Нам только хотелось бы заметить следующее: тов. Сарабьянов в простоте душевной думает, что он атакует нас на благородном коне. Ей-богу, это не так. Он сидит на совсем другой биологической "категории".
II. Ревизия Маркса или "пушка" т. Ольминского.
"У читателей... трещит не голова, а кое-что совершенно другое".
Маркс. "Капитал", I.
После кавалерийской атаки на осляти т. Сарабьянова по "Экономике" попытался выстрелить из старой... "пушки" т. Ольминский. Треск раздался довольно громкий, и скромные ученики Маркса, возымевшие превеликую дерзость не только "твердить зады", но и воспользоваться марксовым познавательным оружием для теоретического овладения новыми общественными явлениями, были зело огорошены и озадачены:
"откуда мне сие, иде-же мужа не знаю".
Однако кроме шума и пушечных газов у т. Ольминского ничего не получилось - выстрел оказался холостым и книжечка осталась невредимой.
Первым делом пушкарь заподозревает нас в меньшевизме и устанавливает духовное родство с Мартовым. В превеликом смущении и трепете читали мы откровение т.
Ольминского:
Из сопоставления цитат мы наталкиваемся на факт, казавшийся невероятным, - на тот факт, что и Бухарин*2, и Мартов оказываются в одном лагере, в лагере ревизионистов (критиков) по отношению к Марксу.
Но смущение и трепет не помешали нам попытаться сопоставить те цитаты, которые "сопоставлял" т. Ольминский. Что же получилось? А вот что:
Мартов пишет:
Состояние мира сейчас настолько исключительно, настолько не укладывается в наши привычные схемы марксистского анализа, что вывести основную линию развития требует новой научной работы, которая во многом дополнила бы и может быть изменила бы экономическую концепцию Маркса.
Мы спрашиваем: "Годятся или не годятся те методологические приемы и те "мыслительные категории", которые употреблялись Марксом по отношению к капиталистическому обществу, годятся ли они теперь, в эпоху ломки капитализма и закладывания нового общественного фундамента" (стр. 123). Вся глава называется:
"Экономические категории капитализма в переходный период". В приводимой Ольминским цитате констатируется факт, что при анализе хозяйства переходного периода старые понятия теории капиталистического хозяйства "моментально отказываются служить". Почему? Потому, что речь идет не об анализе капиталистического хозяйства, не о теории товарного хозяйства, а об анализе какой-то смешанной формы.
Из нашего законного сомнения в возможности анализировать не капиталистическое и не товарное хозяйство, пользуясь основными специфически товаро-хозяйственными категориями, т. Ольминский делает для него вполне понятный вывод:
Итак (это "итак" прямо великолепно!), по Бухарину, старые понятия марксизма (вообще? Б. и П.) теперь "моментально отказываются служить", старые орудия марксистской мысли (вообще? Б. и П.) "дают осечку" и необходимо относиться к ним "критически".
Мы думаем, что читатели, вероятно, прочитав все эти "изумительные" выводы и "научные" открытия т. Ольминского, последовали совету Кузьмы Пруткова, рекомендовавшего, узревши на клетке со слоном надпись "буйвол", не верить глазам своим. Ведь всякому элементарно-осведомленному марксисту должно быть ясно, что исторические категории Маркса имеют значение для определенной исторической формы хозяйства и что из признания исторического характера за историческими категориями не вытекает то, что вообще от "старых орудий марксистской мысли"
должно отказаться.
В поучение т. Ольминскому (да простят нас теоретически грамотные марксисты)
приведем несколько дословных выписок из Маркса об исторически преходящем значении категорий его политической экономии.
Уже в "Святом Максе" Маркс знал, что "земельная рента, прибыль и т. д. - хозяйственные формы частной собственности - суть общественные отношения, соответствующие определенным ступеням производства" (стр. 195).
В "Нищете" эта мысль приобретает чеканную ясность: "Экономические категории суть "теоретическое выражение тех исторических отношений производства, которые сами соответствуют определенным ступеням развития этого материального производства".
"Идеи и категории столь же мало вечны, как и выраженные ими отношения. Они представляют собою исторические и преходящие продукты". "Экономические категории представляют собою лишь теоретические отвлеченные выражения общественных отношений производства".
Методологически важнейшее "Введение к критике политической экономии" дает нам следующую формулировку*3: "Пример труда показывает наглядно, как даже наиболее абстрактные категории, несмотря на свою значимость - именно вследствие их абстрактности - для всех эпох, все же в определенности этой абстракции сами являются точно так же продуктом исторических отношений и обладают своей полнозначностью лишь для и в пределах этих отношений. Как вообще во всякой исторической общественной науке, так и при развитии экономических категорий надо всегда иметь в виду, что как в действительности, так и в голове данным является субъект, здесь буржуазное общество, и что категории поэтому выражают лишь формы бытия, определения существования, часто лишь отдельные стороны этого определенного общества, этого субъекта".
В предисловии к I т. "Капитала" Маркс одобрительно цитирует следующее место из статьи И. И. Кауфмана, в которой последний характеризует метод Маркса: "Его (Маркса) научная цель заключается в выяснении тех частных законов, которым подчиняются возникновение, существование, развитие, смерть данного социального организма и заменение его другим, высшим". И одновременно тут же Маркс дает самую блестящую формулировку своего диалектического метода: "В своей рациональной форме диалектика... в позитивное понимание существующего...
включает в то же время понимание его отрицания, его необходимой гибели, каждую осуществленную форму рассматривает в движении, следовательно, также и с ее преходящей стороны, так как она ни перед чем не преклоняется и по самому существу своему критична и революционна".
Скажите же, т. Ольминский, расходится ли наша постановка вопроса об экономических категориях капиталистического хозяйства с постановкой Маркса или не расходится? Не находите ли вы, что мы не только не "пересматриваем"
("ревизуем" тож) Маркса, а, наоборот, обеими ногами стоим на почве анализа Маркса, или же вы только умеете твердить слово "диалектика" и не умеете пользоваться этим острым оружием мысли?
Вам этого мало? Так не вспомните ли, т. Ольминский, как Маркс после анализа основных категорий товарного хозяйства (товар - ценность - меновая ценность)
делает небольшие экскурсии в иные хозяйственные формы и показывает, как "весь мистицизм товарного мира, все чудеса и привидения, окутывающие продукт труда при господстве товарного производства, - все это немедленно исчезает, как только мы переходим к другим формам производства"*4. И не вспомните ли, что в итоге нашего анализа экономических категорий капитализма мы говорим: "Одна из основных тенденций переходного периода есть разрыв*5 товарно-фетишистских оболочек.
Вместе с растущей общественно-натуральной системой экономических отношений лопаются и соответствующие идеологические категории"*6. А если, т. Ольминский, вы все это вспомните и продумаете, то не потрудитесь ли вы также публично признать, что "ошиблись"? Или, быть может, вы своей... "ошибки" не замечаете?
Святой Макс ведь также с суверенным презрением относил к суровой исторически-изменчивой действительности, а Маркс его терпеливо поучал: "Что деньги необходимый продукт известных производственных отношений, и что они останутся "истиной", пока будут существовать эти отношения, - до этого, конечно, нет дела такому святому как санкт-Макс, созерцающему небо и к нечестивому миру становящемуся своим нечестивым задом"*7. Славно стреляет... "пушка" т.
Ольминского!..
Для вящей убедительности, однако, т. Ольминский пытается еще подобно премудрому Бен-Акибе доказать, что "все бывало" и мы лишь повторяем ревизионистов, говоря, что "новое" требует и новых орудий абстрактного знания:
Марксизму не впервые приходится подвергаться нападению со стороны людей пытающихся доказать, что новые явления жизни не укладываются в марксистские "схемы", что марксистские понятия, орудия мысли "дают осечку". Так было, например, лет 20-25 тому назад, когда объединения капиталистов (от акционерных компаний до трестов) толкнули многих к "критике Маркса"... Дело, однако, кончилось тем, что марксизм оказался не поколеблен, а "критики" его оказались вне марксистского лагеря (а в России вне пролетарской партии).
Помяни, господи, царя Давида и всю кротость его! Нельзя же, т. Ольминский, в вашем увлечении доходить до таких... пустяков! Пример с трестами так подходит к данному случаю, как корове седло. Правда, т. Сарабьянов пустился в кавалерийскую атаку на осляти, так почему бы т. Ольминскому не вылететь карьером на позицию со своей пушкой, запряженной шестеркой миленьких коровок; о вкусах не спорят, но нельзя же предполагать, что зрители ничего не заметят!
Были "критики", которые доказывали, что Марксов анализ капитализма не пригоден для научного понимания новых форм капитализма же. Эти "критики" были не правы.
Что же тут общего с нашими построениями? Ничего решительно! Ведь мы утверждаем, что те специфически-исторические понятия, которые отчеканены Марксом для научного овладения определенной, исторически данной формы производства (капитализм), не годны для той формы, которая не содержит предпосылок их значимости (в коммунистическом обществе "товар" "ценность" - "цена" - "деньги"
не существуют) и имеют ограниченную применимость "постольку, поскольку" в переходный период от капитализма к коммунизму. Мы остаемся целиком на почве анализа Маркса и, пользуясь его методом, пытаемся исторически продолжить этот анализ, а не пересматривать его. При чем же тут "тресты"? Для доставления особенного удовольствия т. Ольминскому можем ему сообщить, что Марксов экономический анализ трестами не только не был поколеблен, но и блестяще подтвержден; тем не менее некоторые слова Маркса и Энгельса о трестах (см.
"Капитал", т. III, гл. VI, II, примеч. 16) оказались ошибочными. Что это доказывает? Доказывает, что Маркса надо уметь читать и понимать, а не только вопить о своей верности и преданности марксизму. А т. Ольминский не умеет понимать исторической ограниченности таких понятий, как товар ценность и т.п., и думает, что оказывает большую услугу марксизму, нападая на "святотатцев", осмелившихся при анализе принципиально иной формы хозяйства заявить, что товарные категории мышления при этом анализе имеют ограниченное применение, стремящееся к нулю. "Защищая" марксизм от нас, т. Ольминский, на самом деле, хочет увековечить буржуазные отношения, т.-е. идет по торной дорожке вульгарно-буржуазных экономистов. Так неизбежно случится со всяким, пытающимся доказать, что ортодоксально-марксистский анализ действительности есть на самом деле мелко-буржуазный ревизионизм. Отрицая нас как марксистов, т. Ольминский вынужден атаковать нас с не-марксистских позиций, ибо марксистские позиции прочно и основательно заняты нами. Пожалуйста, атакуйте, но не попадите впросак, как уже попали с "вечными категориями" и "трестами". "Вечные категории" завели вас в компанию вульгарно-буржуазных экономистов, а "тресты" приводят к отрицанию того, что переходный период означает процесс уничтожения капиталистических отношений и создавания новых, коммунистических.
Стрельнув холостым зарядом дважды, т. Ольминский не успокаивается и открывает беглый огонь по нашим методологическим "ограничениям".
Читатель уже знает из предисловия к книге, что "путеводной звездой" для автора был будто бы "метод Маркса". Теперь он может видеть, как расправляется Бухарин со своей путеводной звездой.
Оно, конечно, занятно посмотреть, как человек "расправляется со звездой", не менее занятно поглядеть и борьбу Бухарина с Марксом, посему мы с сугубым вниманием отнеслись к предложению т. Ольминского поглядеть на это представление, но в действительности увидели снова неловкие фокус-покусы нашего "критика" или невинные забавы старого пушкаря.
Т. Ольминский отмечает, что "по отношению к каждой из основ (методологии) он (Бухарин, точнее, мы оба. Б. и П.) начинает с признания ее, но тотчас переходит к оговоркам, сводящим это признание к чему-то другому". А именно:
1) "Общественно-объективный подход остается обязательным и не нуждается ни в каких ограничениях". Последний курсив т. Ольминский просто опустил, ибо он ему мешает, надо же "доказать", что Бухарин расправляется со своей путеводной звездой! Следовательно, эту "основу" мы признаем безоговорочно? Как будто бы текст говорит за это. Как же т. Ольминский "нашел" оговорку в виде хвостика, но... "приобретает иной логический тон?" Да очень просто, смешав метод познавания с формой его приложения при исследовании принципиально отличных форм хозяйства. В чем суть общественно объективного угла зрения? В том, что утверждается примат общества над отдельным хозяйствующим субъектом. Это, говорим мы, остается в полной силе при всех общественных формациях. Но этот примат может утверждаться по различному: одно дело примат, скажем, рода над отдельным сородичем, другое дело примат товарного общества над товаропроизводителем, иное дело примат коммунистического общества над отдельным его членом. Применяя этот методологический прием, мы должны вариировать его в зависимости от той общественной формы, с которой мы имеем дело. Это диалектическая постановка вопроса, и чтобы ее опровергнуть, надо доказать, что приемы исследования сознательно урегулированного производства и приемы исследования стихийно-анархически уравновешивающегося производства имеют одну и ту же форму.
Другими словами, отрицая необходимость вариирования этого метода, т. Ольминскому придется доказать, что нет никакой принципиальной разницы между капитализмом и коммунизмом. Ибо нами утверждается только следующее:
При анализе общественной структуры товарно-капиталистического типа все закономерности носят характер стихийных закономерностей, "слепой" силы, ибо весь общественно-производственный процесс иррационален. При анализе структуры переходного периода дело обстоит иначе, потому что здесь происходит в возрастающей пропорции рационализация общественно-хозяйственного процесса.
Попробуйте это опровергнуть! Если попробуете - рискуете очутиться в рядах критиков Маркса, ибо должны будете выступить против "Капитала" и "Анти-Дюринга".