Михей
Иль, как величает меня Игорь Шабарин, "Духобор профессионал".
Понять мотивы пишущего человека почти невозможно. Несколько лет я прямо болел этим, читал переписи ку от Пушкина и Антона Павловича до исповеди того самого Фицджеральда, который написал "Великого Гэтсби". Я не понял мотивов, но твёрдо знаю одно, что такие книги, как "Великий Гэтсби", бесплатно негшшутся. Спроецировав на себя, могу сказать, что весьма мало я еще заплатил й посему мой Гэтсби в далеком тумане, иногда почти нереален. И дело тут не в моральном совершенствовании. Ни один порядочный писатель кристальной душой не был, в подавляющем большинстве ребята были подонистые. Это не в осуждение и не в оправдание — это истина, простой факт. Если бы я хоть на минуту поверил в то, что литература требует кристальной души — через год крылышки бы вырастил. К сожалению, все это гораздо сложнее.
. Ну насчет "Великого Гэтсби", так к достоинствам моей вятской натуры надо отнести то, что я весьма быстро переболел сугубо провинциальной игрой в писателя, перешел в профессионалы и сделал себе литературный хлеб там, где его труднее всего сделать. Но до Гэтсби все это весьма Далеко: Гораздо дальше, чем ты думаешь, Простой пример. Для вас То поэт из нынешних либо Евтушенко, либо Вознесенский. Меж тем единственно большим поэтом из ныне живых был Твардовский. Но он стал великим только тогда, когда смерть взяла его за горло. И в последних стихах предсмертных он стал действительно великим поэтом. Но это мало кто знает, и глупо думать, что вот не было бы болезни, сколько бы он ещенаписал. Не было бы болезни, не было бы великого Твардовского. И так далее. Это о цене "Великого Гэтсби". Об этом хорошо трепаться за портвейном, будучи гением местного значения. И это хорошо иметь целью.
Не помню уж писал или нет в предыдущем "спа с лании", как говорил Винни Пух, о том, что я уж неделю как должен бы сидеть в Магадане. Но держит меня тут рукопись, хотя две командировки уже есть аМагадан — бери любую. Мне надо на Омолон в тайгу. На четыре пять месяцев. Там ребята ждут. Но. не попадаю. Река скоро станет, а окромя как на лодке мне в избушку не попасть. Или уж ближе к январю по зимнему пути, или на Чукотку к Коле Бадаеву. Мне все равно надо повозиться в магаданских геологических архивах. Второй то роман надо писать? Надо на хлеб зарабатывать?
. И вообще, сорок лет, надо делать последние ездки. Года два ближайших, наверное, и дома то не буду жить. Одна поездка на несколько месяцев на Омолон, ещё вто рая тоже на несколько месяцев на Чукотку и Тут ещёсве тит смешной морской вариант. Как запущу роман, так и начну. С кино я покончил. Платят они шибко, весело с ними, красиво все, но слишком велики душевные траты (Душевные! Траты! Слова то какие у негодяя!) Ну будь." жива. Ты, говорят; толстая стала. Али врут? Ежели разжирела — пройду мимо, не поздороваюсь. Я и то похудел" форму блюду. Весь Такой горнолы ы ыжный, весь такой пйса а тель. Взгляд внимательный, волос седой, улыбка умная. О господи! Трепаться кончил. Будь.
Здравствуйте, многоуважаемая Алла Николаевна!
Здорово, баба!.
Получил два твоих письма. Хорошие письма, спасибо. Жизнь бежит, зажав в потной руке трешник, точно до закрытия магазина осталось четыре минуты. Кажется, что это было вчера, а оно, оказывается, было десять лет тому назадили уж вовсе невероятно — пятнадцать. Сколько до закрытия магазина, — неизвестно, все кругом меняется, только ты вроде бы как был так и есть. Но и это неправда. Если собрать в кучу все глупости, которые натворил за сорок лет, — наверное, первый, второй и пятый инфаркты проскочат подряде быстротой пулеметной очереди.
"Но всем торжественно пренебрежем!" (А. Тихонов, 1927.)
Конечно, ты права: "Корзину с еловыми шишками" надо снимать на мульти (О. Куваев, 1973).
Насчет елочек одуванчиков я тоже тебя, старуха, понимаю. Все мы к этому приходим. Или возвращаемся. Я тут сдуру с богатых кинематографических гонораров полез в кооперативов районе Аэропортовской строился писательский кооператив. С каминами! Голубая ванна вделана в пол. Ну и прочие интеллектуально мещанские радости. Слава богу, где то вышла осечка. А пока осечка тянулась,
я дпомнился. Куда ты, Олег, лезешь? Ты меня можешь представить в голу бой, ванной? Я не могу. А возле камина в пунцовом халате можешь? Я от смеха умру. Тут у меня лес рядом. На велосипед прыгнул, маленько педалями покрутил — и лес. Сосны стоят над тобой хохочут, белки пры гают, ухмыляются. Все встает на свои места. И всегда вспоминаю я слова одной юйой приятельницы. Она с неподражаемым видом могла стоять минут десять перед книжным
"шкафом, смотреть на него, а" потом со вздохом еказать: "Неправда все это".
В остальном все как-то идет. Вышла в этом году книжка. Сижу вот делаю роман. Отгрохал сдуру кирпич на четыреста страниц. Сижу вот шестой раз переписываю. Парнишка я трудолюбивый, но шестой то раз переписывать. Не сахар, девушка, не сахар. С кино я развязался. Весной затеЯДСЯ было очередной двухсерийный бред, но я опом
;нйлся и убежал. Слишком дорого все это обходится. Вместо этого мы с Игорьком Шабариным мотанулись в Карелию. Хорошо было.
А сейчас вот, на данном историческом этапе, положе. но мне укладывать рюкзак и лететь в Магадан и дальше на Омблбн на всю зиму: Избушка там меня ждет. Товарищ там сидит, телеграммы шлет. А у меня застрял вариант с журнальной публикацией романа и приходится сидеть дома. С книжной публикацией все нормально, но хорошо бы и через журнал пропустить.
; Знаешь, баба, к сорока то годам я пришел к выводу, что в колеблющемся, качающемся и дрыгающем мире есть два кита, на которых надо опираться: во первых, работа во вторых, личная порядочность. Так и стараюсь. Если к этому еще присовокупить лес, так жить вполне можно. Вперед и прямо!.
.
Ездил я в Вятку на могилы предков и на пепелища. Пепелища и есть. Аж заболел там от расстройства. Не
знаю, каким чудом меня и сестру вынесло из того болота. Весьма и весьма там плохо. Не был я там двадцать лет, двадцать лет тому назад действительность я воспринимал весьма сквозь очки. И посему.
А приехал, взял из перепечатки шестой вариант свово романа и вижу, что опять дерьмо и еще раз дерьмо. Это, сама понимаешь, нехорошо. Нуда ладно. Чай мы профессионалы» потому: вперед и прямо. Дрожите, королевские купцы и скаредное лондонское Сити!; На шумный праздник, на веселый пир, мы к вам придем незваными гостями. И никогда мы не умрем, пока качаются светила над снастями!. .
. .
, Слушай молодая, обаятельная и красивая. Когда то давно мои друзья графы Негребецкие дали мне такой совет: "Олег, вам тяжело жить и страданий много по той причине, что вы думаете лишь о себе и заняты лишь собой". Справедливые были слова, как я могу утверждать по прошествии лет.
И плюнь ты, ради бога, на эту доморощенную психотерапию, все. эти книжечки о парапсихологии.: Книжечки эти надо читать — так не для внутреннего употребления, а для самообразования, что ли. Опять же общение с психиатрами годится лишь в личном плане. Мне всегда доставляли удовольствие беседы с, Мироном на любую тему, и я рад его видеть; но вот беседы медицинские — не вижу я в них польз, ы хотя бы по той причине, что ни один психиатр не может помочь человеку жить за исключением случаев сугубо клинических. Опять таки я это понял по прошествии лет,
К сорока годам я определился, знаю, что хочу, чего боюсь чего не боюсь. Ну и так далее. Живу я трезво, даже делово. Но не скучно. Ну и слава богу, и черт с ним, с Ку ваевым. Надо вот писать следующий роман, а я зачем тО Габриловича из себя корячу, Вынет Мне душу этот "Мосфильм"., вынет. И кино то ведь опять дерьмо снимут, не в жилу мои идеи нонешним временам. Не велика беда. Горы высокие, снег чистый, сосны прямые, небо син$р, — ну и слава богу. Вот скоро на моря подайся. Ну у! Чтр, ТЫ! Еще на морях моей квадратной рылы не видали,
. И вообще я все про тебя знаю. А почему? Да по
тому что и лично знаком, и письма читал — и опять же о поступках осведомлен, А я о всех, с кем знаком, всегда думаю. Сама понимаешь, что о тебе уж во всяком случае не меньше, чем о других. Думать о сложностях душевной жизни О. М. Куваева мне абсолютно неинтересно, да и тонкостей то нет, вот я и думаю о других.
А я делаю сценарий для "Мосфильма". Впрочем обэтом я, кажется; уже тебе сообщал. Роман тебе читать ни к чему. Ах, я лично, гораздо интереснее, ах, своих произведений. Приехал я сюда корячить из себя короля горных склонов, но что то в этом году король из меня не получается. Снег тяжёлый, лыжи другие, сам уже старый. Прошлый год гонял ничего. А нынеча. бросил. Хожу пешком. Южные, склоны уже вытаяли, вот по ним и шляюсь. Ни тебе горнолыжников, ни тебе горнолыжниц, в глазах от лака и синтетики не пестрит, магнитофоны в ухо не орут — тишина, благолепие. У умный такой делаешься. Пока за машинку не сядешь. Как сядешь — опять бездарь и дурак.
Ты все требуешь от меня каких то утешительных и бодрых словес. А так как я уже почти десять лет профессионально занят именно словесами в разных сочетаниях, то в личном общении мне их как-то и применять неудобно. Это же идиотское определение "инженер человеческих душ" — адресуй к тому, кто это определение выдумал. Я с ним согласиться никак не могу. По многим и многим материалам я могу с уверенностью судить, что каждый сколько ни-будь стоящий писатель — прежде всего весьма растерянный человек. Растерянный перед сложностью бытия и сложностью человеческого агрегата. Те немногие истины, которые он решается утверждать твердо это ведь незаметный глазу осадок на дне очень большой посуды. Человек, который подобно Тильману, утверждает "я все знаю", никогда не сможет написать ничего, кроме заметки в стенгазету или диссертации. И даже великие писатели в великих произведениях (произведениях!) могли исследовать лишь частные случаи частной жизни в узком отрезке времени. Так что не адресуй мне "инженера", я даже и не техник. Разнорабочий без квалификации.
Такие дела.
, Где буду в мае — в Атлантике или на Чукотке — не знаю. Где то числу к 10 мая буду знать.
Вот окно перед глазами, сосны, и снег. Нормально. Бытие крутится, и время щелкает. Ну и ладно.
Ч
А то, что настроение не можешь угадать — так его нету у меня настроения то. Уж если человек шампанское в канализацию начал лить вместо того, чтобы похмелиться как истинно честный славянин, так какое у него настроение? (Это называется трущобный юмор.) А помимо прочего то все ведь просто. Две трети жизни прожил, надо последнюю треть закруглить как-то прилично. Прилично не в смысле расцветки носков, а в смысле этой последней трети. А смысл в моем положении только один — работа да еще побродить пока без костылей то. К сорока годам уж ясно, что семейный человек я никакой. Ну и ладно. Зачем быть семейным то? Вот если мне еще и проза разонравится — вот тогда уж взвою. Принято так рецепияь фразу на любой случай жизни иметь, но тут у меня н§ту ни рецепта, ни фразы. А посему принимаю решение — клин вышибают клином. Хватит жрать аспирин, лучше в лес двинуть.
::. Всегда считал, что не обязан ни одной рыле давать отчета, кроме тех рыл, кому сам хочу дать отчет ввиду глубокого уважения к нравственным их качествам.
Ты все хочешь от меня каких то хохотучих писем. А так как я сейчас все еще на амплуа романиста, то хохотучие письма не получаются. Прочел вот журнальный вариант романа; Недоволен. Легко все это, легко, мелковато. А романы то ведь за два года не пишутся. А время то та коечто. романы пишутся за два месяца. Вот и получается противоречие. Противоречие на унылом, даже сером фоне, когда Юлиан Семенов ходит в властителях дум: Бедные рецензенты от тоски этой превозносят меня на все лады. Был дескать Герман Мелвилл и написал "Моби Дик". Потом возник Куваев и написал "Территорию". А уж кто яуч ше меня знает, что моему роману до "Моби Дика" как безногому Яше с рынка до Брумеля.
Но и рецензентов можно понять.
Я как-то сейчас живу так; в одну сторону. Н#
много выбила из колеи эта шумиха, которая в голосах и наяву была гораздо сильнее, чем в печати. Сильная была шумиха. И еще какое то время будет, так как критики подрались за право писать обо мне статьи. Но это все скоро утихнет — я в их колею не ложусь. Сложно все это объяснять, что за колея и почему я в нее не ложусь. Бондареву же я благодарен исренне, ибо обругать сей роман было гораздо легче, чем похвалить. Я, собственно, обругивания и ждал. Или обругивания, или молчания. Скорее последнее. Ну да ладно. Великого, кинодраматурга пока из меня не получается. Что то смутно с сценарием. Вот мысль: возьму я себе, наверное, соавтора, отдам ему половину гонорара и все представительские хлопоты на "Мосфильме". Я человек мрачный, для кинообщения непригодный. Жить будет легче, надо другой роман писать. А романы то писать зиаещь, как хлопотно? У у!.
#
А уж упоминаниями всяких "Кентавров и Ап дайков ты меня очень развеселила. Полчаса гладил себя по лысине и ласково приговаривал: Апдайк. Кентавр. Писатель.
Господь с тобой! Головка у меня маленькая, мысли несложные, душа грубая. И пишу я не извилинами, а челюстью. Какие уж тут апдайки. Нам бы попроще. Это, во вторых. А во первых, если уж брать образец Романа, то куда там всем кеНтаврамгСовременный роман и ситуация схожая — "Вся королевская рать". Вот это роман.
Я думаю, что всякий хоть сколько ни-будь уважающий себя художник. должен вначале полностью овладеть классической формой, а уж потом лезть в "измы", выдрющи ваться как позатейливее. За то ценю я "Всю королевскую рать", что сделан по классическому образцу и как сделан. А большинство всех этих новомодных форм, над которыми вздыхают бледные очкастые девицы и прыщавые мальчики, идут от нежелания крепко работать, но шибкого желания прославиться.
Ах, и вообще все печально.
Занимаюсь какой то сценарной ерундой, вместо того чтобы писать путный рассказ, Яхту ему, видите ли, надо! Штаны одни, и те мятые, жилья нету, пиджака нету, в курточках живет — яхту ему надо! Ежели родился пижоном, так ими умрешь. (О. Куваев, 1974).
;. Уезжаю чуть раньше, так как дома работать невозможно, а надо (охнадо!) писать второй роман. В романисты я переквалифицируюсь по настоятельной просьбе критики и редакции. Писать то есть о чем. Вот, может, за два месяца хоть фундамент заложу, так как глазение, на памятники и импортных девиц что то не особо меня прельщает.
"Территория" для меня уже в прошлом. Таксеберома нец тополучился, куда как так себе. Ну ладно.
Если, письмо застанет, от души желаю тебе отряхнуть в отпуске прах и заботы. Возвеселись, открой очи для прелести миров. Жаль, что Чукотка в этом году опять ворвалась. Сразу после Копенгагена мне надо будет в августе ехать в Вятку благоустроить могилу матери, потом в Душанбе на "Таджикфильм", потом, наверное, в Сванетию,