавили.
На игру я прибыл, что и говорить, не в лучшем состоянии. Тренер гостей Айрих в амбицию полез, чуть не медэкспертизу стал требовать. Трофимов меня все же выпустил, и вину свою я постарался искупить. Два мяча забил и 12-метровый заработал, который за две минуты до конца Герасимов реализовал. Выиграли 4:3. Потом молва пошла, будто Маслов пьяный Алма-Ату обыграл...
— Да, были схватки боевые...
— В 1977-м в Алма-Ате уступили по всем статьям — 3:9. Наша команда уже не та была, а соперники шли на золотые медали. Но в Москве в оттепель мы у них реванш взяли — 2:1. Рубились как могли, поскольку в предыдущем году обожглись. Единственный раз решили пойти с одноклубниками на компромисс. Договорились, что в Алма-Ате в первом круге миром разойдемся, а в Москве, если алмаатинцам очки понадобятся, придется уже нам, что называется, поступиться принципами. К моему удивлению, после ничьей в Алма-Ате те, кто инициативу проявлял, а самым активным был Палладий, решили от уговора отказаться. Пришлось им объяснить, что уважающие себя люди так не поступают. Мне это выяснение отношений капитанской повязки стоило. Алмаатинцы, узнав о том, что ничья не гарантирована, так взвились, что едва ли не впервые у нас выиграли — 4:2.
— Во второй половине 70-х «Динамо» трижды владело Кубком европейских чемпионов. Однако и поныне раздаются голоса, что тогда, мол, в этом турнире советские команды побежда/Ш без особых проблем...
— То же и о сборной говорят. Вздор это, оправдания себе ищут. Ведущие шведские клубы во все времена были сильны. В 1976-м «Юсдаль» мы действительно прошли с запасом, а вот год спустя с «Брубергом» очень были тяжелые матчи. Да и в последнем моем сезоне — в 1979-м — «Эдсбюн» также с немалым трудом пере и фал и.
— Прекрасно помню, как в декабре 1977 года на стадионе «Октябрь», где команда тогда игра>ю — на «Динамо» шла подготовка к 0лимпиаде-80, выйдя на замену, вы решили судьбу матча с «Брубергом», забив три гола...
— Мне в тот день немало дифирамбов пропели, только Василий Дмитриевич уже все для себя решил. Отыфав еще сезон, весной 1979-го я услышал от него, что больше не нужен. Может, и правильно, спорить не берусь, мне ведь 39 исполнилось. Хотя силы и желание играть еще были.
Никакого психологического стресса это у меня, как и в случае с футболом, не вызвало. В феврале 1980-го на том же «Октябре» перед матчем «Динамо» — «Зоркий» состоялись проводы, как в те годы любили формулировать, на тренерскуюработу. В моем случае это полностью соответствовало действительности — я уже учился в Высшей школе тренеров.
— Об этом нам еще предстоит поговорить, а пока вернемся к команде 70-х. В своей символической сборной вы назвали четырех игроков той поры — Владимира Плавуно- ва, Евгения Горбачева, Юрия Лизав и на и Георгия Канарейкина...
— Наиболее масштабной фигурой был, конечно, Владимир Плавунов. Он побил все рекорды долголетия — закончил играть за «Динамо» в 46 лет! Володя многому научился у Вячеслава Соловьева, рядом с которым провел несколько сезонов. Их дуэт вцентре полузащиты, на мой взгляд, лучший в истории отечественного хоккея.
После ухода Соловьева у Плавунова долго не было достойного напарника. Александра Дудина, выросшего, как и я на «Фрезере», таковым назвать не могу, хотя спортивной злости и силы удара ему было не занимать. Лишь в конце 80-х, когда по-насто- яшему заиграл Валера Грачев, средняя линия «Динамо» вновь стала сильнейшей в нашем хоккее.
Плавунов отличался легким катанием, у него были очень хорошие, как мы говорим, закаты. От того, насколько правильно, раскатившись от своих ворот, хоккеист, который получает мяч от вратаря или защитников, выберет направление движения, зависит организация атакующих действий команды. Володя в этом был большим мастером.
Евгений Горбачев поначалу играл на позиции правого бортового полузащитника. После прихода Янко он столь же уверенно действовал на левом фланге, сменив Юрия Шорина. Благодаря своей работоспособности Горбачев был полезен и в атаке, и в обороне. Волевой и смелый, он отличался умением концентрироваться и проводить наиболее ответственные матчи с максимальной отдачей. Лучший тому пример — игра Жени на московском чемпионате мира в 1973 году.
С Юрием Лизавиным мы бок о бок взаимодействовали в центре атаки с десяток сезонов. Лизавин играл очень стабильно, выделялся голевым чутьем, владел, выражаясь нашим языком, «набитым» ударом с обеих рук, бил по воротам хлестко и прицельно. В чемпионатах страны он неизменно входил в число лучших бомбардиров, а вот в матчах за сборную, особенно на чемпионатах мира, свой лучший игровой уровень, в отличие, скажем, от Горбачева, который мог прыгнуть выше обычной планки, показывал редко.
— Кстати, об ударах с обеих рук. Как у вас, Валерий Павлович, с этим обстояло?
— Сильным ударом я не обладал, но в проблему это не превращал — идеальных игроков не бывает. Мог пробить и справа, и слева, но не так, конечно, как Лизавин, не говоря уже о Папу- гине или Герасимове. Хотя, бывало, что получалось. Однажды в матче с алмаатинцами подхватил мяч у линии штрафной, замахнулся, и слышу, как Валера Бочков вратарю кричит: «Спокойно, Маслов не забьет!» Может, со злости я тогда в самую «девятку» врезал.
— Георгий Канарейкин тоже сшюй удара не отличался...
— Для него это было не главное. Канарейкина можно выделять за высокие скоростные качества, хорошее владение клюшкой, ифовую смекалку. Но особо нужно отметить его смелость, правильнее даже будет сказать бесстрашие, стремление довести до конца каждую атаку, каждый проход к воротам соперников. Канарейкин много лет был любимцем Трофимова, который пригласил 18-летнего Гошу из Архангельска. Видимо, Василий Дмитриевич видел в нем — быстром, ловком, техничном — самого себя, своего, так сказать, продолжателя.
Не раз слышал о том, что в конце 50-х Трофимов считал таковым Игоря Численко, о котором говорил как о будущем левом крайнем сборной. Мне Игоря на льду довелось видеть мало. Знаю, что хоккей с мячом он любил, нередко приходил на наши тренировки. Но скажу откровенно, что представить себе Численко в сборной мне трудно, настолько его сверстник свердловчанин Александр Измоденов возвышался над конкурентами в течение многих лет.
Георгий Канарейкин был парнем бедовым, режим он, конечно, нарушал, но кто в хоккейной среде без греха? Когда слышу, что Канарейкин, мол, пристрастием к спиртному сократил свой спортивный век, полностью согласиться не могу. Играл он достаточно долго, да и скоростные качества сохранил.
Вот после хоккея Гоша себя на некоторое время действительно потерял. Я пригласил его в помощники, когда работал в Сыктывкаре. Однако долгий отрыв от дома давался Канарейкину тяжело. Не все правильно воспринимали его доброе, подчас наивное отношение к окружающему миру. С тех пор, как в автокатастрофе погиб сын Георгия Дима, он стал верующим человеком, регулярно ходит в церковь, ведет праведный образ жизни.
Канарейкин даже меня удивил своей преданностью хоккею с мячом. Ему, знаю, предлагали неплохой заработок в качестве администратора команды ветеранов по хоккею с шайбой, но он отказался, предпочтя мало, увы, оплачиваемую работу с детьми.
— В оптимальном варианте команды 70-х бши названы также Леонид Патадий, Владимир Янко, Владимир Тарасевич и вратари — Александр Теняков и Геннадий Шишков...
— Очень жаль, конечно, Леню Палладия — погиб человек во цвете лет от ножа какого-то психопата. Палладий, как и Канарейкин, был приглашен Трофимовым из Архангельска. Что-то наш тренер в нем увидел, чего я, к примеру, так и не рассмотрел. В тот момент команду разом покинули оба защитника — Виталий Данилов и Виктор Рыбин, которым «Динамо» не давало жилье. Они, кстати, сразу его получили в родных краях — соответственно в Калининграде и Красногорске.
Потребовались защитники, и одним из них стал Палладий. Он был смелым парнем, не ведал сомнений, вступая в единоборства, вместо Данилова стал выбегать на бьющего при «стандартах». Я его называл «Матросовым» — принять на себя мяч, посланный в ворота, Леня бы готов всегда...
Владимир Тарасевич в мою бытность был лучшим левым нападающим в «Динамо». Он немало поиграл за сборную, хорошо катался, владел сильным ударом, умел «раскрутить» нескольких соперников. Играя на левом краю, Тарасевич, помню, постоянно сокрушался — с юных лет ему привычнее было действовать справа. Но не в этом, думаю, заключались его проблемы. Володя что в быту, что на поле был каким-то разбросанным, «беспризорником», как я формулировал. Это помешало найти себе достойное применение в дальнейшем.
— Что с лихвой удалось сделать Владимиру Янко...
— Да, Вадик — так мы привыкли его называть — пошел дальше других. В сорок лет привел сборную к победе в чемпионате мира, а сейчас и вовсе стал мэтром в тренерском деле. Но здесь мы говорим, кажется, об игровых качествах?
Вадик был хорошим хоккеистом. Рослый, длиннорукий, он обладал высокой скоростью, умел сделать острый пас, владел «набитым» ударом с правой руки. В атаке, в подыгрыше партнерам был намного сильнее, чем в обороне. Янко мог играть лучше, но уж очень любил себя. На тренировках работал добросовестно, но никогда, скажем так, не перебарщивал. Он, кстати, неплохо играл в футбол. Если бы прибавил в трудолюбии и позволило здоровье, вполне мог состояться как футболист.