Императрица Александра Федоровна отказалась быть на спектакле. Говорили, что по совету Распутина. Не был в театре Великий князь Петр Николаевич с женой. «Должно быть, был одного мнения с Синодом», – иронически заметил Гавриил Константинович. Великая княгиня Мария Павловна, прежде чем ехать на спектакль, спрашивала разрешения у священника, зная, что Синод был против постановки пьесы.
Великий князь Николай Николаевич, человек резкий, часто грубый и даже жестокий, взбалмошный и неуравновешенный, был тоже приглашен на спектакль, но не поехал в театр. Жил он тогда в Отрадном, в шести верстах от Стрельны. Пригласив к себе протопресвитера русской армии и флота отца Георгия Шавельского, Николай Николаевич сказал:
– Очень рад с вами познакомиться. После вашего назначения я внимательно следил за всеми газетами. Ни одна не отозвалась о вас худо.
Отец Георгий совершил литургию в церкви Великого князя. Церковь стояла в парке. Построенная в стиле XVI века, она была украшена древними иконами, состояние в ней было благостное. В хорошем настроении сели за завтрак.
Николай Николаевич сказал отцу Георгию, что хотел бы посоветоваться с ним по близкому ему вопросу:
– Каково ваше мнение о пьесе Великого князя Константина Константиновича «Царь Иудейский»?
– Мне она не понравилась.
– Отчего же? Мнение Синода?
– По прочтении у меня создалось впечатление, что к святыне прикоснулись неосторожными руками. Особенно мне не понравился любовный элемент, сцена во дворце Пилата, когда воины ухаживают за служанкой.
– Ну, это мелочи жизни. – Николай Николаевич помолчал и твердо сказал: – Очень рад, что вы думаете так же, как я.
По тону чувствовалось, что Великий князь очень сдержанно относится к своему двоюродному брату Константину Константиновичу.
От Николая Николаевича протопресвитер возвращался с герцогом Сергеем Георгиевичем Лейхтенбергским.
Когда поезд тронулся и разговор за шумом не мог быть слышен ни в коридоре, ни в соседнем купе, герцог вдруг спросил:
– Батюшка, что вы думаете об Императорской фамилии?
Вопрос был настолько прямолинеен, остр и неожидан, что протопресвитер смутился.
– Я только начинаю знакомиться с высочайшими особами, большинство из них я лишь мельком видел… Трудно мне ответить на ваш вопрос, – сказал он с удивлением.
– Я буду с вами откровенен, – продолжал герцог. – Познакомитесь с ними – убедитесь, что я прав. Среди всей фамилии только и есть честные, любящие Россию и Государя и верой служащие им – это великий князь Николай Николаевич и его брат Петр Николаевич. А прочие… Владимировичи – шалопаи и кутилы, Михайловичи – стяжатели, Константиновичи – в большинстве какие-то несуразные. Все они обманывают Государя и прокучивают российское добро, не подозревая о той опасности, которая собирается над ними. Я, переодевшись, бываю на петербургских фабриках и заводах, забираюсь в толпу, беседую с рабочими, я знаю их настроение. Там ненависть всё распространяется. Вспомните меня: недалеко то время, когда так махнут всех, что многие из них и ног из России не унесут…
Батюшка с удивлением и ужасом слушал эти речи, лившиеся из уст все же члена Императорской фамилии.
В такой атмосфере ставился «Царь Иудейский», а его автору казалось, что светлой молитвой можно остановить грядущую катастрофу и продолжать в любви нести службу любезному отечеству.