создавать новый свод королевских законов, как Наполеон, но хотел понизить свой статус, чтобы
приблизиться к бизнесменам и представителям среднего класса, которые и призвали его на
престол. Поэтому имя Луи-Филиппа стало ассоциироваться не со скипетром и короной, а с серой
шляпой и зонтиком, с которым он горделиво прохаживался по улицам Парижа, словно буржуа на
прогулке. Когда Луи-Филипп пригласил Джеймса Ротшильда, крупнейшего банкира Франции, к
себе во дворец, он принимал его как равного. И в отличие от любого из предыдущих королей он с
удовольствием говорил с месье Ротшильдом о делах, потому что любил деньги и накопил
изрядное состояние.
Пока влачилось царствование «короля-буржуа», люди стали относиться к нему с
презрением. Аристократия не выносила самого облика столь нецарственного монарха и того, что в
Роберт Грин «48 законов власти»
253
Роберт Грин «48 законов власти»
течение нескольких лет вынуждена была зависеть от него. Растущий класс бедноты, включая
радикалов, преследовавших Карла X, также не находил удовлетворения в правителе, который не
был похож ни на монарха, ни на представителя простых людей. Банкиры, им Луи-Филипп был
особенно предан, вскоре поняли, что страной управляют они, а не король, и обращались с ним все
более неуважительно. Как-то перед поездкой на поезде, организованной для членов королевской
семьи, Джеймс Ротшильд просто-напросто выбранил его — публично! — за опоздание. Однажды
король ввел новшество, приняв банкира как ровню, теперь банкир относился к королю свысока. В
конце концов рабочие восстания, которые в свое время привели к свержению предшественника
Луи-Филиппа, начали вспыхивать вновь, и король жестоко подавил их. Что же он защищал столь
яростно? Не институт монархии, к которому он относился с пренебрежением, не демократическую
республику, которую не допускало его правление.
___________________________________
Никогда не теряйсамоуважения, и, когда ты один, неопускайся добесцеремонного
отношения ксамому себе. Пустьцельностьсобственнойнатуры станеттвоимнравственным
мерилом, в большей степени основанным на строгости собственного о себе суждения, нежели на
любых внешних установлениях. Воздерживайся от неподобающих поступков из уважения к
собственной добродетели, а не из-за строгой критики, навязываемой авторитетами извне.
Приучись относиться к себе с благоговейным страхом, и у тебя не возникнет нужды в
воображаемом наставнике Сенеки.
Бальтазар Грациан, 1601-1658
Было очевидно, что он защищал не что иное, как свой капитал и капиталы банкиров — а
это не тот путь, каким можно завоевать преданность граждан.
В начале 1848 года французы всех классов устраивали демонстрации, требуя реформы
избирательной системы, которая сделала бы страну пo-настояшему демократической. К февралю
демонстрации стали более многолюдными. Чтобы поднять свою популярность, Луи-Филипп снял
премьер-министра и назначил на его место либерала. Но этот шаг возымел обратный эффект: люди почувствовали, что могут свергнуть короля. Демонстрации переросли в самую настоящую
революцию со стрельбой и баррикадами на улицах.
В ночь на 23 февраля толпы парижан окружили дворец. С проворством, которое застало
всех врасплох, Луи-Филипп подписал отречение и в тот же вечер бежал в Англию. Он не оставил
ни преемника, ни даже кандидата в преемники — все его правительство свернуло дела и
растворилось, словно бродячий цирк, закончивший свои выступления в городе.
ТОЛКОВАНИЕ
Луи-Филипп сознательно уничтожил ауру, естественным образом присущую королям и
лидерам. Он подсмеивался над символизмом величия, так как верил в пришествие нового мира, в
котором лидеры не будут ничем отличаться от обычных граждан. Он был прав: новый мир, без
королей и королев, определенно стоял на пороге. Он вместе с тем глубочайшим образом