Жара просачивается всюду. Уже неделю сто градусов[38] и влажность девяносто девять процентов. Еще немного – и можно будет плавать. Белье на веревке во дворе не сохнет, входная дверь толком не закрывается: разбухла от сырости. Ну и меренга, понятное дело, не взбивается. Даже шиньон сам собой начал завиваться.
С утра сегодня не могу натянуть чулки, так ноги отекли. Ладно, надену их уже у мисс Лифолт, под кондиционером. Жара, поди, рекордная, потому что я сорок один год работаю на белых и впервые в истории иду на службу без чулок.
Но у мисс Лифолт дома еще жарче, чем у меня.
– Эйбилин, заварите чай и… блюда для салата… протрите их…
Она даже в кухню не заходит. Уселась в гостиной, придвинула стул поближе к кондиционеру, легкий ветерок чуть приподнимает подол ее комбинации. Это вся ее одежда – комбинация и серьги. Я работала у белых леди, которые, бывало, выходили из спальни в чем мать родила, но мисс Лифолт такого не одобряет.
Кондиционер время от времени свистит: «ффьююю». Будто сдается. Мисс Лифолт уже дважды звонила мастеру, тот сказал, что придет, но, думаю, вряд ли. Слишком уж жарко.
– И не забудьте… эту серебряную штуку, как там ее, вилочка для корнишонов, она в…
Замолкает, так и не договорив, слишком жарко даже раздавать указания. Все в городе будто обезумели от зноя. Выйдешь на улицу – там тишина, жуть просто, как перед торнадо. А может, это мне только чудится, потому что сама не своя из-за книжки. Она выходит в пятницу.
– Вам не кажется, что лучше бы отменить бридж-клуб? – окликаю я из кухни. Теперь их клуб собирается по понедельникам, дамы должны быть здесь минут через двадцать.
– Нет. Все… уже готово, – бормочет она, но, по-моему, плохо соображает.
– Я сейчас еще раз попробую взбить сливки. Потом пойду в гараж, надену чулки.
– О, не беспокойтесь, Эйбилин. Слишком жарко для чулок. – Мисс Лифолт все же собирается с духом, отрывается от стены и тащится ко мне в кухню, обмахиваясь веером из китайского ресторана. – Господи, да в кухне градусов на пятнадцать жарче, чем в столовой!
– Сейчас уже выключу духовку. Дети пошли поиграть во дворе.
Мисс Лифолт смотрит в окно на детишек, резвящихся у поливального фонтанчика. Мэй Мобли раздета до трусиков, Росс – я его зову Молодой Человечек, – тот в памперсе. Ему и годика еще нет, а уже ходит, как большой мальчик. Он у нас даже не ползал.
– Не представляю, как они там выдерживают, – вздыхает мисс Лифолт.
Мэй Мобли любит играть с младшим братиком, нянчить его, как настоящая мамочка. Теперь Мэй Мобли уже не бывает дома целыми днями, как раньше. Каждое утро моя Малышка ходит в баптистскую подготовительную школу. Но сегодня День труда, выходной для всего мира, и занятий тоже нет. А я и рада. Неизвестно, сколько еще дней нам с ней осталось вместе провести.
– Взгляните на них, – говорит мисс Лифолт, и я тоже подхожу к окошку.
Брызги фонтанчика долетают до верхушек деревьев, даже радуга получается. Мэй Мобли берет Молодого Человечка за ручку, они встают под фонтанчиком, прикрыв глаза, – ни дать ни взять крещение.
– Да, дети – это чудо, – опять вздыхает мисс Лифолт, будто только что это поняла.
– Это уж точно.
Мне кажется, сейчас мы как-то ближе друг к другу, я и мисс Лифолт, – глядим вместе на деток, которых мы обе любим. А вдруг и вправду мир начинает потихоньку меняться? Все-таки на дворе 1964-й. В городе вон черных уже пускают вместе с белыми в «Вулворт».
Сердце сжимается, как подумаю, не слитиком ли далеко я зашла. Вот выйдет книга, люди догадаются про нас – и, может, я никогда больше не увижу этих детей. А что, если мне не удастся даже попрощаться с Мэй Мобли, сказать ей напоследок еще раз, что она хорошая девочка? А Молодой Человечек? Кто расскажет ему сказку про зеленого марсианина Лютера Кинга?
Я уж раз двадцать про все это подумала. Но сегодня отчего-то особенно разволновалась. Если она все узнает… ох, как же я буду скучать по деткам.
Оборачиваюсь и замечаю, что мисс Лифолт разглядывает мои голые ноги. Похоже, она никогда в жизни не видела так близко голые черные лодыжки. И тут она хмурится. Переводит мрачный взгляд на Мэй Мобли. У Малышки весь животик измазан грязью и травой. Теперь она и братика так же разукрашивает, будто тот свинка в хлеву, – а мисс Лифолт смотрит на собственную дочь с отвращением. На Молодого Человечка она никогда так не глядит, только на Мэй Мобли. Приберегает неприязнь специально для нее.
– Она изуродует весь двор! – злится мисс Лифолт.
– Сейчас я их заберу…
– И я не могу позволить, чтобы ты обслуживала нас с… с голыми ногами!
– Я же говорила вам…
– Хилли будет здесь через пять минут, а у нас все кувырком! – вскрикивает мисс Лифолт.
Мэй Мобли, видать, даже через стекло расслышала, потому что оглядывается и замирает испуганно. Улыбка ее гаснет. Малышка медленно принимается вытирать грязь с личика.
Надеваю фартук – сейчас полью ребятишек из шланга. Потом пойду в гараж, натяну чулки. Книга выходит через четыре дня.
Мы все живем в предвкушении. Я, Минни, мисс Скитер, все служанки, чьи рассказы вошли в книгу. Будто семь месяцев ждали, пока закипит невидимый горшок с водой. После трех месяцев ожидания мы перестали даже упоминать о книжке. Чересчур волновались.
Но в последние две недели внутри меня поселились тайная радость и тайный ужас – и теперь я еще медленнее натираю полы и стираю белье, просто едва шевелю руками. Разглаживание складок на платье занимает целую вечность, но что уж тут поделаешь. Мы все прекрасно понимаем, что сначала-то никто ничего не скажет. Как миссис Штайн говорила мисс Скитер, эта книга бестселлером не станет и чтобы мы «на многое не рассчитывали». Мисс Скитер полагает, может, и вообще никто не отзовется, потому как люди на Юге «сдержанные». Если чего и подумают, вслух ни слова не произнесут. Затаят дыхание и подождут, пока мимо не пронесет, будто газ ядовитый.
Минни же говорит:
– Надеюсь, она задержит дыхание до тех пор, пока ее не разорвет и не разнесет в клочья по всему округу Хиндс.
Это она про мисс Хилли. Хотелось бы, чтоб Минни изменилась как-то, подобрела, но ничего не попишешь – Минни есть Минни.
– Хочешь перекусить, Малышка? – спрашиваю я, когда она в четверг возвращается из школы.
О, Мэй Мобли у нас уже большая девочка! Целых четыре года! Рослая для своих лет – люди думают, ей пять или даже шесть. И худенькая, в маму, а щечки пухлые. Но прическа у нее неважно выглядит. Она тут решила подстричь себя игрушечными ножницами, а вы знаете, чем такое обычно кончается. Мисс Лифолт пришлось отвести ее в салон красоты для взрослых, но и там они не смогли толком справиться. С одной стороны по-прежнему коротко, а впереди вообще ничего не осталось.
Готовлю Малышке еду – низкокалорийную, потому как мисс Лифолт только таким разрешает кормить ее. Крекеры, тунец, желе – и никаких взбитых сливок.
– Что сегодня проходили? – интересуюсь я, хоть Малышка и не в настоящую школу пока ходит. Как-то я спросила, а она и говорит: «Пилигримов. Они сюда приплыли, а ничего не выросло, поэтому они ели индейцев».
Я растолковала, конечно, что пилигримы не ели индейцев. Но дело-то не в этом. Дело в том, что мы должны следить, что творится в детских головках. Каждую неделю Малышка по-прежнему слушает секретные сказки Эйбилин, ее особые уроки. Когда Молодой Человечек подрастет, я и ему буду рассказывать сказки. Если, конечно, еще останусь здесь к тому времени. Но с Молодым Человечком, с ним все будет иначе. Он меня любит, но он дикий, как зверек. Подбежит, обнимет мои колени крепко-крепко, а потом срывается и мчится дальше по своим делам. Но если у меня и не выйдет ничего с ним, я не слишком огорчусь. Начало положено, и мальчонка, хоть пока ни слова не говорит, уже слушает все, что ему скажет Мэй Мобли.
Сегодня, когда я спрашиваю, что они проходили, Мэй Мобли бурчит:
– Ничего. – И надувает губки.
– Учительница тебе нравится?
– Она симпатичная.
– Вот и хорошо. Ты у нас тоже симпатичная.
– Как получилось, что ты цветная, Эйбилин?
Прежде дети уже задавали мне этот вопрос. Я, бывало, только смеялась в ответ, но с Малышкой хочется сделать все правильно.
– Потому что Господь сотворил меня цветной, – объясняю я. – Все в мире происходит только по этой причине.
– Мисс Тейлор говорит, что цветные дети не могут ходить в нашу школу, потому что они не такие умные.
Подхожу к Малышке, приподнимаю ее голову, ласково отвожу назад волосы:
– Ты считаешь меня глупой?
– Нет, – шепчет она с таким жаром, как будто ей важно, чтоб я поверила. И так огорчается, что пришлось сказать нехорошие слова.
– Тогда что можно сказать про мисс Тейлор?
Она молча моргает.
– Это значит, что мисс Тейлор не всегда права.
Она обнимает меня за шею и шепчет:
– Ты правее, чем мисс Тейлор.
Вот тут-то я и сломалась. Чашка моя переполнилась. Такие слова мне внове.
Четыре часа пополудни, и я изо всех сил спешу от автобусной остановки к церкви Агнца Божьего. Жду внутри, выглядывая в окошко и пытаясь перевести дух и унять дрожь в пальцах. Минут через десять подъезжает автомобиль. Оттуда выходит белая леди, и мне даже приходится прищуриться, чтоб рассмотреть внимательно. Леди похожа на хиппи, которых я видела по телевизору у мисс Лифолт. Короткое белое платье, сандалии. Волосы длинные, и никакого лака на них нет. Пышные волосы, сплошные кудряшки и локоны. Смеюсь тихонько – как же хочется выскочить наружу и обнять ее. Я шесть месяцев не видела мисс Скитер, с тех пор как мы закончили с поправками мисс Штайн и отправили ей окончательный вариант.
Мисс Скитер достает с заднего сиденья автомобиля большую коричневую коробку, подтаскивает ее к дверям церкви, будто старую одежду привезла. На секунду задерживается, глядит на дверь, но потом торопливо садится в машину и уезжает. Обидно, что ей приходится поступать таким образом, но нельзя провалить все дело еще до его начала.
Она уезжает, а я выскакиваю, заношу коробку внутрь, вынимаю одну книгу и просто смотрю на нее. Даже не пытаюсь сдержать слезы. Самая красивая книжка на свете. Обложка светло-голубая, цвета неба. Большая белая птица – голубь мира – расправила крылья от края до края. Название «Прислуга» напечатано черными буквами, дерзко так. Единственное, что меня тревожит, это имя автора. Там написано: Аноним. Я бы хотела, чтоб мисс Скитер поместила свое имя, но это слишком рискованно.
Завтра я раздам по экземпляру всем женщинам, чьи истории мы записали. Мисс Скитер передаст одну книжку в государственную тюрьму для Юл Мэй. В конце концов, именно из-за нее остальные согласились нам помочь. Но я слыхала, что Юл Мэй может и не получить посылку. Заключенным достается одна вещь из десяти, что им посылают, потому что надзирательницы почти все забирают себе. Мисс Скитер заявила, что, если надо, она передаст и десять экземпляров.
Приношу коробку домой, достаю оттуда еще одну книжку, а коробку заталкиваю под кровать. Потом бегу прямиком к Минни. Она на шестом месяце, но по ней и не скажешь. Когда я вхожу, Минни сидит за кухонным столом, пьет молоко. Лерой спит, Бенни, Шуге и Киндра лущат арахис во дворе. В кухне тихо и спокойно. Я улыбаюсь и протягиваю Минни ее книгу.
– Голубок ничего себе, симпатичный.
– Мисс Скитер говорит, голубь мира – это знак, что наступают лучшие времена. В Калифорнии, мол, народ такие значки на одежде носит.
– Плевать мне на народ в Калифорнии, – бурчит Минни, не сводя глаз с обложки. – Мне интересно, что насчет этого скажет народ в Джексоне.
– Книги появятся в магазинах и библиотеках уже завтра. Две с половиной тысячи в Миссисипи, вторая половина в остальных Соединенных Штатах.
Это гораздо больше, чем планировала мисс Штайн, но после того, как начались марши за свободу, а потом в Миссисипи пропали без вести борцы за гражданские права, интерес к нашему штату сильно вырос.
– А сколько книжек попадет в библиотеку для белых в нашем Джексоне? – ехидно спрашивает Минни. – Ноль?
– Три штуки, – радостно сообщаю я. – Мисс Скитер мне утром по телефону сказала.
Даже Минни это поразило. Всего-то два месяца назад чернокожих стали пускать в библиотеку для белых. Я уже дважды туда наведалась.
Минни открывает книжку и начинает читать. Входят дети, она отдает им распоряжения – что делать да как, – не поднимая головы. Глаза так и бегают по строчкам. Я сама уже много раз это читала, ведь целый год работала с мисс Скитер. Но Минни всегда говорила, что не желает ничего видеть, пока не возьмет книгу в руки. Не хотела портить впечатление.
Сижу тихонько рядом. Время от времени Минни усмехается. Пару раз смеется. Частенько злобно рычит. Не спрашиваю, над чем. Оставляю ее с книжкой и возвращаюсь домой. Записав все сегодняшние молитвы, я укладываюсь в постель, а книгу кладу под подушку.
На следующий день не могу думать ни о чем, кроме как о моей книжке на полках книжных магазинов. Драю полы, глажу, меняю подгузники, но в доме мисс Лифолт о книге не слышно ни слова. Будто я ничего и не написала. Не знаю, чего я ожидала – какого-нибудь волнения, – но вокруг просто обычная жаркая пятница, с мухами, жужжащими на оконном стекле.
Вечером шестеро из служанок позвонили мне домой, спрашивали, кто что сказал. Мы все тянули время, дышали в трубку, как будто это могло что-то изменить.
Последней звонит мисс Скитер.
– Я сегодня днем заходила в «Букворм». Книги выставлены, но никто даже не интересуется.
– Эула говорит, она ходила в книжный для цветных. Такая же картина.
– Ну что ж, – вздыхает мисс Скитер.
Ни в выходные, ни на следующей неделе никаких новостей. На ночном столике у мисс Лифолт все те же старые книжки: «Этикет» Фрэнсис Бентон, «Пейтон Плейс»[39], запылившаяся Библия, которую она держит у кровати просто для виду.
К среде на поверхности нашего сонного пруда не появляется даже мелкой ряби. Ни один человек не купил книгу в магазине для белых. На Фэриш-стрит продали около дюжины экземпляров, что уже хорошо. Хотя, возможно, это остальные служанки покупали для своих подруг.
В четверг, день седьмой, я уже выхожу из дома, как звонит телефон.
– У меня новости, – шепчет мисс Скитер. Она, должно быть, опять спряталась в кладовке.
– Что случилось?
– Звонила миссис Штайн, сказала, что мы появимся в шоу Дэниса Джеймса.
– В телешоу «Люди говорят»?
– Наша книга попала в книжные обзоры. Передача выйдет в четверг около часа дня, по Третьему каналу.
Боже правый, мы попадем в телевизор! Это местное, джексонское, шоу, его показывают сразу после двенадцатичасовых новостей.
– Как думаете, отзывы хорошие или плохие?
– Понятия не имею. Я даже не знаю, читает ли Дэнис книги сам или просто озвучивает готовый текст.
Я и радуюсь, и помираю от страха. После этого что-то обязательно должно случиться.
– Миссис Штайн считает, что, наверное, в рекламном отделе «Харпер и Роу» кто-то нас пожалел и позвонил куда следует. По ее словам, наша книга – первая, у которой нулевой рекламный бюджет.
Мы обе хохочем, но при этом сильно нервничаем.
– Надеюсь, вы сможете посмотреть передачу у Элизабет. Если же нет, я позвоню и расскажу все в подробностях.
В пятницу вечером, через неделю после выхода книги, иду в церковь. Рано утром позвонил дьякон Томас, пригласил на специальное собрание, но когда я спросила, на какую тему, он тут же куда-то заторопился, сказал, ему пора бежать. Минни говорит, ей тоже звонили. Так что наглаживаю льняное платье от мисс Гринли и отправляюсь к Минни. Мы решили пойти вместе.
У Минни дома, как обычно, пожар в курятнике. Минни орет, в воздухе летают разные предметы, дети вопят. У Минни под платьем наконец-то обрисовался животик, и я очень этому рада. Лерой не бьет Минни, пока та беременная. И Минни это известно, так что, думаю, у них будет еще немало детишек.
– Киндра! Оторви свою ленивую задницу от пола! – рявкает Минни. – Бобы должны быть горячими, когда твой папаша проснется!
Киндра – ей уже семь – лениво бредет к плите, оттопырив попку и задрав кверху нос. Начинает грохотать сковородками на всю кухню.
– Почему это я должна готовить обед? Сегодня очередь Шуге!
– Потому что Шуге у мисс Селии, а ты хочешь дожить до третьего класса!
Бенни заходит в кухню, крепко обнимает меня за талию. Улыбается, показывает дырку от выпавшего зуба и тут же убегает.
– Киндра, сделай огонь потише, пока не спалила дом!
– Пойдем-ка, Минни, – говорю я, а то это может продолжаться весь вечер. – Мы уже опаздываем.
Минни бросает взгляд на часы и недовольно качает головой:
– И куда это Шуге запропастилась? Меня мисс Селия никогда допоздна не задерживала.
На прошлой неделе Минни начала приучать Шуге к работе. Ей придется заменить мать, когда Минни родит ребеночка. Сегодня мисс Селия попросила Шуге задержаться подольше, сказала, потом сама подвезет ее домой.
– Киндра, чтоб к моему возвращению раковина не была завалена фасолью, вымой и вычисти сразу же. – Минни обнимает дочку на прощанье. – Бенни, ступай скажи своему безмозглому отцу, что пора вставать.
– Ну, мам, почему я…
– Будь храбрым мальчиком, вперед. Просто держись подальше, когда он сползет с кровати.
Выходим за дверь, вслед раздается рев Лероя, взбешенного тем, что его разбудили. Тащу Минни за собой, пока она не развернулась и не бросилась назад, чехвостить Лероя.
– Хорошо, что мы сегодня идем в церковь, – вздыхает Минни. Сворачиваем на Фэриш-стрит, поднимаемся по ступеням. – Хоть на часок обо всем позабыть.
Едва мы переступаем порог, как один из братьев Браун проскальзывает позади нас и запирает дверь. Хочу было спросить почему, что такое случилось, но тут все собравшиеся, человек тридцать, принимаются хлопать. Мы с Минни к ним присоединяемся. Наверное, кто-то поступил в колледж или еще какое событие.
– Кому мы хлопаем-то? – спрашиваю у Рэйчел Джонсон. Она у нас жена преподобного.
Та смеется в ответ, и все стихает. Потом Рэйчел наклоняется ко мне:
– Дорогая, мы аплодируем тебе! – И вытаскивает из сумочки книгу.
Оглядываюсь – у всех в руках книжки. Даже у важных чиновников и у священников.
Ко мне подходит его преподобие Джонсон.
– Эйбилин, сегодня очень важное событие для тебя и для всей нашей церкви.
– Вы, поди, обчистили весь наш книжный магазин, – бормочу я, и народ вежливо хихикает.
– Мы хотим, чтобы ты знала, что ради твоей же собственной безопасности мы собрались здесь один-единственный раз, дабы отдать дань уважения твоим заслугам. Я знаю, что многие помогали в работе над книгой, но также знаю, что без тебя она не появилась бы на свет.
Оглядываюсь на Минни, она лукаво улыбается. Да, без нее тут точно не обошлось.
– По всему нашему приходу, по всей общине распространено конфиденциальное сообщение – если кому-либо известно, кто написал книгу или о ком там написано, не нужно ни с кем это обсуждать. За исключением сегодняшнего вечера. Прости, – он улыбается, качает головой, – но мы не могли не отпраздновать такое событие.
И протягивает мне книгу со словами:
– Мы понимаем, ты не могла поместить свое имя на обложку, поэтому мы все написали для тебя свои имена.
Раскрываю книгу – и вот они, не тридцать или сорок имен, а сотни, может, с полтысячи, на первой странице, на последней, на полях по всей книге. Все наши прихожане и люди из других приходов. Ох, тут я не выдержала – будто разом вспомнилось все это время работы, тревог, надежд. А потом все по очереди подходили обнять меня.
Сказать, что я очень храбрая. А я отвечала, что есть немало людей таких же смелых. Мне неловко, что все внимание только ко мне, но и хорошо, что имена остальных не называют. Не хочется, чтоб у них были неприятности. Даже про Минни пускай ничего не знают.
– Впереди тебя могут ждать трудные времена, – говорит мне преподобный Джонсон. – Но знай, что церковь тебя всегда поддержит.
А я все плачу и плачу, на глазах у всех. Оглядываюсь на Минни, а она смеется. Забавно, как по-разному люди выражают чувства. Интересно, а как бы мисс Скитер себя вела, окажись она здесь? И мне становится немножко грустно. Ей никто не подпишет книжку и не скажет, что она храбрая. И никто не пообещает позаботиться о ней.
Его преподобие протягивает мне коробочку, обернутую в белую бумагу и перевязанную голубой ленточкой – цвета книжной обложки. Кладет сверху ладонь, будто благословляя:
– А это для белой леди. Передай, что мы любим ее, как члена своей семьи.
В четверг просыпаюсь вместе с солнцем, очень рано прихожу на работу. Сегодня большой день. С делами по кухне справляюсь быстро. К часу дня устраиваюсь с кучей неглаженого белья перед телевизором мисс Лифолт, включаю Третий канал. Молодой Человечек спит, а Мэй Мобли в школе.
Разглаживаю складки, а руки дрожат, и ничего толком не получается. Брызгаю водой, начинаю сначала, суечусь и нервничаю. Наконец наступает положенное время.
На экране появляется Дэнис Джеймс. Рассказывает, что мы сегодня будем обсуждать. По мне, быстрее него никто на всем Юге говорить не умеет. Как начнет частить – так я будто с «русских горок» лечу. До того волнуюсь, что боюсь, как бы меня не вывернуло прямо на воскресный костюм мистера Рэйли.
– …И в конце передачи – обзор новых книг.
После рекламы он что-то тарахтит про «тропическую комнату» в поместье Элвиса Пресли. Потом про новое шоссе номер пятьдесят пять, которое собираются построить прямо от Джексона до Нового Орлеана. И вот в 13.22 рядом с ним усаживается дама по имени Джолин Френч. Говорит, что она местный литературный обозреватель.
В ту же секунду на пороге появляется мисс Лифолт. В официальном жакете Лиги, на высоких каблуках, – и устремляется прямиком в гостиную.
– Я так рада, что жара спала, готова прыгать от восторга.
Мистер Дэнис болтает чего-то насчет книжки под названием «Маленький большой человек». Я, конечно, пытаюсь ей поддакивать, но лицо вдруг как будто сводит.
– Я… я сейчас выключу.
– Нет, не выключайте! – восклицает мисс Лифолт. – Это же наша Джолин Френч в телевизоре! Нужно срочно позвонить Хилли, рассказать.
Бросается в кухню, звонит уже третьей с начала месяца прислуге мисс Хилли. У нынешней, Эрнестины, одна рука. Похоже, выбор у мисс Хилли невелик.
– Эрнестина, это мисс Элизабет… Ах, ее нет? Тогда, как только она появится, передай, что одну из дам нашей Лиги показывают по телевизору… Да, верно, спасибо.
Мисс Лифолт мчится обратно в гостиную, плюхается на диван, но там пускают рекламу. Я едва дышу. Что она творит? Мы никогда вместе не смотрели телевизор. А тут воткнулась в экран, точно ее саму показывают!
Реклама мыла «Дайэл» заканчивается. И вот мистер Дэнис – с моей книгой в руках! Белая птица кажется такой огромной. Он поднимает ее повыше и указывает пальцем на слово Аноним. На пару секунд гордость во мне заслоняет страх. Хочется закричать: «Это моя книжка! Моя книжка в телевизоре!» Но я должна сохранять спокойствие, будто смотрю что-то совершенно обыкновенное.
– …Под названием «Прислуга» включает в себя признания реальных служанок из Миссисипи…
– Ой, как жаль, что Хилли нет дома! Кому бы позвонить? Взгляните, какие у нее милые туфельки, наверняка купила в «Папагалло Шопе».
Заткнись, умоляю! Делаю звук чуть громче, но тут же жалею об этом. Что, если заговорят о ней? Неужели мисс Лифолт не узнает своей собственной жизни?
– …Прочел вчера вечером, а сейчас читает моя жена… – громко, как на аукционе, объявляет мистер Дэнис, посмеивается, поигрывает бровями, указывая на книжку. – Задевает за живое. Поучительно, я бы сказал. И хотя в книге описывается выдуманный город Найсвилль, Миссисипи, но кто знает? – Шутливо прикрыв ладонью рот, он громко шепчет: – Это может быть Джексон!
Что?
– Нет, я не утверждаю, дело могло происходить где угодно, но на всякий случай приобретите эту книгу и убедитесь, что она не о вас! Ха-ха-ха-ха…
Буквально каменею, по спине мурашки. В книге ничто не указывает на Джексон. Пожалуйста, мистер Дэнис, скажите еще раз, что это может быть где угодно!
Мисс Лифолт улыбается своей подружке на экране, как будто та может ее видеть, мистер Дэнис хохочет и все треплет языком, но эта дама из Лиги, мисс Джолин, сидит с лицом красным, как стоп-сигнал.
– …Позор для всего Юга! Оскорбление славных южанок, которые всю жизнь заботятся о своей прислуге, я лично отношусь к своим служанкам, как к членам семьи, и точно так же поступают все мои подруги…
– Зачем она так хмурится? – с досадой бормочет мисс Лифолт, наклоняется и постукивает пальчиком по лбу мисс Джолин на экране. – Эй! Не морщи лоб! Тебе это не идет!
– Джолин, а вы читали финальную часть? Про торт? Если моя служанка Бесси Мэй слушает нас сейчас – Бесси Мэй, я преклоняюсь перед вашим ежедневным трудом. Но отныне не стану есть шоколадные торты! Ха-ха-ха…
Мисс Джолин потрясает книгой, как будто готовится бросить ее в костер.
– Не покупайте этот пасквиль! Женщины Джексона, не поддерживайте клеветника деньгами, которые заработаны тяжким трудом ваших мужей…
– А? – включается мисс Лифолт.
Но тут – уф-ф! – реклама «Тайда».
– О чем это они говорили? – поворачивается ко мне мисс Лифолт.
Я молчу. Сердце бешено колотится.
– У моей подружки Джолин в руках была какая-то книга.
– Да, мэм.
– Как она называлась? «Прислуга» или что-то в этом роде?
Крепко прижимаю утюг к воротничку рубашки мистера Рэйли. Нужно позвонить Минни, мисс Скитер, узнать, слышали они или нет. Но мисс Лифолт ждет ответа и, похоже, от меня не отстанет. Она никогда не отстает.
– Они, кажется, говорили, что это про Джексон?
Я не отрываюсь от своего занятия.
– Они определенно произнесли «Джексон». Но почему они не хотят, чтобы книгу покупали?
Руки у меня трясутся. Как такое могло случиться? Глажу и глажу, все стараюсь разглядеть, что скрывается там, за складками.
Мгновение спустя реклама «Тайда» заканчивается, и вот опять Дэнис Джеймс демонстрирует книжку, а мисс Джолин все такая же красная.
– Вот и все на сегодня, – говорит он. – Но вы все же купите книги «Маленький большой человек» и «Прислуга» у нашего спонсора, «Букстор» на Стейт-стрит. И решите сами, это про Джексон или не про Джексон? – Потом гремит музыка, и он восклицает на прощанье: – Доброго дня, Миссисипи!
Мисс Лифолт поворачивается ко мне:
– Слыхали? Я же сказала, что речь шла про Джексон!
И через пять минут ее уже и след простыл – умчалась в магазин покупать книгу, которую я написала о ней.
100 °F – 37,8 °C
Мелодрама Эжени Прайс и Барбары Картланд; в 1957 г. роман экранизировали.