Макс был удивительно смелый человек. Вот только один пример, чему я был свидетель.
Во Флоссенбюрге было две рабочих команды: штайнбрух — каменоломня и самая большая команда 2004 — работала на заводе.
Начальником ее был 2-х метровый верзила, бывший профессиональный боксер Келлер. Развлекался тем, что ладонью ударит: человек с переломанной челюстью валяется. Ваш покорный слуга один раз сделал ему замечание. Он, конечно, щелкнул каблуками: «Яволь — так точно». Я ему полушутя сказал, что здесь нужны рабочие руки, а не больные. Перед этим мы с ним как-то говорили, и он знал, что я боксом занимался в прошлом. Он сказал, что тренироваться надо. А уважаемый Макс Файнштейн меньше меня боялся. Когда ему доложили, что такой-то, большой специалист по алюминиевым заклепкам, я вам о них говорил, избит Келлером и попал в лазарет, то Макс заявил Келлеру: «Если избитый еще неделю пролежит в лазарете, то ты следующую неделю будешь командовать взводом на восточном фронте. Это я тебе обеспечу. Хотя тебе штабфельдфебель не положен взвод, но я добьюсь, чтоб тебе его дали» А командир взвода, как вы знаете, самая смертельная должность на фронте. Келлер после этого присмирел.
А.Ш. Вы с Максом знали друг о друге?
А.П. Я о нем знал, а он обо мне нет. Мне надо было прикрывать его. При заводах было отделение гестапо. И был гестаповец, который начал нащупывать кое-что о Максе. А у меня с гестапо сложились особые отношения. Я ведал кадрами, а гестапо меня обслуживало. Информировало о неблагонадежных, рекомендовало, кого отстранить или не допускать к той или иной операции на производстве. Словом, работали в тесном контакте. Но они меня немного побаивались после того, как ко мне, гауптштурмфюреру, несколько раз приезжал мой кузен Вилли и мой бывший сослуживец Рудольф Лозевиц — начальник штаба батальона, как и я раненый во Франции, но перешедший затем в РСХА — Главное управление имперской безопасности. Он к этому времени стал группенфюрером СС. В гестапо знали, что я с ним на «ты» и, конечно, относились ко мне с почтением.
Итак, мне стало известно, что под Макса копают. Значит, мне надо сделать все, чтобы этого гестаповца вывести из игры. Помог случай. Прибыла группа женщин, не заключенных, а на работу из Франции. Когда прибывает новый контингент рабочих, то в этой группе гестапо уже имеет своих людей. Одним из таких агентов была очень красивая женщина, которая приглянулась этому гестаповцу. Я узнал и начал действовать по-своему. Для начала я выяснил все о ней. Оказалось, что у нее бабка еврейка. Созрел план: застукать его на этой француженке и стереть в порошок. Связь немецкого офицера, тем более гестаповца с иностранной рабочей, тем более, у которой есть еврейские корни — это конец карьере. Через третьих лиц ее вызвали и сказали, что этого парня надо уложить в постель, а то, как еврейка, пойдешь в лагерь. Она понимала, чем это грозит. Словом, в один момент, когда этот тип и она «страстью пылая…», их застукали. Тотчас же я, «благородный товарищ», докладываю начальству, что мало того, что он с иностранкой, так у той еще и еврейская кровь. И ретивый «честный» гестаповец, только из-за того, что ему девка понравилась, загремел в штрафбат. Хуже с француженкой. Могли ее «обласкать», составить акт о болезни и отправить во Францию, учесть ее сотрудничество, но отправили в лагерь. Раз гестапо за это взялось — все. Вот вам, кстати, еще раз о благородстве и романтике разведки. Исключается романтика. Грязь и подлость. Честный человек в разведке не работает. А не воспользоваться таким случаем, я не мог.
А.Ш. Вы так оцениваете любого разведчика и себя тоже — мерзавец, подлец?
А.П. Неужели я вам мало рассказал.
А.Ш. Вернемся к Файнштейну. Вы первый хранитель этой тайны, первый, кто это рассказывает всю эту историю о Максе?
А.П. Да нет. Зельбман знал о Файнштейне. В Бауцене памятник ему поставлен. Своими глазами после войны видел. Когда я вернулся домой, я рапорта писал. Товарищи из ВВС приходили ко мне, записывали, к большому авиационному начальству вызывали…
А.Ш. Ну и?
А.П. Я так понял, что не захотели они лишнего еврея героем иметь…
А.Ш. Какова его судьба?
А.П. Страшная и нелепая смерть. Он дожил до победы. В июне-июле 1945-го года он с группой бывших пленных, среди них был генерал-майор танковых войск П.П. Павлов, попавший в плен под Днепропетровском, прибыл в Бауцен, где был лагерь офицеров-репатриантов. Он, в отличие от них, не считался бывшим пленным. Это говорит о том, что он будучи у немцев выполнял задание. Был он в форме подполковника или полковника. Звание его я не помню. Весть о его появлении разнеслась по лагерю. Это было в месте расположения 2 батальона офицеров-репатриантов. Толпа на него набросилась и забила до смерти. Сопровождавшие его офицеры ничего не смогли сделать.
А.Ш. За что на него набросились? За что убили?
А.П. Пленные в лагере его ненавидели. Он был чрезвычайно строг. За малейшую провинность по его представлению людей наказывали. Ведь он не мог афишировать, что он проводит диверсионную работу. Об этом знало только несколько человек. А его жестокость по отношению к пленным обеспечивала ему безопасность и своеобразное алиби. Помните, я сказал «издержки производства», когда вы меня расспрашивали об истории с женщиной, которую по моему приказу выпороли, у Файнштейна таких случаев было очень много. Но как сравнить сотню выпоротых с сотней, а их было больше, испорченных самолетов. Вот он и поплатился жизнью потому, что был слишком совестливым и, я подозреваю, пришел просить прощение, но даже не успел слово вымолвить.
Флоссенбюрг — «это вам не курорт».
Охрана: что же вы, братья-славяне?
Чистота — залог здоровья.
Зеленые и красные.
«Блютикер Алоиз».
Спать в конюшне — это тоже предавать родину.
Еврейская песня.
Немного о Бухенвальде.
Датчане.
Северное море в лагере.
Гете и виселица.
А.Ш. Александр Петрович, что представлял собой Флоссенбюрг?
Флоссенбюрг — концентрационный лагерь в Баварии, неподалеку от Дрездена, близ границы с Чехословакией. Был создан в мае 1938 г. Имел более 100 филиалов и внешних рабочих команд. Флоссенбюрг предназначался для политических заключенных, позже стал штрафным лагерем для военнопленных, переведенных в статус заключенных. Через Флоссенбюрг прошло около 100 тысяч заключенных. Погибло более 30 тысяч человек.
А.П. Штрафной лагерь. Этим все сказано, режим очень жесткий.
Вижу лагерь прямо перед глазами. Так, по горе идет первый ряд бараков, 7 или 8, могу нарисовать, но точное число не помню. Вот так ворота — брама назывались, входим, тут конюшня за проволокой, потом начинаются еще второй и третий ряд бараков. Внизу кухня, направо лагерная тюрьма, дальше два транспортных барака. Всего, по моему, бараков 15, не больше. Да, ревир — больница лагерная. Там работали врачи из числа заключенных.
Лагерь состоит из 16 низких деревянных бараков, зданий, где размещались кухня, прачечная, дизенфекционный блок, мастерских, лагерной тюрьмы, крематория и центрального плаца. Он окружен высокой оградой из колючей проволоки, по которой пропущен электрический ток и нескольких сторожевых вышек.
Начальник лагеря — ему подчинялся комендант. В распоряжении коменданта военная охрана — две роты, батальон эсэсовцев из дивизии «Мертвая голова», в зависимости от количества заключенных в лагере, в конце 41-го начале 42-го появились украинские охранники, в основном галичане, но были и русские. С 43-го до конца войны рота эсэсовцев немцев и батальон братьев славян — украинцев. Охрана несет обычную караульную службу, как всякая немецкая караульная часть. Летом, осенью, весной смена часовых каждые два часа. Зимой на вышках смена, каждые 40 минут, часовым выдается теплая шуба. Когда на вышках меняется караул, по вышкам идет крик с русским акцентом, потому, что с 42-43-го года в охране уже были в основном украинцы: «Постен кеттен гешлоссен — цепь часовых замкнута».
Во Флоссенбюрге можно было любоваться такой сценой. Вышка, никого из немцев поблизости нет, на вышке наш русак стоит, а внизу заключенный и обмениваются информацией. Или кричит ему: «Что же вы, братья-славяне? Даже так бывало. В 44-м, правда, охраннику уже кричали снизу: «Подожди, блядь, скоро на моем месте очутишься».
Между вышками время от времени, по-моему, каждые полтора-два часа проходит собаковод с собакой. Вышка от вышки 50 метров. Через две вышки пулемет, а в Бухенвальде на каждой вышке.
В комендатуре лагеря есть канцелярия. Там начальник производственной части, которому подчинены командфюреры каждой рабочей команды. Цех такой-то — команда такая, начальник команды обершарфюрер такой-то. У него в распоряжении капо — старший бригады, а у них фюрерарбайтер — старший по работе.
Среди заключенных лагерное самоуправление: старшина лагеря. Он в привилегированном положении, ему подчиняются блоковые-блокэльтестер, который подчиняется эсэсовцу — блокфюреру.
В распоряжении блокового два штубендиста — старших по комнате, так как блок во Флоссенбюрге состоял из двух половин: в одной находится сам блоковой и гигиенварт-санитар, который проверял чистоту бараков, прививки и как заправлены кровати.
А.Ш. А что, в лагере были кровати?
А.П. А как же! Ведь это Германия. Нары были в Освенциме, транзитных лагерях и транспортных блоках. А у нас во Флоссенбюрге, Бухенвальде, в лагерях для военнопленных в Германии кровати. Трехъярусные, но кровати. Причем, заключенным белье меняли регулярно. Эти кровати во Флоссенбюрге надо было заправлять особым квадратом. Одеяло заправлять под острым углом. Заключенные не успевали, не всегда получалось. За незатянутый ровно квадратом матрац можно было за милую душу 25 ударов по заднице схлопотать. Поэтому люди предпочитали спать на полу, нежели на кровати и мять этот матрац.
Выдавалось два одеяла, простыня, наволочка, белье менялось. Вы извините, но за чистотой немцы смотрели. Ты мог подохнуть с голоду, но чтоб вшей и блох не было, клопы не кусали. Конечно, это не забота о заключенных: немцы были заинтересованы, чтобы не вызвать эпидемию в самой Германии. Парикмахеры тоже были. Но если военнопленных стригли просто наголо или очень коротко, то в концлагерях простригали дорожку на голове — «гитлерштрассе», так называли ее лагерники.
Блокэльтестер и штубендисты были, как правило, педерастами. Каждый из них имел 16-17-летнего паренька-любовника либо русского, либо поляка. И это несмотря на то, что во Флоссенбюрге был публичный дом, куда они тоже ходили для отвода глаз. Никакой доходяга туда не ходил. Все эти блоковые штубендисты и капо были в основном уголовники, так называемые «зеленые». Все они носили зеленый треугольник-винкель — знак уголовника. Сидели все в лагерях с 34–35 годов. Гитлер быстро покончил в Германии с уголовным миром. Но они надолго стали хозяевами в лагерях.
Были, правда, исключения. Так одним из самых страшных капо Аушвица был «блютикер Алоиз» — «Кровавый Алоиз». Алоиз Зигельман, не из уголовников. Он был один из руководителей комсомола Германии, по-моему, 2-й секретарь ЦК, посаженный в 34-м году. Когда в 43-м году начали эвакуировать польские лагеря, он попал к нам во Флоссенбюрг. К этому времени уголовники поутихли, многих просто поубивали и стали заправлять в лагере люди с красными винкелями — политические. Практически к этому времени все лагеря перешли в руки «красных винкелей». Немцы поняли, что на уголовников ставить нельзя, когда от внутрилагерного террора перешли к использованию заключенных на военном производстве. Поэтому стало легче, и стали больше скрывать евреев, так как шрайштубе-писарская была уже в руках красного лагерного самоуправления.
Так вот, «блютикер Алоиз» со своей свитой, с любовником и со своим телохранителем прибыли во Флоссенбюрг с транспортом из Аушвица. Он не сообразил, что в лагере уже не тот порядок и первым делом набил кому-то морду, и сказал: «Я «блютикер Алоиз», что, к вам слава не дошла?» Но после того, как наступил мертвый час, он был крайне удивлен, что его с кровати подняли, вытащили в прихожую барака и объяснили, что к чему. Даже знакомых коммунистов нашли, и те сказали: «Мы тебя убьем, дорогой ты наш товарищ, давно о тебе слышали. Вот ты к нам сюда и попал, голубчик». И как в стихотворении Демьяна Бедного: «Доспехи с сеньора стащили и вместе с клопом раздавили». Убили его в конце 43-го года.
А.Ш. Что-нибудь еще особенное о лагерной жизни можете припомнить?
А.П. Самое главное, что лагерь Флоссенбюрг, был создан как режимный лагерь. Не случайно там и Канариса придушили. Причем, работа первые несколько лет была только на каменоломнях.
Канарис Вильгельм (1887–1945) — адмирал, 1935–1944 гг. — начальник Абвера — Управления военной разведки и контрразведки. Выступал против жестокого обращения с советскими военнопленными. Участник заговора против Гитлера. Повешен в апреле 1945 г. во Флоссенбюрге.
Заместитель начальника лагеря был гауптштурмфюрер Фриче по прозвищу «Штольбхен». Это прозвище ему дали за то, что когда он приходил в барак и проверял носовым платком чистоту, и находил пыль — штаубштольхен, то приказывал через одного пороть весь барак. Он был хороший боевой офицер, попал в лагерь после того как его на фронте покалечило: был ранен в обе ноги, ходил хромая. Так вот он встречал новоприбывших такими словами: «Вы прибыли не на курорт. Здесь есть мертвые или здоровые. Здесь больных нет. Все, расходитесь по баракам!».
А.Ш. Ничего себе фронтовик! Откуда такая ненависть жестокость? Он же не из «Мертвой головы» Эйке, которая была специально создана для охраны лагерей.