Приходилось бывать мне в 1955-м в Анжеро-Судженске Кемеровской области. А там шахты, стекольный завод. Еще химия какая-то. Там целый лагерь-городок вырос. Жили бывшие власовцы, казачки, выходцы из России, бежавшие после Гражданской войны и обманутые Сталиным после 45-го. До 55-го года работали там и военнопленные: немцы и японцы. На большом стекольном заводе работали немки-эсэсовки. Зашел по делам в горбольницу. Вдруг забегали красные фуражки. Привезли в больницу немку: плохо ей в цеху стало. Мне интересно. Показал я вертухаю-лейтенанту свои документы, меня к ней и пропустили. Зашел в палату, я в штатском был, конечно. «Гутен таг фройлен и т. д.» Она из Мекленбурга оказалась. Расплакалась: «Вы, наверное, немец?» Я успокоил ее, сказал, что их скоро отпустят. Их действительно через пару месяцев отпустили.
Там же с японцами приключилась история. Они с 45-го в угольных шахтах работали. Японцы сразу же заявляли, что они не военнопленные: «Нам Микадо приказал положить оружие — мы положили. Нам Микадо приказал отработать — мы отработаем».
Они хорошо работали. Но никаких процентов больше своей нормы, сколько им ни предлагали, не делали. В шахтах смена заканчивается в 4 часа дня. В 6 часов утра японцы спустились, в 11 часов поднимаются на гора — норма выполнена. Сколько их не умоляли: «поработайте еще». Нет, ни за что. Кормили их продуктами, которые доставлялись из Японии, рисом в основном. Однажды вместо риса привезли гречку — они отказались работать. Офицеров среди них не было, только сержанты. Строили их и так и этак. Сказали — в лагерь отправят. Но ведь рабочая сила в шахтах нужна — своих не хватало. Но нашлась среди них одна сука, которая сказала: «Приведите хоть одного лейтенанта, но японского, все будет в порядке». Привезли, выстроили два батальона японцев, вылез из машины лейтенант, поздоровался, потом приказал сержантам выйти вперед. Сержанты вышли. Лейтенант прошелся вдоль строя, влепил всем сержантам пощечины, затем приказал встать в строй и скомандовал: «В шахты!» И пошли. Забыли, что гречка — это не рис. Вот она — психология послушания.
От Кубы — до кладбища в Тбилиси.
Был у меня хороший знакомый Михаил Саркисов. Наполовину армянин, наполовину грузин. Старые Саркисовы — это аристократическая фамилия. В 61-м году он капитаном 2-го ранга попал на Кубу. А через год, помните, «карибский кризис». Словом приказали за 6 дней демонтировать. Мишка справился, поседел за эти дни, а через неделю получил инфаркт. Он эти ракеты устанавливал, и он же командовал демонтажом.
Капитан 2-го ранга сразу превратился в капитана 1-го ранга, а через 6 месяцев в контр-адмирала. Почему? Да потому, что он спас нас от войны. Американцы прилетели фотографировать — нет ракет. А то, что за 6 дней можно демонтировать, рискуя взорвать весь мир, в Москве это они себе не представляли. Проходит еще полгода, и Мишка уже вице-адмирал и начальник штаба Тихоокеанского флота — самого мощного, если не считать Северный. А через 4 месяца Мишка умер от инфаркта. Хоронить повезли в Грузию, в Тбилиси. На одном самолете летит Мишка-покойничек и сопровождающие его офицеры — 28 человек, на другом — полсотни человек — почетный караул морской. Прилетели в Тбилиси.
Я вам сейчас нехорошие вещи скажу, но, что поделать, — это мой друг. Самолет несколько раз тряхнуло. Мишка в гробу весь располосованный был. Вскрыли гроб, он весь залит сукровицей. Пришлось гроб менять, его переодевать. Там рядом слабонервные товарищи, которых тошнить начало. Я и его двоюродный брат и несколько женщин, в том числе моя жена, всю войну прошла — крови не боялась, обмыли его, переодели. Поставили гроб в Доме офицеров, почетный караул, а кладбищенский директор рыть могилу не хочет. Справку о смерти забыли во Владивостоке взять. Кинулся я к начальнику Тбилисского гарнизона. А им был генерал-лейтенант Драгунский, да-да, тот самый. Так я с ним познакомился. Встретил он меня настороженно, но когда я отрапортовал и доложил в чем дело, сел он со мной в машину и прибыл на Тбилисское кладбище. Появился директор, а Драгунский ему: «Сейчас я вызову караул и живьем закопаю тебя в могилу, которую ты сам выроешь. Понял?» Директор все понял. Так мы Мишку и похоронили.
Но от Чукотки до Габона Красная Армия всех сильней.
В 60-м году французская колония Габон стала независимой республикой. Понятно, что большевики сразу стали охмурять новое руководство. Инструкторов туда послали, начали слать оружие, чтобы дрались с капиталистами. И вот, что мне рассказал один из наших военных инструкторов. «Направили в Габон несколько десятков советских танков. Правда, не новых моделей, а Т-44. Прибыл транспорт в порт Жанет. Разгрузили контейнеры. Сняли с первого контейнера обшивку, гляжу: меня чуть инфаркт не хватил — танки белого цвета. Почему? А все потому, что в конце 40-х, начале 50-х, то ли мы готовились Аляску завоевывать, то ли Чукотку от американцев защищать, словом — выпустили 2–3 батальона танков специального назначения для работы в условиях жесточайшего холода. Лет 15 они где-то простояли, на Аляску мы не полезли, американцы к нам тоже не пришли, а тут случай подвернулся сбыть старье. Представляете, мотор рассчитан на работу в условиях до (-50) — в полярных условиях. Внутри все утеплено, каждое место для члена экипажа с индивидуальным обогревом. Даже затвор пушки и тот обогревается, чтобы пушка при такой температуре не отказала, и заряжающий случайно руки не приморозил.
Намаялись мы с этими танками. Обратно не пошлешь. Несколько месяцев всякие утеплители снимали, переоборудовали, мотор переналаживали, а потом и танки перекрасили. Правда, все это зря. Они с Францией, а не с нами дружить стали».
Наши разведчики и Робин Гуд.
Особый взгляд на подготовку разведчиков в России сегодня.
Настоящих разведчиков сейчас в школах и академиях бывшего КГБ не учат. Учат «шушеру», которая должна подставлять собственный зад, пока другой будет работать. Следователей можно научить, оперативников можно, разведчиков — нельзя. Только индивидуально. Правда, теперь есть и специальные учебники, где примеры всякие приводятся, но индивидуальная подготовка — самое главное.
Наиболее «чистенькие и красивенькие» учатся на первом и втором курсах, здесь есть еще какая-то романтика. А когда человек крепко влип, ему преподносятся примеры похуже. И курсант понял, что романтика у кошки в заду. Процент отсева именно в это время большой — 70–80 процентов. Кто в милицию уходит, кого отчисляют по разным причинам служебного несоответствия. Вот после этого глобального отсева начинают говорить всю правду о разведке, но отсев идет среди избранных до последнего дня. Нужны беспрекословные исполнители — «рыцари плаща и кинжала». Учат тому, что даже в убийстве есть определенная романтика. Но на самом деле — грязь. Исключена романтика. Ринальдо Ринальдини и Робин Гуд по сравнению с ними — ангелы.
Жил-был Король М.Д.
Михаила Давыдовича Короля знал с середины 20-х, с того самого времени, когда первый раз увидел у дяди Эйзера Львовича Шифрина. Тот жил напротив Храма Христа-Спасителя. Король с Шифриным были знакомы еще с Гражданской войны. Для меня мальчишки, это были герои! Как же, комиссары дивизий!
Справка и комментарий 30.
Король Михаил (Михаэл-Алтер) Давыдович (1890–1959).
Участник Первой мировой войны, был тяжело ранен. За храбрость награжден Георгиевским крестом. В 1915 г. вступил в Еврейскую рабочую партию (ЕРП). «Мое вступление в эту партию, — пишет он в автобиографии, — результат зверского антисемитизма, который я прошел на фронте». Участник Гражданской войны. Комиссар дивизии.
Король М. Д. был сотрудником Разведывательного управления РККА. В 1920 г. был послан в Польшу организовывать там «красное подполье». Продержался семь месяцев. Был арестован, военно-полевой суд приговорил его к повешению. После вмешательства российской стороны смерть заменили тюрьмой, а потом отправили в концентрационный лагерь. С помощью польских коммунистов совершил побег.
С 1922 года работал в Москве — в политуправлении РККА, газете «Красная звезда», «Военный крокодил». Автор многих очерков, фельетонов, нескольких книг и брошюр. С начала 30-х председатель Правления Совкино, ответственный редактор газеты «Кино». Был редактором фильмов «Чапаев», «Встречный», «Анненковщина» и других. В семье хранится первая страница рабочего сценария фильма «Чапаев», на которой написано: «Нашему доброму Королю верноподданные авторы. Надеемся, что после просмотра фильмы не велите казнить… В.Васильев, С.Васильев».
В 1934–1938 гг. — вновь в Разведуправлении РККА и в спецкомандировках. Звание — бригадный комиссар. Его заданием было организовать в США фирму, доход с которой шел бы на финансирование американской компартии и коммунистической прессы. Было отправлено пять человек. За границей они разбились на две группцы. Маршрут был сложный. Надо было прибыть в США, чтобы след его пути затерялся в переездах. Сперва в Китай, оттуда в Японию, из Японии в Европу — во Францию, Германию. Потом — Канада, и уже оттуда под видом немецкого еврея-коммерсанта — в Нью-Йорк. Напарником его был Марк Шнейдерман. «Было совершено много оплошностей. Например, из экономии сняли один номер на двоих в дешевой гостинице. Так никто из коммерсантов не делал. Но тут им повезло: их просто сочли гомосексуалистами…
В 1938 был отозван в Москву…
М.Д. Король был арестован в 1944 г. по обвинению «в заговоре Гамарника». Хотя начальник Политуправления Красной Армии Я.Б. Гамарник покончил собой еще в 1937 г. Был осужден на пять лет. После отбытия срока был сослан в село Явленка (Северный Казахстан), но спустя год был вновь арестован и осужден на 10 лет. Реабилитирован в 1956 году.»
В 37-м я с ним прощался… В 57-м году приехал в Москву и на студии «Союзмультфильм» узнал от посторонних людей, что Король здесь состоит на учете… Моментально кинулся, позвонил ему. Мы встретились, о многом поговорили, я был у него дома. После этого я в следующие два приезда я обязательно звонил ему, и мы встречались в квартире моего дядьки, огромной пятикомнатной… Рассказы Михаил Давыдовича до смерти помнить буду. Вот несколько историй.
Было лето 54-го года. Сталина уже нет — в лагере веяния другие. А зеки строят Дворец Шахтеров, для товарищей шахтеров, а сами живут в большом лагере, 12-й лагпункт. Комендантом был старший лейтенант Удодов, сволочь редкостная. И вот потребовал, чтобы всех стариков и инвалидов, а ведь Король гипертоник был. В это время, когда я с ним прощался в 37-м, он здоров был, но он же повторно сидел… Его раз посадили, потом дали немножко подышать воздухом на высылке…. Забрали второй раз. Знаю, за какие грехи… Не надо было в Гражданскую ордена получать, ни х. я, сиди тихо и не рыпайся! Не надо шататься по Соединенным Штатам… Сидит, значит, Михаил Давыдович и листает самоучитель шахматной игры. Делать ему абсолютно нечего. Появляется Удодов. Михаил Давыдович недавно появился в этом лагере, так Удодов, может, один раз всего его и видел.
— Здравствуйте.
— Здравствуй. Ты кто?
Удодов один без сопровождения. Я буду в лицах передавать, как Михаил Давыдович передавал. А рассказывать он умел блестяще.
— Заключенный такой-то, срок такой-то, статья такая-та, 58-ая, пункты такие-то и такие-то… Складом ведаю
— Еврей?
— Еврей.
— Ну, это для вас подходит. А специальность какая у тебя?
— Гражданин начальник, военный.
— Как?
— А с 14-го года добровольцем пошел в армию, потом в Красную, потом дальше…
— Что, по интендантству?
— Нет, на передовой большей частью. И в Гражданскую — комиссаром дивизии…
Тот на него смотрит:
— А последняя должность?
— Член редакционной коллегии, член совета Московского военного округа…
— Вы меня извините, — тот на «вы» сразу перешел. И уходит.
Через несколько минут бежит «попка» в сержантском чине и тащит упаковку «Казбека», 20 пачек. Начальник лагеря передал…
Второй номер с Михал Давыдычем. Случился с ним инфаркт. Положили его в больницу, а Удодов к тому времени его запомнил, и сказал, чтоб по работе его не трогали, в санчасти лечили и дополнительный паек давали. Полюбил человека. Обаятельная личность была, обаятельная. Дорогой мой Михал Давыдыч… Царство ему небесное, пускай земля ему будет пухом… Сколько хороших людей жизнь загубила…
Так обходит товарищ Удодов лагерь и решил навестить старого друга.
— Что же, — говорит, — дорогой мой Король, что же с вами? Я думал, вы на свободу скоро выйдете (уже сотнями выходили люди, и недели через две-три и Михал Давыдыч должен был выйти), а вы подводите план мой по выпуску, — иронизирует.
А Михал Давыдыч есть Михал Давыдыч.
— Знаете, говорит, — гражданин начальник, я три войны перенес, мое сердце выдерживало. Я 37-й год пережил, тоже выдержало. Второй раз посадили. Но когда надзиратель ваш заговорил о совести, вот мое сердце и не выдержало…
А вот история, которую Михал Давыдович сам называл так — «Интернациональный союз». Как заведующего угольным складом, Короля поместили в ту часть барака, где жила лагерная аристократия. Кто жил в этом блоке? Старший по блоку — бывший подпоручик польской армии, посаженный за всякую антисоветскую деятельность и переведенный в Караганду. Старший бригадир барака — чеченец, почти безграмотный молодой парень, очень, говорит, меня любил. А Короля прикрепили к ним вроде как инструктором. Представляете себе, какой триумвират управлял блоком? Не говоря уже о национальностях, все они были абсолютно разных убеждений. И самое интересное — очень сильно сдружились. Ярый антисоветчик Данек, полуграмотный этот чеченец и убежденный коммунист. Всегда были вместе. Даже сейчас, говорит, письма из Польши получаю».