- Ес. - Так приблизительно угадали. - подумал я.
- You student?
- Ес. - ответил я. Потом они почему-то спросили о том, куда я лечу дальше.
- Токио... ин ту зе Токио.
Ничего не сказав, они ушли все прочь, оставив меня в покое. "Подальше ноги нужно уносить осюда. Не безопасное местечко." Ушел в другой, безлюдный конец здания, где была открытая дверь на балкон второго этажа и лестница вниз на территорию аэродрома.
В лицо хлынул душный и влажный воздух со специфическим запахом. Спустился вниз, где в темноте стояли силуэты специальных автомашин аэропорта, легковых и грузовиков. Вот-вот мог появиться человек, поэтому я ушел обратно в здание. А там спустился вниз по лестнице к контрольно-пропускному пункту без служащих. Это было небольшое помещение с различными механизмами для проверки багажа и стойки паспортного контроля. А впереди был выход на улицу, только выход закрывался автоматически открывающимися стеклянными дверями. А сверху маленькое
= 8 =
электронное устройство, при подходе к дверям открывает двери выходящему человеку, такое же как в московском "Шереметьево-2". Я подошел к дверям, загорелась на устройстве маленькая красная лампочка, а вместе с ней открылась и дверь - выход наружу. [Я] молниеносно выскочил на улицу и пошел в сторону. В отвыкшие от шума уши ударил гул проезжающих мимо современных автомашин и голоса людей. Тело окружил липкий и влажный воздух, и я начал согреваться на нем от почти холодильной температуры внутри здания, потому что оно охлаждалось кондиционерами.
Сразу пошел осматривать припортовую жизнь, подошел к лавке, торгуюшей продуктами, где прямо пестрели яркие упаковки со вкусной пищей. Везде ходили люди в хорошей одежде. Они платили в кассе проезд и садились в такси, очередь которых растянулась на многие метры. Другие уезжали на своих шикарных машинах. А некоторые просто сидели на тех же удобных сиденьях, которые были и внутри здания, и утоляли жажду напитками, купленными у электронных продавцов-автоматов. Продавалось до десяти наименований напитков, уже расфасованных в бумажные коробки-стаканы. Стоит лишь бросить монеты или деньги, тут же на руки Вам упадет охлажденный брикет или горячий чай и кофе. Почему-то эта машина сначала привлекла мое внимание. Изучив, как ею пользоваться, просунул банкнот с пятью рублями, автомат взял его себе, но через несколько секунд вернул обратно. Я думал, что он "съест" неизвестные ему деньги, но он возвратил все. Думая, что его не обманешь, пошел дальше.
Как потом оказалось, все эти дни я просидел в транзитном зале, поэтому у меня спрашивали билет и дальнейший полет, туда пропускали только улетающих пассажиров. Потом [я] зашел в собственно аэропорт, где с тебя ничего не потребуют, и провел там остальное время.
Эта часть здания была раза в два больше предыдущей. [Здесь] находилось несколько сувенирных магазинов, книжная лавка, рестораны и кафетерий. Где-то внизу находилось турецкая баня.
Сев как-то за столиком в ресторане, я смотрел на людей, с аппетитом уносивших в животы вкусные блюда, а когда они уходили, тотчас убирали все со столов и протирали тряпкой столы. Я долго-долго сидел, и передо мной стоял чей-то выпитый большой пластиковый стакан. Вскоре подошел официант и спросил меня, можно ли унести стакан со стола. Я кивнул головой. Взяв стакан и протерев быстренько стол, он уже собирался было уйти, но я попросил сесть возле меня и объяснил свое положение. В качестве сувенира дал ему десятку, а вместо этого неплохо заправил желудок несколькими булками с котлетой и взял с собой несколько больших стаканов "Кока-колы". Затем заглянул в близстоящий отель, в лифте которого была реклама какого-то музыкального трио, зазывавшего на
= 9 =
третьем этаже послушать музыку в его исполнении. Сидел в полумрачном [помещении] со вспыхивающим вокруг цветными огнями до позднего вечера, пока не ушел обратно в аэропорт, где и заснул до утра.
Смотря на людей, можно определенно по их виду сказать, что страна Малайзия процветает, по крайней мере где-то читал дома о "четырех процветающих тиграх Азии", среди них была и Малайзия. Но вместе с тем, когда я спал, возле меня на скамейках спали худые женщины в растрепанной одежде, когда аэропорт почти полностью пустел.
На следующее утро, где-то днем я проснулся и посмотрел на табло улетающих рейсов, где как такси друг за другом улетали малайские самолеты в Сингапур, иногда прилетали самолеты из Австралии с эмблемой кенгуру на хвосте и улетали затем в Сидней. География вылетов из Малайзии была скудна, в отличие от вылетов самолетов из Москвы. Я искал на табло город Токио, но его там не было.
А потом решил сходить в город, для чего пошел по трассе, ведущей к столице. До города было всего лишь двадцать с лишним километров. Шел вдоль отличной дороги, мимо меня пролетали машины с непривычным левосторонним направлением движения. Шел-шел, пока весь не выпарился от стоящего в зените над головой солнца, прошагав несколько километров, пошел обратно. Сел на прежнее место и стал раздумывать, что сделать дальше: можно здесь на некоторое время остаться и, посмотрев лучше Малайзию, лететь обратно домой, когда в 15.00 улетал рейс в Москву, а может полететь дальше в Сингапур или в Сидней, но [я] еще раз вглядывался на табло, в надежде увидеть там японскую столицу. Собственно столицу там не увидел, но обратил внимание на короткую запись: JL:722:NRT:20.45. И начал расшифровывать: JL - это означает, что рейс выполняется японской авиакомпанией, 722 - рейс, NRT - название международного аэропорта в Токио - Нарита, а 20.45 - Время вылета из малайского аэропорта. Но до конца, пока не сел в самолет, были сомнения.
Наступил вечер. Время незаметно летело и наступил момент, когда объявили посадку на рейс 722. В этот момент аэропорт бурлил своей шумной жизнью. Вовсю работали рестораны и закусочные. Полным был книжный магазин. Куда-то приглашали зарегистрироваться пассажиров, они ожидали немного времени и уходили на посадку.
Друг за другом шли зарегистрированные пассажиры рейса 722 к таможенному и паспортному контролю [и] затем исчезали из виду в транзитном зале. Я стоял около стойки контроля и вслушивался в речь останавливаюшихся людей. Вскоре из входной двери улицы появился экипаж этого самолета. Они направлялись друг за другом в мою сторону. Это были молодые девушки в кокетливой форме и двое мужчин - пилотов самолета.
= 10 =
Таких же людей я встречал в московском аэропорту - экипажи японской "Джал". Стюардессы и пилоты прошли мимо меня к стойке и скрылись из виду в транзитном зале. И я решил пройти в самолет так же, как и вышел оттуда несколько дней назад. Вышел на улицу и направился к тому месту. Но в это время оттуда после паспортной и багажной проверки выходили только что прилетевшие пассажиры. Так что повторить то же самое в обратном направлении не было возможным. И я вспомнил одну дверь, которая находилась в конце того самого зала, выходящая наружу в сторону аэродрома. Вспомнил, что она была открыта и выходил оттуда впервые подышать Куала-Лумпурским воздухом. И чтобы пройти через эту дверь в транзитный зал, нужно было пробраться к ней, предварительно пройдя через забор.
Проводив взглядом экипаж японского самолета, я вышел из здания и пошел по дороге в сторону, где напротив находилась эта дверь. Прошел из ярко освещаемого и шумного места привокзального перрона к тихой и темной стоянке легковых автомобилей, напротив которой находилась столовая. Оттуда шла музыка и громкие веселые голоса людей. И там же в стороне находилось начало ограждения. Забор в начале был деревянным и очень высоким. Нашел невдалеке длинную доску, подставив под сорок пять градусов, залез на самый верх. Некоторое время было страшно прыгать вниз с большой высоты, как вдруг из-за поворота выехала машина, осветив меня светом фар, заглохла. [Я] так и повалился вниз на сухой гравий, вообразя в голове полицейскую машину.
А на той стороне забора висел такой знак: там показано два человека - один из них падает, а другой стреляет из ружья в первого. Волочась со свертком вещей бежал несколько сот метров по темному и глухому месту. Наконец поднялся осторожно по металлической лестнице к той самой двери, открыв ее, зашел во внутрь. Принялся искать пассажиров японского рейса. Быстрыми шагами шел по горизонтальному эскалатору по длинному зданию к центральной части. Напротив магазина беспошлинной торговли за стеклянными ограждениями на креслах разместились те самые пассажиры. А дальше у выхода к телескопическому трапу встали в круг члены японского экипажа и, наверное, слушали наставления своего босса, прибывшего из города. Иногда они ему кланялись в пояс и снова что-то слушали. "Ну уж кто кланяются - то только японцы" - думал я.
Потом я ушел в сторону, откуда можно было бы увидеть стоящий впритык самолет. Его там не было, хотя по расписанию вылет должен состояться.
Все это время нахождения в транзитном зале меня не покидала мысль, что вот-вот кто-нибудь подойдет и попросит опять билет. Сел в укромном
= 11 =
местечке, откуда хорошо просматривалось взлетное поле и ждал, когда сядет, наконец, самолет из Токио. И неожиданно прямо перед носом появляется белый полированный гигант с черно-красной полосой на фюзеляже и надписью на ней: "Japan Air Lines", а на хвосте освещаемый светом красный журавль с поднятыми вверх крыльями. И я побежал обратно к сидящим в ожидании пассажирам. И мысли теперь состояли в том, как пройти в самолет. Медленно повернув, DC-10 встал впритык к зданию. так же медленно к входным дверям самолета направилась "кишка". И началась высадка прилетевших людей. Вышли около меня пассажиры и экипаж прилетевшего самолета, а новый экипаж направился в самолет. Через несколько минут еле слышимый голос пригласил пассажиров на посадку и все пошли.
Контроль, через который шли люди, мне не пройти. Я спустился по служебному лифту на один этаж вниз, где был выход на аэродром. На улице стоял огромный самолет с работающими двигателями, и снизу, под телетрапом, слышался топот, проходящих по нему людей. [Я] направился к служебной металлической лестнице, ведущей с аэродрома ко входу в телетрап. [Только] стал подниматься по крутой лестнице, как вдруг появляется из-под самолета человек с рацией в руках. Увидев меня со стороны, он, наверное, направился ко мне, но и сверху из входной двери вышел еще человек в светлой сорочке. А тот, что был внизу, решил, что мы вышли вдвоем, и принял меня за члена экипажа и не стал подходить ко мне. Человек, который вышел сверху, успел сделать несколько затяжек сигаретой и ушел внутрь. Я последовал за ним. Открыл дверь, и увидел там проходящих пассажиров, а потом влился в толпу и как все прошел мимо малайских фараонов, дающих всем на прощание напутствия хорошего полета на английском языке. У самого входа в самолет я снял с кармана сорочки лотерейный билет "ДОСААФ", имитировавший пропускную карточку, удостоверяющую личность, какие были у всех служащих аэропорта.
Вхожу в самолет. У самого порога стояли все проводники. Они почти с каждым пассажиром обходились низким поклоном и руками [жестами] просили проходить во второй салон. Я некоторое время стоял перед ними и думал что они проверяют билеты. Но они, все - до десяти человек - поклонились мне низко, радушно улыбнулись и произнесли тихим голосом и хором японскую фразу, принимая меня за подданного Ямато. Мне стало не по себе, когда ко мне обратились как к господину, [и я ] пошел рассматривать салон. Это был широкофюзеляжный лайнер, в последнем салоне которого в ряду было восемь мест и два прохода, впереди - большой экран, а в хвостовой части - несколько туалетов.
Пока пассажиры размещались по местам и раскладывали вещи на верхние
= 12 =
полки-шкафы, я закинул туда-же свой скарб и отправился в туалет, чтобы все повторить как прежде. Когда открыл дверь, над ним загорелась яркая зеленая лампочка, сигнализирующая о занятом туалете. Зашел внутрь, запер замок и стал ждать, пока не рассядутся по местам люди. Еще лучше [было] переждать взлет, чтобы затем искать по всему лайнеру местечко.
Долго сидеть там не пришлось. Все время у самых дверей караулила стюардесса, ждала пока я не выйду. Сначала она стучала и что-то говорила, а потом о чем-то стала просить, наверное, чтобы вышел и сел на место. В это время самолет только подъезжал к взлетной полосе. [Я] открыл дверь и вышел, в стороне стояла она и смотрела на меня. А в самом последнем ряду [я] увидел пустое кресло, рядом находился большой черный телефон. [Я] с облегчением сел и стал смотреть в иллюминатор на удаляющийся малайский аэропорт. Смотрел я в сторону и о чем-то думал, как [вдруг] с другой стороны ко мне обратился [раздался] женский голос. Это были они [стюардессы] и, наверное, опять все вместе. Я ошарашенно глядел на них и думал, что они говорят. А говорили они на японском языке, я сделал удивленный непонятливый вид. Теперь они говорили на английском языке, и я вслушивался в быструю речь, но так и не понял. Увидели, что я ничего не понимаю, начали показывать жестами. Я думал-думал и, наконец, понял - они просили отправиться вперед и сесть на "свое" место, т.к. я уселся на место одной из стюардесс. Я встал и пошел вперед на "свое" кресло. Я шел замедленным шагом, катя [шаря] по сторонам глазами в поисках свободного места. Уже почти начало салона, но все сидят, и ничего для себя не видно. Осталось несколько рядов - пять или шесть, и в самом центре - "оно" было. Потревожив двух европейцев страшной английской речью, пробрался сквозь них и "утонул" в глубоком сиденье. А впереди светился экран, где тренировались два человека в гольф, но странно - звука никакого не было. А у соседки по креслу на голове были наушники и она смотрела на экран. Я взял на впередистоящем кресле наушники, подсоединил к подлокотнику и стал крутить переключатель. Нашел громкую музыку и включил "на всю катушку". Казалось, что весь самолет содрогается от этого.
Последовал незаметный взлет, и мы полетели в Токио. Когда уже набрали высоту, раздался голос и спустя некоторое время нам давали ужин. Включился яркий свет, пробуждая всех спящих, и впереди появились стюардессы, переодетые в яркие красные фартуки. Они шли параллельно по проходам по две. Одна катила тележку с подносами, другая их раздавала.
Весь поднос "провалился" в желудке, а самое интересное, что там было, то это палочки из которых едят - хаси. Я ел из них и вроде получалось. И тогда же одна из стюардесс начала писать что-то в своем
= 13 =
блокноте, осматривая сидящих пассажиров. Мне уже было все ясно рассчитали "безбилетника". И под конец обеда они расхаживали по проходам и считали, считали, не показывая виду пассажирам. Вскоре они звонили по телефону в кабину пилотов и что-то сообщали. Погас яркий свет, самолет летел дальше.
Тогда мне показалось, что лайнер начал спускаться вниз где-то на середине маршрута, и я подумал, что спустимся в какую-нибудь страну, там у всех проверят билеты, а заодно выпроводят меня, а семьсот двадцать второй полетит дальше. К тому же и в Токио будет усиленная проверка и все равно, когда [бы] меня поймали - "внизу" или "наверху". И я решил узнать что-то у стюадесс, для чего нажал на кнопку и на потолке загорелась яркая зеленая лампа.
До этого еще кто-то вызывал стюардесс к себе, и те со страхом на лице подходили по двое к пассажиру.
Через несколько мгновений появились в стороне две девушки и смотрели на меня в ожидании вопроса. Я спосил: "We Landed?" - то есть не идем ли мы на посадку. А та ничего не поняла. Я написал на специальном пакете для нужд пассажиров, которые были у каждого, вот такую надпись, перед чем я попросил у нее ручку: "We Landed?" Она ответила отрицательно, а дальше написал еще: "I NO HAVE BOMB. GIVE ME, PLEASE, GO TO THE TOKYO!"
То есть я хотел их успокоить, чтобы они не беспокоились и летели дальше. Она долго смотрела на мой набор английских слов и спросила у меня билет: "Where is your ticket?" Мне ничего не оставалось, как ответить: "No ticket". Она позвала всех стюардесс и они окружили меня со всех сторон и опять спросили: "Where is your ticket?" Я отвечал так же: "Ноу. Ноу хэв тикет". Вскоре жестами попросили встать, что бы пройти куда-то вперед. Я вышел из ряда и встал на проходе. Они окружили со всех сторон и повели на кухню в самый "нос".
Мы шли через спящий самолет из последнего салона в "бизнес-салон" первого класса и попали в светлую и большую кухню. Там уже стоял пилот или капитан самолета спиной ко мне и курил сигарету. Затем он повернулся ко мне и сразу же дал стакан горячего кофе. Мне тогда было совсем не до кофе, я отказался, но он настоял на своем и я взял [стакан] в руки. И начался разговор. Он обратился ко мне с такими фразами: "You speak English?" Я показал головой "нет". "Парле ву франсе?" Я показал то же самое. Теперь он фразу сказал на немецком языке, я ответил отрицательно. Он начал думать, что же сейчас делать. В этот момент я ему сказал: "Ай спик Инглиш" и вдобавок показал пальцами, что знаю очень мало. Он обнадежился в лице и задал вопрос: "What's you name's?" Я сказал: "Аян".
= 14 =
Потом они ожидали, что я им сейчас буду говорить. Протянул им свой паспорт. Они брали из рук в руки и не верили, что перед ними стоит "росияндзин". Сначала одна из них удивленно сказала: "Москва?" И другие говорили друг другу: "Москва?! Москва?! Росияндзин?!" После минутной восхищенности у них сменились лица. [Они] испуганно смотрели, в ожидании новых сюрпризов от меня. Но лишь капитан остался невозмутим до конца, предложил сигарету, но я не курил и отказался.
В целях безопасности они, конечно, меня обшарили: такая неприятная процедура, но нужная для них, и спросили у меня багаж. Багажа большого не было, а осталась куртка, которая лежала в самом конце самолета и сказал им об этом. Мы шли опять через салон. Там я вытащил одежду и мы пошли обратно. А старшая на вид стюардесса отправила всех по своим местам и мы остались вчетвером: я, пилот, стюардесса и еще одна, которая всегда стояла у стойки на кухне и работала.
Обшарив все мои вещи, стюардесса отдала мне их на руки. Так мы стояли где-то час. За это время я письменно отвечал на вопросы капитана, рисуя маленькие схемы и вставляя в них слова. Затем меня посадили на большое кресло возле иллюминатора, а рядом сидел пилот и писал на листах иероглифами протоколы. Пререписали все мое имущество. Спросили, есть ли деньги. Я вытащил из кармана брюк триста восемнадцать рублей с копейками. А те удивились, что у меня хоть что-то есть. Иногда пилот уходил в кабину и, наверное, сообщал на землю. Мы оставались вдвоем сидеть на креслах. Женщина спросила у меня, показывая руками, не волнуются ли родители. Конечно, я ответил: "да", и у нее заметно прослезились глаза. Вот этого я не ожидал вообще. Я был готов к таким допросам и даже, [так] сказать, пыткам, а получил обратное. Еще они спросили, чем я питался в Куала-Лумпуре, зная о цене наших денег. Сказать, что ничего не ел, было бы неверно; ответил, что питался объедками в ресторане. Вскоре появился опять он [капитан] и попросил написать имя, фамилию и отчество на английском и опять ушел. Затем они дали мне огромный поднос, я его мигом "проглотил". Вообще, как потом оказалось, это было самое лучшее времяпровождение за весь вояж.
Самолет пошел на посадку, капитан ушел в кабину, мы сидели вдвоем на отгороженных шторками креслах, она [стюардесса] смотрела на меня, я глядел в иллюминатор и искал во тьме город. За бортом было темно. Я потерял все ориентиры времени: то ли был еще вечер, то ли наступает рассвет, не помнил уже когда и сколько спал в последний раз, падали вниз веки, меня тянуло ко сну. Но я смотрел вниз в окно и уже что-то можно было различить. Мы, пролетев над океаном, летели над землей. Снизу я узнал Токийский залив и еле заметно увидел возвышенность, наверное, это
= 15 =
была Фудзияма.