Буржуазные шляпа и зонт короля сначала забавляли французов, но вскоре стали вызывать
растущее раздражение. Люди знали, что Луи-Филипп на самом деле не таков, как все они, что
шляпа и зонтик были своеобразной хитростью, призванной вызвать у людей иллюзию, будто в
стране вдруг наступило равноправие. На самом же деле богатство в обществе было распределено
крайне неравномерно. Для французов казалось естественным, что их правитель должен быть
немного актером. Даже радикал Робеспьер, ненадолго пришедший к власти во время Французской
революции за полвека до этих событий, понял это, а уж у Наполеона, снова вернувшего
демократическую республику к имперскому режиму, это было в крови. Как только Луи-Филипп
сошел со сцены, французы показали, чего им хотелось в действительности: они избрали
президентом внучатого племянника Наполеона. Он был почти никому не известен, но они
Роберт Грин «48 законов власти»
254
Роберт Грин «48 законов власти»
надеялись, что он воссоздаст мощную ауру великого императора и загладит щекотливый
прецедент с «королем-буржуа».
У людей власти порой возникает искушение примерить на себя образ человека толпы, постараться создать иллюзию, что они и их подданные или подчиненные — это почти одно и то
же. Но те люди, на которых рассчитывают произвести впечатление этим ошибочным жестом, быстро раскусывают хитрость. Они понимают, что не получают при этом никаких преимуществ,
— все это только притворство, игра в то, что у них как будто бы общая судьба с их правителем.
Единственный вариант общности, который может сработать, был найден американским
президентом Франклином Рузвельтом. Он заявил, что президент разделяет ценности и идеалы с
народом, даже если он в то же время остается патрицием в сердце. Он никогда не притворялся и
не пытался стереть дистанцию, отделяющую его от толпы.
Лидеры, пытающиеся уничтожить дистанцию с помощью фальшивого дружелюбия, фамильярности, теряют способность вызывать преданность, страх или любовь. Взамен они
получают презрение. Подобно Луи-Филиппу, они слишком невдохновляющи, так что не
заслуживают даже гильотины, — лучше всего для них просто исчезнуть в ночи, словно их и не
было никогда.
СОБЛЮДЕНИЕ ЗАКОНА
Когда Христофор Колумб искал средства для осуществления своих легендарных морских
путешествий, многие из тех, кто его окружал, считали его потомком итальянского
аристократического рода. Это заблуждение было закреплено в биографии, написанной после
смерти великого исследователя его сыном. В ней говорится, что род Колумба восходит к графу
Коломбо ди Кастель ди Куккаро и Монтферрат. Сам Коломбо, говорилось там, является потомком
легендарного древнеримского полководца Колониуса, а двое из его двоюродных братьев
предположительно были прямыми потомками императора Константинопольского. Поистине
славное родство. Вот только оно не что иное, как смелая фантазия: на самом деле Колумб был
сыном Доменико Коломбо, простого ткача, который открыл винный погребок, когда Христофор
был юношей, а позднее зарабатывал на жизнь продажей сыра.
Колумб сам создал миф о своем благородном происхождении, потому что с юных лет ощущал, что
его предназначение — великие дела, и потому что ему была присуща врожденная царственность.
Устав от небогатой собы тиями жизни купца на торговом корабле, генуэзец Колумб переселился в
Лиссабон. Воспользовавшись сочиненной историей о своем знатном положении, он женился, войдя в высокородное лиссабонское семейство, имевшее связи в высшем обществе и даже
королевском доме Португалии.
_______________________________
ГИППОКЛЕИД В СИЦИОНЕ
В следующем поколении семья стала более знаменитой, чем прежде, благодаря
выдающимся заслугам Клисфена, правителя Сициона. У Клисфена была дочь, Агариста, которую
он желал выдать замуж за самого лучшего человека во всей Греции. Поэтому во время
Олимпийских игр, в которых он сам участвовал и выиграл гонки на колесницах, он во
всеуслышание объявил, что любой грек, если сочтет себя достойным звания зятя Клисфена,должен прибыть в Сицион не позднее чем через два месяца. Спустя год и два месяца после этого