-----------------
Феликс Медведев -- Иосиф Бродский
-- Почему вы сейчас не в Нью-Йорке, а в Саутхэдли?
-- Я преподаю здесь историю русской и английской литературы. Занимаюсь этим уже много лет.
-- Вы профессор?
-- Да.
-- А сколько у вас студентов?
-- По-разному, колледжи здесь небольшие. Иногда я читаю лекции двадцати студентам, иногда семидесяти.
-- Этим вы занимаетесь из-за финансовых проблем?
-- Финансовые проблемы отпали, мне нравится преподавать, читать лекции.
-- А что представляла собой ваша нобелевская лекция? Как происходило вручение Нобелевской премии?
-- О лекции в двух словах не скажешь. Если вы ее не читали, мои нью-йоркские друзья помогут вам приобрести полный ее текст. Премию мне вручали в Стокгольме, в городской ратуше. Я был одним из семи лауреатов в разных областях науки, искусства.
-- Я знаю, что на торжественный акт приглашаются друзья. Были ли они рядом в тот памятный день?
-- Друзья были. Но из Союза не смог приехать никто.
-- Вы довольны своей речью?
-- Как сказать? Вроде бы да.
-- Для вас получение премии было неожиданностью?
-- О ней говорили в связи с моим именем несколько лет. Хотя для меня она все равно неожиданность.
-- Сколько книг у вас вышло на сегодня?
-- Семь. С 1965 года.
-- Каковы их тиражи?
-- Представляю их только приблизительно. От десяти до двадцати тысяч каждая.
-- Вы довольны?
-- Не знаю.
-- А как вы относитесь к книгам о себе, их ведь тоже опубликовано не менее семи.
-- Отношусь к ним несерьезно.
-- Вы пишете по-русски или по-английски?
-- Стихи по-русски, прозу по-английски.
-- Вы следите за развитием современной советской поэзии?
-- К сожалению, я не вижу ее целиком. Я все-таки от нее отрезан. По-видимому, в ней участвует много лиц и картина обширна. Могу лишь назвать имена Кушнера, Рейна, Елены Шварц, кого-то еще... Величанского, Еремина, Кривулина... Но эти имена вам, наверное, почти ни о чем не говорят?
-- А как развивается русская эмигрантская поэзия?
-- Я назвал бы Кублановского, Лосева, Горбаневскую.
-- Вы встречаетесь со своими друзьями из России?
-- Виделся с Кушнером, Битовым...
-- Вы, конечно, знаете о первой публикации ваших стихов в журнале "Новый мир"?
-- Меня несколько удивила субъективность выбора. Стихи отобраны не самые лучшие, они не дают впечатления о моей работе. Ощущение, что гора родила мышь.
-- Не хотели бы вы издать сборник в советском издательстве?
-- Я не против. Рукопись готова. Нужны формальные договоренности.
-- Я слышал о каких-то ваших поэтических вечерах в Ленинграде. Так ли это?
-- Это легенда.
-- Вы наверняка читали произведения многих писателей и поэтов, возвращающихся сегодня из прошлого, из небытия. Кого, по-вашему, надо издать, кого еще забыли?
-- Мне кажется, надо издать собрание сочинений Михаила Кузмина, книги Вагинова, Андрея Платонова.
-- Что значат для вас друзья, единомышленники?
-- Я всегда доверял мнению двух-трех близких людей. Число это -- и необходимость в них -- вне отечества не увеличилось.
Иосиф Бродский заговорил о своем ленинградском друге поэте Евгении Рейне, человеке, у которого, как он сказал, многому научился. "Почти всему на начальном этапе. Он был моим метром, он был многим для меня".
-- Это было в пору молодости?
-- Да, конец пятидесятых -- начало шестидесятых годов.
-- Я слышал, что именно Рейн познакомил вас с Анной Андреевной Ахматовой?
-- Да, это так. Было это году в шестьдесят втором. Мне чуть перевалило за двадцать. Рейн привез меня к Анне Андреевне на дачу в Комарове.