Дожидаюсь мисс Селию, оттирая раковину в кухне. Тряпку уже в клочья изорвала. Эта чокнутая встала сегодня утром, запихала себя в самый тесный розовый джемпер – а это уже о чем-то говорит – и заявила: «Я отправляюсь к Элизабет Лифолт. Прямо сейчас, пока духу хватает, Минни». И укатила на своем «шевроле» с откидным верхом, напоследок прищемив юбку дверцей.
Я вся извелась, пока Эйбилин не позвонила. Она даже заикалась от огорчения. Мисс Селия не только сообщила дамам, что у нее работает Минни Джексон, она еще рассказала, что именно мисс Лифолт «рекомендовала» меня ей. И это все, что удалось подслушать Эйбилин. Эти квочки за пять минут все выяснили.
И теперь мне остается только ждать. Ждать, пока – раз – мою лучшую подругу уволят за то, что нашла мне работу. И два – повторит ли мисс Хилли для мисс Селии мерзкую ложь про то, что я воровка. И – два с половиной – расскажет ли она, как я отомстила ей за вранье. Я вовсе не жалею о Кошмарной Ужасности, которую ей устроила. Но теперь, когда мисс Хилли засадила свою служанку в тюрьму за ерунду, и представить нельзя, что эта женщина сотворит со мной.
Машина мисс Селии подъезжает к дому только в десять минут пятого – я обычно ухожу часом раньше.
– Минни, уже поздно! – испуганно кричит она.
– Что с мисс Лифолт? – Даже не пытаюсь сдерживаться. Мне срочно нужно знать.
– Уходите, пожалуйста! Джонни может вернуться в любую минуту. – Она подталкивает меня в сторону прачечной, где я храню свои вещички. – Поговорим завтра.
Но впервые я не хочу идти домой, мне позарез нужно узнать, что мисс Хилли про меня наплела. Услышать, что ваша прислуга – воровка, это все равно как услышать, что учитель ваших детей – извращенец. Вы не станете делиться с ними «определенными сомнениями», а просто выгоните к чертовой матери.
Но мисс Селия не желает ничего рассказать. Просто выталкивает меня из дома, чтоб она могла продолжать свои дурацкие игры. Мистер Джонни про меня знает. Мисс Селия знает, что мистер Джонни знает. Но мистер Джонни не знает, что мисс Селия знает, что он знает. И из-за этого идиотизма мне приходится уходить в четыре десять и всю ночь переживать насчет мисс Хилли.
Утром Эйбилин звонит мне еще до работы.
– Я сегодня с утра пораньше позвонила бедняжке Фанни, понимала, что ты всю ночь с ума сходила. («Бедняжка Фанни» – это новая прислуга мисс Хилли. Правильнее назвать ее Дурочка Фанни, за то, что вообще согласилась там работать.) Она слышала, как мисс Лифолт и мисс Хилли сошлись на том, что ты подделала рекомендации, чтобы получить работу у мисс Селии. Ф-фуу.
– Рада, что ты не влипла в неприятности.
Отлично, теперь мисс Хилли называет меня лгуньей и воровкой.
– Не переживай за меня, – говорит Эйбилин. – Только следи, чтобы твоя хозяйка не общалась с мисс Хилли.
Я прихожу на работу, а мисс Селия спешит в магазин, приодеться к Празднику в следующем месяце. Желает успеть к самому открытию. Да, не то что в прежние дни, когда она была беременна. Теперь дождаться не может, как бы сбежать из дома.
Протираю пластиковые стулья на заднем дворе. Птички раздраженно щебечут, завидев меня, и кажется, что это стрекочет куст камелии. Минувшей весной мисс Селия все приставала ко мне, чтоб я брала цветы домой. Но знаю я эти камелии. Приносишь домой букет, думаешь, как чудесно он выглядит, но стоит чуть зазеваться – и у вас полный дом цветочных клещей.
Где-то в кустах хрустнула ветка, потом еще. Я мигом настораживаюсь. Мы тут у черта на куличках, случись что – кричи не кричи, на много миль вокруг никто не услышит. Прислушиваюсь, но звук не повторяется. Говорю себе, что это старые привычки, еще с тех пор, как боялась появления мистера Джонни. А может, у меня паранойя после вчерашней работы над книжкой вместе с мисс Скитер. Мне всегда тревожно после разговоров с ней.
Возвращаюсь к работе – протираю стулья у бассейна, собираю разбросанные журналы мисс Селии, смахиваю с них налипшую грязь. В доме звонит телефон. Я вроде не должна отвечать, пока мисс Селия продолжает морочить голову мистеру Джонни. Но сейчас-то ее дома нет, а вдруг это Эйбилин с новостями. Так что иду к телефону, заперев за собой дверь.
– Резиденция мисс Селии. – Боже, надеюсь, это не мисс Селии звонят.
– Говорит Хилли Холбрук. Кто это?
Вся кровь потоком хлынула от головы в ноги. За пять секунд я превратилась в высохшую бескровную скорлупку.
Низким, не своим голосом говорю:
– Это Дорина. Служанка мисс Селии. (Дорина? С чего вдруг я взяла имя сестры?)
– Дорина. Я думала, служанка в этом доме – Минни Джексон.
– Она… уволилась.
– Правда? Позовите миссис Фут.
– Она… уехала из города. На побережье. На…
Мозги крутятся со скоростью тысяча миль в час, придумывая подробности.
– И когда же она вернется?
– Не ско-о-оро.
– Что ж, когда вернется, передайте ей, что я звонила. Хилли Холбрук.
– Да, мэм. Я передам.
Ага, передам. Лет через сто. Приходится привалиться к столу, передохнуть, пока сердце успокоится. Дело не в том, что мисс Хилли не сможет отыскать меня. Она могла бы заглянуть в телефонную книгу и выяснить адрес Минни Джексон с Тик-роуд. И я вполне могу рассказать мисс Селии о том, что произошло, объяснить, что я не воровка. Может, она мне и поверит. Но все погубит Кошмарная Ужасность.
Несколько часов спустя мисс Селия возвращается, нагруженная коробками. Помогаю ей втащить покупки в спальню, а потом задерживаюсь под дверью – подслушиваю, будет ли она, как обычно, названивать дамам из Лиги. Ну точно, слышу, как снимает телефонную трубку. Но тут же кладет обратно. Эта дурочка опять слушает гудки на линии – а вдруг кто-то пытается дозвониться.
На дворе третья неделя октября, а лето все пританцовывает в ритме электросушилки. Трава во дворе мисс Селии по-прежнему ярко зеленеет. Оранжевые георгины все так же пьяно улыбаются солнышку. И проклятые москиты каждый вечер вылетают на свою кровавую охоту, и салфетки подорожали до трех центов за пачку, и электрический вентилятор в моей кухне сломался окончательно.
Октябрьским утром, через три дня после звонка мисс Хилли, я прихожу на работу на полчаса раньше. Детей в школу проводит Шуге. Кофе засыпан в фильтр, вода налита. Приваливаюсь к столу. Тишина. Вот чего я ждала всю ночь напролет.
Холодильник взрыкивает перед тем, как выключиться. Прижимаю ладонь к его подрагивающей стенке.
– Минни, вы ужасно рано.
Торопливо открываю холодильник и прячу голову в его утробе.
– Доброе утро, – отвечаю, не вылезая оттуда. А сама думаю: «Если бы».
Перебираю артишоки, прохладные черенки покалывают ладони. От такого положения голова начинает раскалываться.
– Я собираюсь приготовить вам и мистеру Джонни ростбиф и еще… приготовить… – почти взвизгиваю я.
– Минни, что случилось?
Я и не заметила, как мисс Селия обошла раскрытую дверцу холодильника и остановилась рядом. Лицо у меня все побитое. Рассеченная бровь снова начала кровоточить – боль дикая. Обычно-то мои синяки в глаза не бросаются.
– Присядьте, дорогая. Вы поскользнулись? Опять споткнулись о провод вентилятора?
– Все нормально.
Стараюсь повернуться так, чтоб она оказалась с другого бока. Но мисс Селия крутится вокруг меня, глаза вытаращила, будто никогда в жизни ничего страшнее не видала. Одна белая леди говорила мне как-то, что на чернокожих кровь выглядит страшнее. Достаю из кармана клочок ваты, прижимаю к ране.
– Пустяки. Стукнулась об ванну.
– Минни, у вас кровь идет. Думаю, вам нужно наложить швы. Давайте я вызову доктора Нила. – Хватает телефон со стены, потом швыряет трубку обратно. – О, он же уехал на охоту вместе с Джонни. Позвоню доктору Стилу.
– Мисс Селия, мне не нужен врач.
– Вам необходима медицинская помощь, Минни. – И опять хватается за телефон.
Я что, действительно должна такие вещи объяснять?
– Эти врачи не работают для цветных, мисс Селия.
Она кладет трубку.
Отворачиваюсь к раковине и думаю про себя: «Это никого не касается, занимайся своим делом». Но я сегодня не спала ни минутки. Лерой буянил всю ночь, швырнул мне в голову сахарницу, выкинул на улицу мою одежду. Когда он пьет свою бормотуху, это одно, но… ох. Какой срам, даже ноги подкашиваются от стыда. В этот раз Лерой не был пьяным. В этот раз он колотил меня трезвый как стеклышко.
– Идите отсюда, мисс Селия, дайте мне закончить работу, – прошу я, потому что мне нужно побыть одной. Сначала я подумала было, что Лерой прознал про мои дела с мисс Скитер. Никакой другой причины, что он поднял на меня руку, я не могла найти. Но он про это ни слова не сказал. Колотил меня просто ради удовольствия.
– Минни? – Мисс Селия внимательно рассматривает мою бровь. – Вы уверены, что ударились об ванну?
Открываю кран, чтоб хоть какой-то шум отвлекал.
– Я же сказала, значит, так оно и есть. Понятно?
Она все равно смотрит с подозрением, потом решительно тычет в меня пальцем:
– Ладно, но сейчас я приготовлю вам кофе, а потом у вас будет выходной, идет? – Мисс Селия берет кофейник, наливает две чашки, но тут останавливается и озадаченно смотрит на меня: – А я ведь и не знаю, какой кофе вы пьете, Минни.
Устало закатываю глаза:
– Да такой же, как вы.
Она кладет по два куска сахара в каждую чашку. Протягивает мне кофе, сама отворачивается к окну. Начинаю мыть вчерашнюю посуду, очень надеясь, что мисс Селия оставит меня в покое.
– Знаете… – медленно произносит она, – вы можете обо всем рассказать мне, Минни.
Я, конечно, продолжаю возиться с посудой, но ноздри у меня начинают раздуваться.
– Я видела такое, когда жила в Шугэ-Дитч. Вообще-то…
Поднимаю голову сказать, чтоб не лезла в мои дела, но тут мисс Селия странным голосом говорит:
– Мы должны позвонить в полицию, Минни.
Грохаю чашкой об стол так, что кофе расплескивается.
– Ну вот что, я не желаю впутывать полицию в…
Но она показывает в окно:
– Там мужчина, Минни! Вон там!
Смотрю, куда она показывает. Мужик – голый мужик – стоит около азалии. Растерянно моргаю, не померещилось ли. Высокий, жирный, белый. Стоит спиной к нам, футах в пятнадцати. Темные спутанные волосы, длинные, как у хиппи. Даже со спины видать, что он забавляется сам с собой.
– Кто это? – шепчет мисс Селия. – Что он здесь делает?
Мужик поворачивается к нам лицом, будто услышал, что о нем говорят. У меня прямо челюсть отвисает. Он держит свою штуку наперевес, будто сэндвич предлагает.
– Господи… – выдыхает мисс Селия.
Тут он нас в окошке замечает. Взгляд его встречается с моим, и словно черная линия пролегает между нами.
Я вздрагиваю. Он словно все знает про меня, Минни Джексон. Злобно кривит губы, мол, я заслужила каждый печальный день своей жизни, каждую бессонную ночь, каждый удар от Лероя. Я заслужила это и даже еще больше.
И тут он принимается размеренно стучать кулаком по раскрытой ладони. Бам. Бам. Бам. Показывает, что собирается со мной сделать. В глазах у меня опять темнеет.
– Нужно вызвать полицию! – шепотом кричит мисс Селия, глядя на телефон на противоположной стене, но сама не двигается с места.
– Им потребуется сорок пять минут, чтоб добраться до этого дома, – отвечаю я. – К тому времени он взломает дверь!
Бросаюсь к задней двери, запираю. Потом запираю и парадный вход, пробравшись мимо окна на корточках. Поднимаюсь на цыпочки, выглядываю через крошечное оконце на задней двери. Мисс Селия осторожно смотрит в большое окно.
Голый мужик медленно идет к дому. Поднимается на заднее крыльцо. Поворачивает дверную ручку. Вижу, как она дергается, и чувствую, что сердце вот-вот выскочит из груди. Слышу, как мисс Селия сообщает по телефону:
– Полиция? К нам врываются! Мужчина! Голый мужчина пытается пробраться в…
Отпрыгиваю в сторону как раз вовремя – камень с грохотом разбивает стекло, осколки летят мне в лицо. В большое окно видно, как мужчина отходит подальше, будто прикидывая, что расколотить следующим. «Господи Боже, – молюсь я, – я не хочу этого делать, не заставляй меня…»
Он пялится на окна. Я понимаю, что мы не должны сидеть тут как клуши и ждать, пока он доберется до нас. Всего-то и делов – расколотить французское окно. И он уже в доме.
Боже милостивый, я знаю, что должна сделать. Я должна выйти наружу. И напасть на него первой.
– Оставайтесь здесь, мисс Селия, – говорю я дрожащим голосом.
Беру охотничий нож мистера Джонни – тот, в ножнах, у медведя. Но лезвие у него короткое – придется подпустить мужика очень близко, чтоб ударить, так что прихватываю заодно и швабру Выглядываю во двор – он все еще там, разглядывает дом. Размышляет, гад.
Выскальзываю через заднюю дверь. Мужик замечает меня и улыбается во весь свой беззубый рот. Опять начинает дрочить – медленно, спокойно.
– Заприте дверь, – шепчу за спину. – И не отпирайте ни за что.
Раздается щелчок.
Засовываю нож за пояс, перехватываю швабру двумя руками.
– Убирайся отсюда, ты, придурок!
Но мужик даже не шевелится. Ладно, делаю несколько шагов к нему. Он тоже двигается навстречу. Остается только молиться: «Господи, защити меня от этого голого белого психа…»
– У меня нож! – кричу я.
Когда между нами остается всего семь или восемь футов, я начинаю задыхаться. Мы пристально смотрим друг на друга.
– Ага, жирная черномазая, – верещит он странно писклявым голосом, теребя свою штуку.
Глубокий вдох – и я бросаюсь на него, взмахнув шваброй. Ууух! Промахиваюсь всего на дюйм – он отпрыгивает. Еще один выпад – и мужик кидается к дому. Прямиком к задней двери, где в окне маячит лицо мисс Селии.
– Черномазая не догонит! Черномазая слишком жирная!
Он вскакивает на крыльцо, я боюсь, что сейчас попытается выломать дверь, но он бежит дальше по двору, размахивая своей гигантской сарделькой.
– Пошел вон отсюда! – визжу я.
Резкая боль – опять разошлась трещина на брови.
Несусь за ним следом к бассейну, пыхтя и задыхаясь. У кромки воды он замедляет бег, я подбираюсь ближе и от всей души врезаю ему по заднице. Хрясъ! Ручка у швабры ломается, щетка отлетает в сторону.
– А не больно! – И машет рукой между ног, идиот. – Хочешь потрахаться, черномазая? Иди сюда, сунем сосиску в булочку!
Бросаюсь прочь, но мужик уж больно здоровый, а я бегаю медленно. Ковыляю трусцой, а потом и вовсе останавливаюсь, дыхания не хватает. Крепко сжимаю в руке обломок швабры, гляжу, где мой нож, – исчез.
Оборачиваюсь – ооо… И едва не валюсь с ног. В голове звенит, все вокруг плывет. Прикрываю уши ладонями, но от этого звон становится еще громче и пронзительнее. Он стукнул меня с той стороны, где бровь разбита.
Псих подходит почти вплотную, я прикрываю глаза, понимая, что сейчас произойдет, – да, надо бежать, но я не могу. Где же нож? Неужели нож у него? Звон в голове становится невыносимым.
– Убирайся, пока я тебя не прикончила. – Голос доносится как из колодца.
Открываю глаза. Мисс Селия в своем розовом атласном халатике. В руке у нее кочерга, тяжелая и острая.
– Белая леди тоже хочет попробовать мой член?
Мужик размахивает пенисом, а она медленно, по-кошачьи, подбирается все ближе. Он скачет влево-вправо, ржет, шлепает беззубыми челюстями. Но мисс Селия абсолютно спокойна.
Вскоре он унимается – видать, огорчился, что мисс Селия не реагирует. А она не хмурится, не дергается, не кричит. Мужик поворачивается опять ко мне:
– А может, ты? Черномазая слишком устала…
Крак!
Челюсть у придурка съезжает на сторону, кровь потоком хлещет изо рта. Он, покачнувшись, разворачивается, и мисс Селия наносит еще один удар, с другой стороны. Будто хочет выровнять ему морду.
Мужик тупо таращится прямо перед собой, потом падает лицом вниз.
– Боже, вы… вы прикончили его… – выдыхаю я, но голос внутри спрашивает, спокойно так, будто мы тут просто чаек попиваем: это что, на самом деле? Белая женщина действительно врезала белому мужчине, чтобы спасти меня? Или он уже вышиб мне мозги и я валяюсь на земле мертвая, а это все мне просто чудится…
Пока я соображаю, мисс Селия издает тихое рычание, потом поднимает свою железяку и – хрясъ! – ему сзади под коленки.
Нет, это мне чудится, решаю я. Уж слишком оно дико выглядит.
Хрясь! Еще несколько ударов по плечам.
– Я… я говорю, вы его прикончили, мисс Селия, – лепечу я.
Но мисс Селия явно так не думает. Хоть у меня в ушах и звенит по-прежнему, все равно звук такой, как будто цыплячьи кости ломаются. Выпрямляюсь, беру себя в руки, пока тут и вправду не произошло убийство.
– Он готов, он готов, мисс Селия. Вообще-то… – стараюсь удержать ее руку, – может, даже помер.
Наконец мне удается отобрать у нее кочергу, отшвырнуть в сторону. Мисс Селия отступает на шаг, удовлетворенно сплевывает. Розовый атласный халатик забрызган кровью.
– Да не помер он, – бросает мисс Селия.
– Почти.
– Он сильно вас ударил, Минни? – спрашивает она, но смотрит при этом на него. – Он вас сильно ударил?
У меня по виску течет кровь, но это от удара сахарницей.
– Вы его ударили гораздо сильнее.
Мужик стонет, и мы обе отскакиваем подальше. Подхватываю кочергу и обломок швабры. Нет уж, ей я это в руки не дам.
Псих переворачивается на бок. Лицо у него залито кровью, глаза закрыты, челюсть так и свернута на сторону. Но мужик умудряется как-то встать на ноги. И плетется прочь, жалкой вихляющей походкой. На нас даже не оглядывается. А мы смотрим, как он продирается через колючие кусты и исчезает за деревьями.
– Далеко он не уйдет, – говорю я, сжимая кочергу. – Вы ему здорово врезали.
– Думаете?
Я уважительно качаю головой:
– Прямо как Джо Луис[35].
Она убирает с лица прядь волос, смотрит на меня, будто жуть как переживает, что мне досталось. Понимаю, что должна поблагодарить ее, но, честно, слов не находится. Это что-то совершенно новое, с таким мы еще не сталкивались.
Все, что могу выдавить из себя:
– А вы… решительная женщина.
– Я когда-то неплохо дралась. – Она глядит куда-то вдаль, смахивает ладонью пот. – Если бы вы знали меня десять лет назад.
На лице у нее никакой косметики, волосы висят как попало, халат похож на ношеное-переношеное домашнее платье. И тут я вижу. Вижу нищую белую девчонку, какой она была десять лет назад. Сильной, никому не давала спуску.
Мисс Селия идет в дом, я за ней. Среди кустов роз замечаю нож, нагибаюсь за ним. Господи, если бы этот псих его нашел, мы обе уже были бы на том свете. В гостевой ванной промываю свою рану, заклеиваю пластырем. Голова раскалывается. Когда выхожу, мисс Селия уже на телефоне, разговаривает с полицией округа Мэдисон.
Отмывая руки, я размышляю, как плохо начавшийся день мог закончиться еще хуже. Ну, в чем-то удалось избежать кошмара. А теперь вернемся к реальности. Может, остаться сегодня ночевать у Октавии, моей сестры, дать понять Лерою, что я не собираюсь с этим больше мириться? Кладу фасоль в кастрюлю. Кого я пытаюсь одурачить? Ясно же, что все равно вечером вернусь домой.
Мисс Селия закончила беседу с полицией. А потом следует ее обычное жалкое представление – проверка телефонной линии.
Я очень дурно поступаю. Проезжаю мимо Эйбилин, которая бредет домой от остановки. Она машет мне, а я делаю вид, что не замечаю лучшую подругу, стоящую на обочине.
Дома прикладываю к подбитому глазу кубик льда. Детей еще нет, Лерой спит. Не представляю, что мне делать со всем этим – с Лероем, с мисс Хилли. И вовсе не потому, что с утра мне съездил по уху голый белый мужик. Сижу и тупо смотрю на пожелтевшие засаленные стены. И почему я их никогда не помою?
– Минни Джексон. Ты что, слишком хороша для того, чтобы подбросить домой старую Эйбилин?
Со вздохом поворачиваю к ней израненную башку.
– О… – только и выдыхает она.
Отворачиваюсь к стене.
– Эйбилин, – слышу свой собственный вздох, – ты не поверишь…
– Пошли-ка, сварю тебе кофейку.
Перед тем как выйти из дома, отлепляю пластырь и сую его в карман вместе с пакетиком льда. Для здешнего народа подбитый глаз не требует комментариев. Но у меня хорошие дети, машина с целыми покрышками, холодильник с морозильной камерой. Я горжусь своей семьей, и стыд гораздо хуже, чем боль.
Эйбилин ведет меня задними дворами и огородами, избегая улиц и любопытных взглядов. Хорошо, что она меня понимает.
В своей маленькой кухне Эйбилин ставит на огонь кофейник для меня и чайник – для себя.
– Ну, и что ты намерена с этим делать?
Она имеет в виду синяки. Речь не идет о том, чтобы уйти от Лероя. Многие черные мужики бросают семьи как ненужный хлам, но чернокожие женщины так не поступают. Мы должны думать о детях.
– Хотела переехать к сестре. Но детей не могу взять с собой, у них школа.
– Ничего страшного не случится, если пропустят несколько дней. Ты должна защищать себя.
Прикрепляю пластырь на место, прижимаю лед, чтоб к вечеру, когда дети меня увидят, было уже не так заметно.
– Опять сказала мисс Селии, что поскользнулась в ванной?
– Ага, но она и так обо всем догадалась.
– Да ну. И что же она сказала?
– Вот что она сделала. – И рассказываю Эйбилин, как мисс Селия сегодня утром колотила кочергой голого белого мужика.
– Будь этот парень черным, его бы пристрелили на месте. Полицию подняли бы по тревоге в пятидесяти штатах, – замечает Эйбилин.
– Такая вся из себя цыпочка на шпильках – и чуть не убила его.
– Как, говоришь, он сказал? – хохочет Эйбилин.
– Сосиску в булочку. Чокнутый придурок. – Приходится сдерживаться, чтоб не засмеяться, а то опять рана на брови разойдется.
– Господи, Минни, вечно ты влипаешь в истории.
– Как такое может быть – она лихо защищается от сумасшедшего маньяка, но бегает за мисс Хилли, нарываясь на оскорбления? – Но если по правде, то меньше всего меня сейчас волнуют чувства мисс Селии. Просто кому же не захочется обсудить чужие неприятности, когда твоя жизнь вся наперекосяк.
– Тебя это, по-моему, беспокоит, – улыбается Эйбилин.
– Она просто их не замечает. Границ. Ни между собой и мной, ни между ней и Хилли.
Эйбилин молча пьет чай. Наконец я не выдерживаю:
– Ну что ты притихла? Я же знаю, у тебя есть мнение на этот счет.
– Ты обвинишь меня в пустом философствовании.
– Валяй, я не боюсь философов.
– Это точно.
– Ну так что?
– Ты говоришь о том, чего не существует.
Я качаю головой:
– Они не только существуют, эти границы, но ты не хуже меня знаешь, где именно они проходят.
– Я тоже так думала. А теперь в это не верю. Границы у нас в головах. А люди вроде мисс Хилли всегда пытаются заставить нас поверить, что они есть на самом деле. Но их нет.
– Я знаю, что они есть, потому что тебя накажут за их нарушение. Меня уж точно.
– Многие считают, что спорить со своим мужем означает перейти границу дозволенного. И оправдывают побои. Ты веришь в такую границу?
Остается только хмуро уставиться в стол:
– Ты же знаешь, речь совсем не про такие границы.
– Потому что такая граница только в голове у Лероя. Границ между белыми и черными тоже нет. Это просто выдумали, давным-давно. Это имеет значение только для всякого белого отребья и дамочек «из общества».
Ну, если вспомнить, как мисс Селия выскочила с кочергой наперевес, когда вполне могла отсидеться за дверью… не знаю. Я запуталась. Хочу, чтоб мисс Селия поняла, какова на самом деле эта мисс Хилли. Но как растолкуешь такой дурочке?
– То есть ты хочешь сказать, что между прислугой и хозяевами тоже нет границы?
– Это просто позиции, как на шахматной доске. Кто на кого работает – не имеет значения.
– Значит, я не перейду грань, если расскажу мисс Селии правду, что она недостаточно хороша для мисс Хилли? – Я изо всех сил пытаюсь уразуметь, но, видать, удары по голове подействовали на мозг. – Погоди, но если я скажу, что они с мисс Хилли не одного поля ягода, так получится, что я эти самые границы провожу?
Эйбилин смеется, похлопывает меня по руке:
– Я просто хотела сказать, что доброта не знает границ.
– Уф-ф… – Прикладываю опять лед к голове. – Ну может, я и попробую ей сказать. Пока она не отправилась на Праздник и не выставила себя большой розовой дурой.
– В этом году тоже не пойдешь?
– Если мисс Хилли собирается повторить мисс Селии свое вранье насчет меня, я бы, конечно, хотела оказаться поблизости. Да и Шуге хочет подзаработать деньжат к Рождеству. Ей неплохо бы начать учиться обслуживать вечеринки.
– Я тоже пойду, – говорит Эйбилин. – Мисс Лифолт еще три месяца назад спрашивала, не смогу ли я испечь «дамские пальчики» для аукциона.
– Опять эта воздушная ерунда? И почему белые так любят «дамские пальчики»? Да я дюжину пирожных знаю гораздо вкуснее.
– Они считают, это очень по-европейски, – качает головой Эйбилин. – Волнуюсь я за мисс Скитер. Знаю, она не хочет туда идти, но мисс Хилли пригрозила, что если не придет, то потеряет свою официальную работу в Лиге.
Допиваю кофе – очень он хорош у Эйбилин, – любуюсь закатом. Из окна уже веет прохладой.
– Пойду, пожалуй, – вздыхаю я, хотя так и сидела бы до конца дней в маленькой уютной кухоньке Эйбилин, а она объясняла бы мне, как устроен мир. Вот что я люблю в Эйбилин – она может взять самую сложную проблему и упаковать ее так просто и аккуратно, что та легко поместится в карман.
– Не хочешь пожить с детьми у меня?
– Нет. – Отлепляю пластырь, прячу в карман и говорю, не поднимая глаз от пустой кофейной чашки: – Хочу, чтоб он меня увидел. Увидел, что он сделал со своей женой.
– Позвони, если он начнет буянить, ладно?
– Телефон не понадобится. Вся округа услышит, как он будет вопить и просить пощады.
Температура, если верить термометру за окном мисс Селии, меньше чем за час упала от семидесяти пяти до пятидесяти пяти[36]. Наконец-то пришел холодный фронт, принес прохладу – из Канады или Чикаго, откуда-то. Перебираю я горошек и думаю, как это мы вдыхаем тот же воздух, что люди в Чикаго два дня назад. Интересно, если мне вдруг приходят мысли о «Сирс и Робак» или «Шейк энд Бейк», это не потому ли, что какая-то дама в Иллинойсе пару дней назад подумала о том же? Секунд на пять это позволяет отвлечься от проблем.
Несколько дней я мучилась, но все-таки разработала план. Не самый лучший, но, по крайней мере, хоть что-то. Понятно, каждую минуту мисс Селия может позвонить мисс Хилли. Я чересчур долго ждала, а теперь-то они точно встретятся на благотворительном вечере на следующей неделе. Меня мутит, как подумаю, что мисс Селия спешит к этим дамочкам, будто к лучшим подружкам, и представляю, какое у нее будет лицо, когда узнает обо мне. Утром я видела список около кровати мисс Селии. Что еще нужно сделать до Праздника. Маникюр. Почистить и отгладить смокинг. Позвонить Хилли Холбрук.
– Минни, этот цвет не выглядит дешевкой?
Лучше промолчу.
– Я завтра пойду в «Фанни Мэй» и перекрашусь. – Она сидит за кухонным столом и перебирает полоски с образцами краски, развернув их веером, как игральные карты. – Как вы считаете? «Сдобная Булочка» или «Мэрилин Монро»?
– А чем вам не нравится ваш натуральный цвет? – Понятия не имею, какой он, но уж точно не оттенка медного котелка или лежалой муки, как на тех картонках, что у нее в руках.
– Думаю, «Сдобная Булочка» выглядит веселее, для праздников и всякое такое. Правда?
– Если хотите, чтоб ваша прическа напоминала подрумяненную индейку.
Мисс Селия хихикает. Думает, я шучу.
– Ой, я должна показать вам новый лак для ногтей. – Роется в сумочке и достает пузырек с чем-то таким розовым, что оно кажется съедобным. Открывает и тут же принимается красить ногти.
– Мисс Селия, пожалуйста, не занимайтесь вы этим за кухонным столом…
– Гляньте, ну не здорово ли? А еще я купила два платья точно в тон!
Срывается с места, возвращается, держа в руках два ярко-розовых вечерних платья, – улыбка во весь рот. Платья длинные, в пол, все в блестках, с длинным разрезом. Оба на тонюсеньких бретельках. На вечеринке ее порвут в клочья.
– Какое лучше? – радостно спрашивает мисс Селия.
Показываю на то, где декольте поскромнее.
– Ой, а я бы выбрала другое. Послушайте, как оно шуршит, когда идешь. – И покачивает платье из стороны в сторону.
Да уж, представляю, как она будет шуршать на этом вечере. Белая версия придорожной шлюхи, вот как они ее назовут. А она ведь даже не поймет, что происходит. Только шипение вслед и расслышит.
– Знаете, мисс Селия… – медленно так говорю, будто только что додумалась, – вместо того чтобы названивать всем этим дамам, может, вам лучше позвонить мисс Скитер Фелан? Я слыхала, она милая девушка.
Несколько дней назад я попросила мисс Скитер сделать такое одолжение – попробовать быть любезной с мисс Селией, чтоб отвлечь ее от дамочек из Лиги. До сих пор я все твердила мисс Скитер, чтобы не смела перезванивать мисс Селии. Но теперь это мой единственный шанс.
– Думаю, вы с мисс Скитер отлично поладите.
– О нет! – Мисс Селия испуганно прижимает к себе эти кабацкие платья. – Вы что, не знаете? Члены Лиги терпеть не могут Скитер Фелан.
Руки сами сжимаются в кулаки.
– А вы с ней знакомы?
– Ой, я все про это слышала в «Фанни Мэй», пока сидела под сушилкой. Говорили, что она самая большая неприятность для нашего города. Что это она завалила унитазами двор Хилли Холбрук. Помните фотографию, что напечатали во всех газетах несколько месяцев назад?
Сжимаю зубы изо всех сил, чтоб не сказать то, что на самом деле хотелось бы.
– Я спросила, вы с ней знакомы?
– Нет. Но если все девушки ее не любят, она, должно быть… ну, она… – И замолкает; похоже, до нее доходит, что она несет.
Жалость, досада, недоверие – все во мне перемешалось, как в мясном рулете. Чтоб не закончить фразу вместо нее, отворачиваюсь к раковине. Остервенело вытираю руки. Ведь знала, что она глупая, но никогда не думала, что еще и ханжа при этом.
– Минни?
– Мэм?
Голос тихий, но все равно слышно, до чего ей стыдно.
– Они даже не пригласили меня в дом. Заставили стоять на пороге, как продавца каких-нибудь пылесосов. Почему, Минни? – шепчет она, не поднимая головы.
Что я могу сказать? Из-за вашей одежды, вашей прически, ваших сисек, затянутых в крошечный джемпер. Я помню, что Эйбилин говорила о границах и доброте. Помню, что слышала она у мисс Лифолт, почему дамочки из Лиги не любят Селию. Добрее причины я не могу придумать.
– Потому что они знают про вашу первую беременность. И бесятся оттого, что вы залетели и женили на себе одного из их парней.
– Они про это знают?
– А еще, потому что мисс Хилли и мистер Джонни так долго встречались.
Она растерянно моргает:
– Джонни говорил, что они встречались, но… а что, действительно долго?
Пожимаю плечами, как будто точно не знаю, но вообще-то, конечно, знаю. Когда восемь лет назад я начала работать у мисс Уолтер, у мисс Хилли только и разговоров было, как они с Джонни когда-нибудь поженятся.
– Думаю, они расстались как раз перед тем, как он познакомился с вами.
Жду, пока до нее дойдет, что ее общественная жизнь обречена. Что нет смысла звонить дамам из Лиги. Но мисс Селия, судя по тому, как приподнялась у нее бровь, задачу из высшей математики решает. Потом лицо проясняется – она поняла.
– Значит, Хилли… она, наверное, думает, что я крутила с Джонни, когда они еще были вместе.
– Возможно. И, насколько я слышала, он все еще нравится мисс Хилли. Она его никогда не забудет.
Любой нормальный человек автоматически плюнул бы на женщину, которая имеет виды на вашего мужа. Но я позабыла, что мисс Селия к нормальным людям не относится.
– Ну, так неудивительно, что она меня не выносит! – весело объявляет она, скалясь пуще прежнего. – Они не меня ненавидят, а то, что, по их мнению, я сделала.
– Что? Да они ненавидят вас, потому что считают выскочкой!
– Я должна все объяснить Хилли, чтобы она знала, что я не увожу чужих парней. Решено, в пятницу вечером, на Празднике.
И радуется, будто изобрела лекарство от полиомиелита, – придумала, видите ли, как расположить к себе мисс Хилли.
Ладно, в таком разе, я слишком устала бороться с этим.
В праздничную пятницу отдраиваю дом снизу доверху. Потом жарю целое блюдо свиных отбивных. Я так рассудила – чем ярче сияют полы, чем чище подоконники, тем больше у меня шансов сохранить работу до понедельника. Но самая большая хитрость – на тот случай, если мистер Джонни получит право голоса, – вот эти самые отбивные.
Раньше шести он домой не вернется, так что в половине пятого последний раз протираю все поверхности и топаю к мисс Селии, которая вот уже четыре часа собирается на бал. Хочу окончательно прибраться в их спальне и ванной, чтоб к приходу мистера Джонни все сверкало.
– Мисс Селия, да что здесь такое происходит?!
На всех стульях болтаются чулки, по полу разбросаны сумочки, бижутерии всякой столько, что хватило бы для целого семейства потаскушек, сорок пять пар туфель на шпильках, пальто, трусы и лифчики, а в довершение – полупустая бутылка белого вина прямо на комоде, даже салфетку не подстелила.
Принимаюсь собирать все это шелковое барахло и распихивать по шкафам. Чтоб хоть пропылесосить можно было.
– Который час, Минни? – кричит из ванной мисс Селия. – Джонни вернется в шесть, вы же знаете.
– Еще пяти нет, – отзываюсь я. – Но я скоро ухожу!
Нужно еще подхватить Шуге и к шести тридцати быть на вечеринке, обслуживать гостей.
– Ой, Минни, я так волнуюсь. (За спиной шуршание платья мисс Селии.) Ну, как вам?
Поворачиваюсь.
– Боже милостивый… – М-да, так и ослепнуть недолго. Серебристые блестки на фоне ядовито-розового пятна – от громадных сисек до розовых ногтей на пальцах ног. – Мисс Селия, – только и могу пролепетать я, – вы бы прикрылись, пока не потеряли чего-нибудь.
Мисс Селия приплясывает:
– Разве оно не великолепно? Разве это не самая прекрасная вещь на свете? Чувствую себя голливудской звездой!
И хлопает накладными ресницами. Нарумянена, раскрашена, наштукатурена. Прическа цвета «Сдобная Булочка» торчит вокруг головы пасхальной шляпой. Одна нога высунулась из высокого, чуть ли не до пояса, разреза, я даже отворачиваюсь – смотреть неловко. Она вся сочится сексом, сексом и еще раз сексом.
– Где это вы раздобыли такие ногти?
– В «Бьюти Бокс» сегодня утром. Ой, Минни, я так нервничаю, даже живот разболелся.
Отхлебывает здоровущий глоток из бокала, слегка покачиваясь на высоких каблуках.
– Что вы сегодня ели?
– Ничего. Я слишком нервничаю, чтобы есть. А как вам сережки? Красиво свисают?
– Снимайте-ка платье, а я вам быстренько нажарю оладушек.
– О нет, не хочу, чтоб живот торчал. Мне сейчас нельзя ничего есть.
Собираюсь забрать бутылку с дорогущего комода, но мисс Селия успевает раньше и выливает остатки себе в бокал. С улыбочкой протягивает мне пустую тару. Подбираю с пола шубку. Да уж, быстро она привыкла иметь прислугу.
Я уже видела это платье четыре дня назад, совершенно блядское, – она, конечно же, выбрала то, с глубоким декольте, – но и не представляла, как она будет выглядеть, ежели сумеет в него влезть. Торчит из декольте, что твой кукурузный початок. У меня на счету дюжина благотворительных балов, и я отродясь не видала столько голых ляжек, не говоря уж о плечах и груди.
Мисс Селия спешит в ванную, добавить румян.
– Мисс Селия… – Прикрыв глаза, я старательно подбираю слова. – Сегодня вечером, когда вы встретитесь с мисс Хилли…
Она улыбается себе в зеркало:
– Я уже все спланировала. Джонни уйдет в туалет, и тут-то я ей все объясню. Что когда мы с Джонни познакомились, они с ним уже расстались.
– Я не это имела в виду. Она… возможно, кое-что скажет… обо мне.
– Хотите, чтобы я передала Хилли привет от вас? – Она выходит из ванной. – Вы ведь много лет работали у ее мамы?
Смотрю я на нее – в идиотском розовом наряде, да еще и слегка пьяненькую. Да, пожалуй, нет смысла что-то ей рассказывать, не в том она состоянии.
– Нет, мэм, не надо ей ничего передавать.
– Увидимся сегодня вечером, – обнимает она меня. – Как я рада, что вы тоже там будете и мы сможем поболтать.
– Я буду на кухне, мисс Селия.
– Ой, нужно найти одну хреновнику, булавочку такую… – И, метнувшись к гардеробу, вышвыривает оттуда шмотки, которые я только убрала на место.
«Сиди дома, дура!» – хочется заорать мне, но я молчу. Поздно. Если у руля мисс Хилли, для бедной мисс Селии все уже почти кончено. И, думаю, для меня тоже.
Боксер, чемпион в тяжелом весе с 1937 по 1949 г.
75 °F – 23,8 °C; 55 °F – 12,7 °C