Были еще суждения у друзей о политике, земствах, дворянских правах и прочее. Фет, тряхнув головой и нервно погладив свою большую бороду, решался донимать Его Высочество: «… Вы отговорились полным незнакомством с нашими земскими ведомствами. Но я никогда и не думал входить в подробности наших жизненных условий, не говорить же об общем строе дела и грозных его последствиях в настоящем невозможно…»
Константин иногда его не узнавал, вернее, не узнавал в нем нежного романтического лирика – перед ним был бунтарь. «Стоит взглянуть, – ожесточался Фет, – к чему привело нас наше gnasi (псевдо) либеральное накачивание посредством школ всевозможных подоньев в высшие слои общества. Подоньев мы не облагородили, а высший слой загрязнили и опошлили».
Каким-то непостижимым образом он вдруг к политике пристегивал литературу: