Новаторы, еретики или ученые?
История предстает в новом свете, если согласиться с концепцией новаторов, полагающих, что заселение Америки в действительности началось до, а не после Ледникового периода — эта радикально новая теория относит дату вторжения мигрантов к периоду, отстоящему от эпохи Кловис на 15 тысяч лет назад. Хотя эта теория кажется на первый взгляд менее убедительной, но данные, на которых она основана, показывают, насколько маловероятно, что наконечники типа Кловис относятся к периоду начального заселения американского континента, ибо факты и различные новые технологии свидетельствуют о более раннем заселении Южной Америки.
В течение последних десятилетий возросло число археологовноваторов, обнаруживших новые стоянки человека и артефакты, относящиеся к эпохе, предшествующей эре наконечников типа Кловис, возросло и число сторонников этой теории. В одной научнопопулярной статье, опубликованной еще в 1990е гг., были множественные ссылки на результаты раскопок в местах древнейших стоянок человека — я насчитал их восемнадцать, — и все они оспаривают у стоянок эпохи Кловис право называться старейшими. Однако ученыеконсерваторы по крайней мере половине из этих стоянок отказывают в праве именоваться древнейшими и в целом не видят оснований оспаривать устоявшиеся взгляды, и не понимают, изза чего, собственно, поднялась вся эта шумиха в последние два десятилетия.
Большинство новаторов вступили в ожесточенную схватку со сторонниками базовой концепции «Первый Кловис», оспаривающими корректность научной методологии своих соперников, ставящими под сомнение правильность раскрытия культурного слоя и беспристрастность его изучения. Под перекрестным огнем защитников официальной концепции уцелели совсем немногие стоянки, зато их сторонники до сих пор держат круговую оборону. Наиболее упорные бои идут сейчас вокруг стоянки в МонтеВерде на севере Чили и в Медоукрофт Рокшелтер1 на югозападе Пенсильвании (см. рис. 7.1). В число новобранцев добровольно вступили КактусХилл в Виргинии и Топпер/Биг Пайн в Южной Каролине(6).
Теперь кажется совершенно безосновательным a priori утверждать, что первые племена мигрантов начали обживать Америку после Ледникового периода, а не до него, ведь многие окруженные со всех сторон морями и океанами земли были заселены задолго до Последнего ледникового максимума, среди них и Австралия, и Новая Гвинея, и даже архипелаг Бисмарка, и Северные Соломоновы острова. С другой стороны, есть все основания предполагать, что глобальные процессы Великого Оледенения уничтожили свидетельства пребывания в Северной Америке первобытных людей, зато относительно недавние стоянки сохранились очень хорошо. А следовательно, тот факт, что найдено множество наконечников типа Кловис, которые сделаны спустя несколько тысячелетий после Последнего ледникового максимума и дошли до нас в прекрасно сохранившемся культурном слое, еще не является доказательством того, что они принадлежат эпохе первопроходцев. До нас дошли материальные следы доледниковых поселений человека, хотя и не в столь хорошей сохранности. Все это доказывает лишь то, что последняя официальная доктрина, сложившаяся еще в XIX в. и утверждающая,
1 Рокшелтер — каменный заслон от ветра у первобытных людей. — Прим. перев.
что ранее 10 тысяч лет тому назад Америка оставалась необитаема, — несправедлива. В результате следовало бы предположить, что (любые) следы доледниковых поселений человека ставят под вопрос концепцию «Первый Кловис», доказывая ее слабость, что, впрочем, не бросает тени на достоверность и важность для науки самих наконечников типа Кловис.
МонтеВерде
Остановимся на некоторых ключевых моментах спора вокруг МонтеВерде. Том Диллхей из университета штата Кентукки с 1977 г. участвовал в раскопках древних стоянок человека в МонтеВерде на юге Чили. Он и его коллеги добыли богатый материал, который мог бы уничтожить последние цитадели сторонников концепции «Первый Кловис», — но не уничтожил. Ибо хотя в МонтеВерде и были обнаружены следы пребывания человека в самой глубокой древности, — например, возраст орудий из мелких дробленых камней оценивается примерно в 33 тысячи лет, — «лучшие» артефакты относятся к значительно более позднему периоду. Место древней стоянки превратилось со временем в торфяное болото, которое и сохранило до наших дней немалое число органических и неорганических свидетельств пребывания здесь первобытного человека. Среди них — и отпечаток ступни; и деревянные артефакты; предполагаемые остатки жилых сооружений; очаги; останки лам и мастодонтов эпохи палеозоя, в частности — предметы, вырезанные из костей этих животных; а также зерно, орехи, фрукты, ягоды и клубни. Датировка при помощи радиоуглеродного метода позволила установить возраст органических останков, он составляет от 11 790 до 13 565 (средний возраст — 12 500) лет. Были также найдены и самые обычные каменные орудия: мелкие дробленые камни и крупные булыжники(7).
МонтеВерде находится в 12 км (7500 милях) к югу от того места, где примерно 12 500 лет тому назад сформировался коридор между ледниковыми плитами Аляски. Там найдены следы стоянки человека эпохи Кловис, которая впоследствии была названа Золотым веком первобытной цивилизации. В связи с этим археологи ставят следующий вопрос: как 13 тысяч лет тому назад хоть одно племя смогло преодолеть гигантскую пустыню ледникового коридора, за счет чего у людей было столько свободного времени, что они могли себе позволить дальнее путешествие на юг, и почему изменились их культурные навыки(8). Все эти факты и соображения содержат в себе огромный потенциал, способный разрушить концепцию «Первый Кловис» И нетрудно предсказать, что «Первый Кловис» вынужден будет сдаться. Чтобы выйти из замкнутого круга «результативной ничьей», необходимо, чтобы коллегия состояла из независимых арбитров.
В 1997 г. в Кентукки, чтобы ознакомиться с докладом Диллхея, посетить Чили и осмотреть место стоянки человека, была приглашена группа выдающихся специалистов по палеоиндейской культуре, в которую входил также известный скептик Вэнс Хейнс. В программе были и другие мероприятия. Каждому члену группы вручили изданный Смитсоновским институтом подробный отчет о работах на месте стоянки древнего человека. Ученые пришли к единодушному мнению относительно того, что археологические раскопки ведутся действительно на месте древней стоянки человека, возраст которой составляет приблизительно 12 500 лет. Эти данные содержатся в отчете, опубликованном в том же 1997 году академическим журналом «American Antiquity». Впоследствии в этом же журнале вышла статья, подписанная группой специалистов в области древней хронологии, включая Вэнса Хейнса. Ученые подтвердили приданные гласности даты стоянки в Чили и уничтожили даже тень подозрения в том, что эти даты появились под влиянием данных, полученных в ходе радиоуглеродного анализа(9).
Затем в результате некоторых не слишком важных событий дебаты ученых предстали перед нами в своем истинном свете. Оказалось, что это вовсе и не дебаты, а грязные академические дрязги, в коих не остается места для непредвзятости, объективности и благоразумия, которого поневоле ждешь от ученых пэров. Диллхей предпочел удалиться со сцены, и вскоре глухая стена предвзятости, неприязни и скептицизма рухнула: незаурядная древность МонтеВерде, в конце концов, была признана официальной наукой. Независимый археологконсультант Стюарт Фидель опубликовал внушительных размеров критическую статью, в коей язвительно нападал на предыдущий отчет о раскопках на месте древней стоянки в МонтеВерде. Драма, в которую были вовлечены mass media, принимала все больший размах. Фидель поступил весьма неординарно: он предпочел атаковать не официальный журнал академиков и ученых пэров, оказавшихся столь предвзятыми арбитрами, но научнопопулярный журнал «Discovering Arhaeology»(10). Здесь регулярно печатались полемические статьи, авторами которых были коллеги и сторонники Диллхея, а в дальнейшем — скептические комментарии Хейнса, привыкшего с пристрастием отвергать неугодные ему данные. К этому времени выступить с полемическими статьями успели не только сторонники Диллхея, но и представители официальной науки — в частности ученые Археологического института Америки, печатным органом которого является весьма представительное издание «Arhaeology», отличающееся высоким уровнем культуры и строгим тематическим отбором статей в соответствии с профилем издания. С каким пафосом выступали полемисты, будет видно из следующих фрагментов. Два первых извлечены из статей, опубликованных в «Discovering Arhaeology»:
«В том случае, если новая идея или теория кажется убедительной, старомодная концепция с миром умирает, и пусть земля ее научных изысканий будет ей пухом. Что же касается «архаикоархеологии», то факты упорно говорят об обратном — все согласны, что реальность далека от идеала и события так редко развиваются в согласии с ним. Зато своенравию и гордости видных ученых, кажется, не будет конца. В результате желчных и самонадеянных нападок в стиле доводов ad hominem складывается атмосфера нескончаемых дебатов, голос объективности тонет в шуме личной полемики. Поэтому концепции, особенно старомодные, сопротивляются смерти еще усерднее знаменитого Брюса Виллиса. Именно в таком положении оказалась теперь концепция «Первый Кловис», называемая также «Кловисприма», которой уже перевалило за пятьдесят» (Джеймс Адовазио «Смерть концепции и смертельные перестрелки»»111.)
«[Фидель], с ног до головы покрытый коростой почти конспираторской подозрительности и сутяжничества, просто погряз в удручающих по своей частоте и язвительности замечаниях (примером чему служит и «Диллхей, с его гамлетовскими страданиями»). При этом в своей критике первый не жалует ни правых, ни виноватых. Кстати сказать, самым полезным, продуктивным и конструктивным поступком (и, конечно, самым здравым и прекраснодушным) было бы его решение послать Диллхею таблицу критики на критику, в которой он мог бы тщательно рассортировать всевозможные проблемы: какие из них можно отнести к разряду тривиальных, а какие — передовых, незначительные же вопросы можно было бы распределить между глобальными проблемами, дериватами которых они являются, — а затем представить сей опус на рассмотрение в академический журнал въедливых пэроварбитров. Но Фидель не сделал даже этого». (Дэвид Мелътцер «На МонтеВерде»{12).)
А следующие два фрагмента взяты из статей, опубликованных в «Arhaeology»:
«Тон полемических выступлений Фиделя крайне тенденциозен и недоброжелателен. Ученый попросту игнорирует фактический материал, не работающий на его критические взгляды. А когда дело доходит до дискуссий, то альтернативные концепции в его изложении предстают как нечто до того несуразное, что нечего и думать подвести под них хоть скольконибудь научную платформу». (МишельКоллинз, «Древняя стоянка в МонтеВерде»1^.)
«Меня утомил въедливый тон замечаний Фиделя, его звериное чутье на малейшие противоречия в интерпретации, которые были допущены в отчете о МонтеВерде более двадцати лет назад. Фидель стал жертвой своих собственных убеждений, которые, на мой взгляд, ни на йоту не соответствуют действительности. Держу пари на крупную сумму, что ученые мужи из группы исследователей МонтеВерде достойны всяческих похвал; хватит относиться к ним как к подкаблучникам: они достойны уважения уже за то, что с готовностью откликнулись на предложение опубликовать подробнейший отчет о находках, хотя их и преследовали дурные предчувствия относительно предложенной ими датировки... Идея моя состоит в том [sic], что тот хочет пожить за чужой счет, кто выкапывает из архивов предварительные оценки и, основываясь на них, обкладывает двойным налогом критики каждый постулат, считая себя вправе использовать любое слово отчета о МонтеВерде против самого МонтеВерде и против запроектированных там научноисследовательских работ. А еще моя идея состоит в том [sic], что нужно сохранить способность пересматривать свою точку зрения (пусть эта способность не покидает вас до тех пор, пока вы будете сю гордиться). Поэтому решение Фиделя отдать в печать рукопись, которую тот не решился предложить Диллхею или комунибудь из его коллег для предварительного чтения и комментариев, — вызвало у меня массу вопросов. Поясню столь дорогую моему сердцу мысль о необходимости самокритики на примере Фердинанда, сознание которого, очевидно, давно превратилась в пороховой склад критических замечаний; но и в его голове здравые мысли можно отсеять от плевел, для этого нужно только пойти на доверительный контакт с ведущими специалистами, работающими на раскопках в МонтеВерде. Если подобный обмен мнениями произошел бы, мы смогли бы получить лаконичный отчет о действительном положении дел, тогда плевела насмешек и предвзятых мнений рассеются, как облака... Ученые, работающие в МонтеВерде, видимо, давно уже затаили в глубине сердца вопрос: «Какие, собственно, задачи ставит перед собой Фидель?» Действительно, преследует ли его критика цель выяснить, были ли в МонтеВерде поселения во времена, предшествующие эпохе наконечников типа Кловис? Или он, как уличный воришка, желающий пожить за чужой счет, был выслежен полицией и пойман с поличным, отчего и попал в заголовки криминальных хроник. Кто знает, возможно ли вообще преследовать какуюто цель в этой жизни, или жизнь преследует нас?» (Давид Томас «Взгляд археолога на проблему противоречий в датировке МонтеВерде»(Щ.)
Другие отзывы на критические статьи Фиделя были одобрительными. Его концепция вызвала фурор, и теперь все прежние выводы, касающиеся МонтеВерде, поставлены под огромный, парящий в воздухе вопрос.
Что же касается глубоко взволнованных этим вопросом лежебок, то есть людей, привыкших усваивать информацию в положении лежа, или даже тех «архаикоархеологов», которые не были на месте раскопок в МонтеВерде, то все они подобны больным, пытающимся оценить ситуацию и понять, как же всетаки выбрать одного из массы врачей, которые наперебой обвиняют друг друга в профессиональной некомпетентности. В этой гипотетической ситуации наиболее разумным будет усомниться в непредвзятости высказываемых врачами мнений относительно квалификации друг друга. Неистовость воплей, которые доносятся из стана сторонников концепции «Первый Кловис», пропорциональна их ужасу перед МонтеВерде, измеренному в децибелах. К тому же когда встает вопрос, не древнее ли те или иные первобытные стоянки эпохи Кловис, то по подобному шумовому эффекту можно даже определить, насколько заслуживают уважения те или иные возражения. Если эти бурные возражения исходят из стана защитников концепции «Первый Кловис» — усомнитесь в них. Если возражения (или подтверждения) исходят от нейтральных экспертов или слышатся со всех сторон от профессионалов, представляющих различные школы и направления в археологии, то отнеситесь к ним со вниманием.
Медоукрофт
Есть и еще одна стоянка первобытного человека, которая давно уже находится на осадном положении в окружении ученых и археологов — это Медоукрофт Рокшелтер. Джеймс Адовазио, археолог из Пенсильвании, уже в течение тридцати лет возглавляет научноисследовательскую работу в этом месте (см. вклейку 21). Он и его коллеги углубились в землю на одиннадцать культурных слоев, в результате было извлечено 20 тысяч орудий из дробленого камня и другие артефакты, а также огромное количество Животных и растительных останков. На основе радиоуглеродного анализа был определен возраст пятидесяти двух объектов, найденных на стоянке в Медоукрофт. Старейшим оказался артефакт, извлеченный с самого «дна», из так называемого «стерильного» пласта глины, в котором нет ни малейших признаков животной или растительной жизни, — возраст этого артефакта составляет 31 тысячу лет. Самым же поздним оказался артефакт, извлеченный из верхнего культурного слоя, возраст этого объекта — 1000 лет. Некоторые артефакты, бесспорно связанные с палеоиндейским населением, можно датировать 16 225 годами, а возраст самого раннего культурного слоя достигает, по мнению некоторых исследователей, 19 тысяч лет(15).
Публикация материалов, содержащих столь древние датировки, немедленно вызвала шквал протестов. И неудивительно, что среди гула критики выделялся один полный гнева голос — голос Вэнса Хейнса. Кажется, на добрый километр растянулись критические замечания, год за годом вращающиеся вокруг одних и тех же тем и разбирающие детали и подробности данных, предоставленных стратиграфией1; документальные свидетельства; датировки тканей животного происхождения и возможные неточности, связанные с радиоуглеродным анализом.
Адовазио, видимо, относился к подобной критике как к патологическому расстройству на почве скептицизма. Одни и те же въедливые вопросы требовали все новых ответов, коими исписана не одна тысяча страниц. Стараниями независимого специалиста в области геоморфологии радиоуглеродный метод со всеми его неточностями был признан несостоятельным и погребен в 1999 г., но Хейнс не пожелал предать его забвению, ему всетаки хотелось получить основанные на этом методе датировки некоторых остававшихся у него археологических находок: скорлупы ореха и нескольких семян. Эта капля переполнила чашу терпения Адовазио. На состоявшейся три года назад конференции в МонтеВерде Адовазио, как известно, ответил Хейнсу: «Сколько бы вы меня не спрашивали и не пе
1 Стратиграфия — отдел геологии, посвященный изучению слоев залегания пород и их относительного расположения — Прим. перев.
респрашивали, я никогда не откажусь от принятых мной дат, поскольку начиная с 1974 года не было такого критического замечания, на которое мы не обратили бы внимания и не дали бы ему достойный отпор. Этому я отдал полжизни»(16).
Если столь известные скептики, как Хейнс и Фидель, правы, им стоит поздравить друг друга с тем, что их союз перед лицом массы вымышленных свидетельств и сфабрикованных фактов оказался столь прочным. Если же они, наоборот, не правы или же их научный метод тенденциозен, то их можно было бы поздравить с успешной борьбой против прогресса в американской археологии, с тридцатилетней стагнацией и с тем, что концепции «Первый Кловис» была искусственно продлена жизнь — хотя у бедняги атрофировались все жизненно важные органы, она дотянулатаки до семидесяти. Что ни говори, это — выдающееся достижение даже для современной науки, которая семимильными шагами идет от открытия к открытию. В начале же прошлого, двадцатого, столетия даже Хрдличка не добился подобного результата в искусстве продлевать жизнь идеям, паразитирующим на науке.
В Северной Америке были обнаружены еще две стоянки первобытного человека: Кактус Хилл и Топпер — они древнее, хотя и не намного, стоянок типа «Первый Кловис» и словно состязаются друг с другом в том, кто из них привлечет к себе больше внимания. Стоянка в Кактус Хилл — на восточном побережье близ Ричмонда, штат Виргиния, — всесторонне описана в отчете, составленном археологами двух соперничающих друг с другом частных экспедиционных групп, которые поджидают всякого неосторожного скептика, чтобы наброситься на него(17). Одну из этих групп возглавляют Джозеф и Линн Макэвой из отделения Института исторического наследия штата Виргиния, другую — Мишель Джонсон из Археологического общества Виргинии. Кактус Хилл — это древняя песчаная дюна, склоны которой летом сплошь покрыты опунцией — кактусом в виде груши с шипами.
Кактус Хилл, как это часто случается, был случайно найден наблюдательным фермером при весьма примечательных обстоятельствах. Он заметил каменный наконечник, который сполз с вершины холма и лежал неподалеку от него в грудах песка, при этом оставшаяся за ним борозда указывала на место, откуда тот скатился. Закапываясь сквозь песок в глубину времен, экспедиционные группы нашли каменные наконечники, которые значительно древнее тех, что принадлежат к рифленому типу Кловис. В самом архаичном культурном слое археологи обнаружили орудия из дробленого камня, мотыги, кварцитовые стержни и несколько небольших режущих орудий. На основе радиоуглеродного метода был определен возраст этих древнейших артефактов, они были выполнены 15— 16 тысяч лет тому назад, то есть во времена, предшествующие формированию ледового коридора. В одном из наиболее древних культурных слоев ученые обнаружили необычные каменные наконечники, в потенции содержащие все те стилистические особенности, которые впоследствии воплотились в типе Кловис, предшественниками которого эти наконечники являются Нет нужды говорить, что Хейнс и Фидель бывали в этих местах — правда, цель их визита сводилась к стремлению усомниться в правильности определения возраста найденных здесь артефактов, которым не удалось, конечно, постоять за себя и доказать, что они отнюдь не молоды, но гораздо старше, чем того хотелось бы некоторым ученым(18).
Выше было упомянуто название еще одной стоянки первобытного человека, Топпер, штат Южная Каролина, носящей имя Дэвида Топпера — лесничего, который ее обнаружил. Раскопками руководит американский археолог, аккредитованный Университетом штата Каролина — Эл Гудъе. В результате наводнения, затопившего три года назад одну из древних стоянок, Гудъе и его экспедиционной группе пришлось покинуть ее и заняться повторными раскопками в Топпер. На этот раз они вели археологические работы на большой глубине, ниже культурного слоя эпохи Кловис. Гудъе первоначально был убежденным членом одиозной партии сторонников концепции «Первый Кловис». Но то, что он теперь нашел, не могло его не шокировать — Гудъе обратился в новую веру. Ниже культурного слоя эпохи Кловис залегали небольшие сланцевые режущие орудия, точеные резцы, мотыги и микролезвия. По технологии изготовления эти орудия более напоминали верхнепалеолитические памятники Сибири, нежели какойлибо из известных артефактов юговосточной части Америки. Датировка на основе люминесцентного анализа позволила установить, что возраст найденных здесь артефактов составляет 13 тысяч лет(19).
Что же скептики — вновь принялись бить в набат? Конечно. Но теперь их усилия были направлены не против дат, а против самих орудий. Возможно ли, чтобы они были делом рук человеческих? Или такое возражение: большинство стоянок эпохи Кловис не таит под собой никаких более древних орудий. При этом Вэнс Хейнс, как свидетельствует журнал «Science», отказывается учитывать роль случайных «совпадений». Однако с тем же успехом можно отрицать эпоху римского владычества на том основании, что далеко не каждый дом современной Англии хранит гденибудь под собственным фундаментом остатки древнеримских построек. На что Хейнс отвечал: «Вот уже сорок лет, как они стали постоянно попадаться мне на глаза»(20).
На юговостоке штата Висконсин обнаружены еще две стоянки первобытных людей: Скифер и Гебиор — будучи совсем немногим древнее эпохи Кловис, они оказались вовлечены во всеобщий круговорот вещей, где взлеты, связанные с признанием их возраста, чередуются с падениями под натиском скепсиса и критики. Датировка на основе радиоуглеродного анализа позволила определить приблизительный возраст этих стоянок — 12 500 лет. На одной из них, Гебиор, расположенной в районе города Кеноша, найдены орудия из дробленого камня, топорики, а среди костей убитого мамонта были обнаружены два заточенных с обеих сторон камня(21).
Археологам, таким, как Диллхей, Адовазио, Джозеф и Линн Макэвой, Джонсон, Гудъе и их коллегам, пришлось составить документальные отчеты невиданной длины о всех находках и артефактах, без прикрас описать все и вся, ответить на все критические замечания, обычно начинающиеся со слов «а что, если...». Благодаря стараниям этих ученых дискуссии, постоянно разгорающиеся вокруг стоянок, предшествующих эпохе Кловис, приняли совершенно иное направление. Наконецто корректные споры и обсуждения в академических кругах стали более заметным явлением общественной жизни, чем критические замечания, которые, в свою очередь, играли значительно более важную роль в обсуждениях, чем вопли тех, кто «предается возмущению сверх меры».
Партия приверженцев теории «Первый Кловис» наконец почувствовала свою слабость. На новом витке развития науки решительно возобладала новая, или альтернативная, теория, ставящая своей целью объяснить, как заселялся Новый Свет в глубокой древности. Дебаты развивались по следующему сценарию: сперва обсуждался вопрос, действительно ли люди проникли в Америку и расселились по ее территории во времена, предшествующие эпохе Кловис; а затем — какие экзотические маршруты были ими выбраны и сколько их было. Вот эти «великие стрелы, направленные в Америку»(22), которыми, если все действительно происходило именно так, символически обозначают многочисленные пути продвижения в глубь континента переселенцев со всех концов света, — это маршрут, пролегающий по западному побережью; морской путь вдоль западного берега; северноатлантический путь из Европы; маршрут из Австралии, пролегающий по южным водам Тихого океана; а также южноамериканский путь вторичного заселения после Ледникового периода. Однако все эти доисторические сценарии не столь полно и досконально подтверждены данными археологии, как те, которые освещают события в МонтеВерде и Медоукрофт.
Сравнительноисторическое языкознание
Прежде чем приступить к обсуждению возможных маршрутов и того, что могли бы рассказать о них гены, я хотел бы переключить внимание и как бы перенестись в область иной научной дисциплины, которая всегда манит обещаниями приоткрыть завесу тайны перед взглядом, устремленным в далекое прошлое. Наука эта — сравнительноисторическое языкознание. К сожалению, академики, со всем присущим им темпераментом, и здесь навели беспорядок, лишив науку ее природной ясности и здравомыслия.
Сравнительноисторическое языкознание играет весьма почтенную — и даже ничуть не менее важную, чем археология, — роль в процессе выдвижения гипотез относительно того, кем же были первые жители Америки. Свой заметный вклад в каждую из этих областей науки внес повсеместно уважаемый отецоснователь и достойнейший ученыйэнциклопедист Томас Джефферсон. В 1784 г. он руководил работами, которые велись на древнем кургане в Виргинии — это были первые в истории Америки научные археологические раскопки. А четырьмя годами раньше Томас Джефферсон приступил к поистине новаторским исследованиям языка аборигенов, составив пробные словари наречий коренных жителей. Посредством сравнительного языкознания он хотел выяснить, где их прародина — проследить, куда тянутся своими корнями их языки. К 1809 г. он заполнил словарными статьями многие десятки страниц, однако во время транспортировки материалы были украдены и почти полностью испорчены. Джефферсон набело переписал уцелевшие фрагменты и послал их в Философское общество Америки. Таким образом, сквозь это, пока еще очень мутное, но обещающее стать прозрачным, окно в прошлое Америка впервые могла созерцать национальные судьбы аборигенов(23).
Как же, собственно, Джефферсон намеревался использовать лингвистические данные? Его идея была очень проста на словах, но вряд ли осуществима на практике. Суть ее состояла в следующем: со временем языки дробятся и разветвляются. Если же лингвистические данные отражают процесс распространения народов по континенту и дробления их на группы, то мы могли бы определить, где и когда произошло подобное разделение1. В результате можно получить представление о родовом древе миграций. Например, европейские языки, такие, как немецкий, французский, испанский и английский2, являются ветвями на могучем древе индоевропейских языков. Сопоставив, как действуют в этих языках некоторые правила и законы, лингвисты доказали, что эти языки нельзя считать непосредственными ответвлениями от центрального ствола, ибо они соединены с индоевропейским целым посредством таких мертвых языковпредков, как латынь и протогерманский, наследниками которых они и являются. Если когданибудь удастся полностью реконструировать родовое древо европейской группы языков — хотя, возможно,
1 Этим занимается особый раздел сравнительноисторического языкознания — глоттохронология, оперирующая коэффициентом сохранности основного списка слов (в него входят личные и вопросительные местоимения, глаголы, обозначающие элементарные физические функции и движения; наименования родственников, частей тела, животных, космических явлений и др. ) в лексике родственных языков За одно тысячелетие сохраняется в среднем не менее 80% единиц — для списка в 200 слов и 86% — для списка в 100 слов. В соответствии с глоттохронологической формулой со времени разделения русского и праславянского языков прошло 550—700 лет, а русского и английского — примерно 4500 лет — Прим перев.
2 Перечисленные языки принято относить к романогерманской группе — Прим. перев.
на нем и останутся некоторые белые пятна, — тогда мы сможем проследить географические аспекты дробления народов.
Если мы перенесем на карту данные генеалогического древа языков, то окажется, что французы и испанцы стали наследниками великой латыни, которая, в свою очередь, произошла от протоиталийского языка. А английский и немецкий уходят корнями в западный диалект протогерманского языка. Все представители европейской языковой семьи в конечном счете восходят к протоиндоевропейскому корню, от которого они отделились многие тысячи лет тому назад. Теперь можно приступить к нанесению на карту больших стрел: от пункта А — к пункту В и С, от С — к D и так далее, — и написать историю заселения Европы, как о ней рассказали сами языки.
Проблема заключается в том, что жизнь всегда оказывается сложней теории. Новые языки начинают формироваться не только в результате разделения народов и накопления случайных изменений. Например, примерно 15% английской лексики восходит не к германским, а к французским корням. Дело в том, что после норманнского завоевания, произошедшего примерно тысячу лет тому назад, небольшая группа норманнской знати пополнила свой словарный запас за счет лексики французского языка — этот феномен принято называть языковым заимствованием. А затем в результате господства в Англии немногочисленной норманнской элиты — заметьте: массового вторжения норманнов в Англию не было — эти же заимствования из французского языка проникают в английский. Французский относится к романским языкам, но никому и в голову не придет утверждать, что он возник в результате непосредственного развития языка римских завоевателей, Хотя Римская империя и оказала на французский столь значительное влияние, что язык порвал родственные связи с кельтской семьей языков и перешел в романскую группу. Этот феномен называют языковым сдвигом. Языковые заимствования и сдвиги изначально проникают в язык небольшой группы людей, которая вдруг с жадностью набрасывается на упрощенные модели чужого языка, а затем продолжает двигаться вместе со своим народом по предназначенному им пути миграций.
Однако серьезных оснований сравнивать историю развития языков Европы и Америки, скорее всего, нет и быть не может. Америка была заселена предками современных аборигенов как минимум 45 тысяч лет тому назад и пережила не одно переселение народов, когда племена, жившие в ее пределах, начинали перемещаться по весьма сложным траекториям. Можно, кстати, привести несколько выразительных примеров сохранения собственного языка народами, вовлеченными в процесс переселения. Укоренившееся на новой почве языковое древо позволяет нам проследить, куда тянутся его корни, то есть выяснить путь миграций этого народа, и понять, где была его прародина. Народ сохраняет свой язык в том случае, если переселяется на никем не занятые территории. Вспомним, например, процесс распространения полинезийской ветви малайскоиндонезийской семьи языков по прежде необитаемым островам Тихого океана. Неудивительно, что это маленькое «подсемейство» полинезийских языков кажется самостоятельным языковым древом, которое не устает повторять историю своего появления в этих местах, и рассказ его полностью подтверждается наблюдениями археологов. Более того, выводам лингвистики полностью соответствует и генетическая картина заселения Полинезии, полученная на основе данных современной генетики(24).
Очевидно, что у процесса завоевания Америки больше типологического сходства с покорением тихоокеанских просторов, ибо народы переселялись на просторы, где не ступала нога человека — в Новый Свет, — и подобно звездным лучам расходились в разные стороны. Однако Америка была заселена задолго до Полинезии, на которой первые жители появились лишь 8000—3500 лет тому назад — поэтому провести однозначные параллели между Америкой и Полинезией невозможно.
Под прессом времен язык претерпел столь разительные изменения, что вряд ли ктото сможет его реконструировать. Но не только страх перед океаном столетий мешает выяснить, когда же язык американских аборигенов откололся от праязыка, — лингвисты знают, что в языке неизбежно идут процессы распада, поэтому родственные узы, соединявшие некогда слово со словом, а язык с языком уже невозможно ни пронаблюдать, ни восстановить, особенно в том случае, если со времени разделения языков прошло более 6—8 тысяч лет(25). А это немногим более половины того временного отрезка, который отделяет нас от эпохи Кловис. Поэтому реконструировать единое генеалогическое древо языков Нового Света и проследить, куда оно уходит своими корнями — задача непосильной сложности. Если история развития языкового древа американских аборигенов может быть прослежена только на протяжении последних 7000 лет, то мы увидим лишь его вершину — придется смириться с тем, что его корни и нижние ветки давно отмерли. Мы увидим лишь полусгнивший валежник, у нас будет мало шансов приладить одну ветку к другой и представить, каким некогда было дерево. Именно так обстоит дело с Северной, Центральной и Южной Америкой, где сосуществует множество языковых семей. В целом их насчитывается более сотни. Они включают в себя около 1200 языков. По мнению многих лингвистов, все эти языки невозможно собрать воедино и представить в виде целостного древа. Остается лишь мечтать, что когданибудь их удастся объединить хотя бы в несколько языковых семейств. И уже по количеству семейств можно будет судить о том, каким числом ветвей проникло некогда в Америку неведомое нам языковое древо — это все, чего можно ожидать от научной интуиции. Однако все эти Доводы рассудка не останавливают энтузиастов от попыток реконструировать праязык американских аборигенов.
По оценкам австралийского лингвиста Роберта Диксона, в промежуток времени, отстоящий от нас на 12—20 тысяч лет, в Америку проникло около дюжины отдельных этнических групп, говорящих на различных языках. Американский лингвист Джоанна Николе, известный специалист в области анализа изменений, которые претерпевали в древнейшие времена отдельные слова и словоформы языка, считает, что для того, чтобы объяснить существующее разнообразие языковых семейств в Америке, нужно предположить, что с начала заселения Нового Света прошло приблизительно 35 тысяч лет, причем среди переселенцев из Азии было множество самобытных племен. Английский лингвист Дэниэл Неттл, наоборот, считает, что великое разнообразие языковых семейств Северной и Южной Америки сложилось значительно позже, примерно 12 тысяч лет тому назад(26).
Ученый, отважившийся судить о времени заселения Америки по количеству семейств, представленных в говорах американских аборигенов, столкнется с серьезными трудностями. Его задача осложняется не только тем, что единой общепризнанной хронологической таблицы просто не существует, но и тем, что до сих пор у специалистов в области сравнительноисторического языкознания нет четкого ответа на вопрос, по каким критериям определяются границы языковых семейств. Вследствие этого ученые, представляющие различные направления и страны, безрезультатно спорят о том, сколько же их, то есть языковых семейств, существует.
Всех историков языка можно условно разделить на «дровосеков» и «портовых грузчиков», сваливающих весь товар в одно место. Первые даже несколько языков умудряются разделить на множество различных семейств. А вторые в небольшую группу суперсемейств объединяют великое множество языков. Сторонником одного из этих полярных направлений является маститый американский лингвист Джозеф Гринберг, который, как известно, значительно превзошел своих коллег из числа соотечественников в умении видеть общее: все языки коренных жителей Америки были объединены им в три огромные группы. На другом полюсе мы обнаружим классификации, насчитывающие свыше 160 семейств. Большинство американских специалистов склонны скорее преувеличивать, чем преуменьшать число языковых групп.
Занимаясь вычислением среднего возраста американских языков (речь об этом уже шла выше), Джоанна Николс, опираясь на четко сформулированные правила сравнительной лингвистики, сделала вывод, что в Америке насчитывается 167 языковых «стволов» (т.е. лингвистических групп, для которых может быть реконструирован базовый праязык, или конкретная область генеалогического древа, от которой они начали во все стороны ветвиться). Подсчитывая количество языковых стволов, Николс ставила перед собой и еще одну задачу — сравнить Америку с другими странами на основании разнообразия бытующих там языков. При этом она стремится доказать, что в регионах (на континентах или субконтинентах), изолированных от внешних влияний, количество «стволов» представляет собой простую функцию времени(27).