— Вста-ать!.. Смиррно!
Большинство казаков поднялись на ноги и отдали ему честь. Он проследовал дальше, не повернув даже и головы в нашу сторону.
— Шо цэ?… ышь… якый жыгыт… — услышали мы голос какого-то пластуна позади нас. Мы переглянулись с Леурдой и засмеялись.
По уставу на привале и на биваке не подается команда «Смирно», чтобы не беспокоить воинских чинов на отдыхе. В данном случае пластун-черноморец своеобразно вынес свой протест, почему нам и было смешно.
В Диадине — ночлег. Многотысячная масса казачьей конницы и пластунов в одну ночь «объела» этот маленький городок. На следующий день вся конница выступила дальше. Наша бригада шла вновь в хвосте колонны. Мы чувствовали, что нас усиленно «обходят». Ведь так может окончиться война, так как турки бегут от нас, и мы в ней словно и не участвуем. Старались сами себя успокоить, что мы, туркестанцы, есть «гости» здесь и лавры боевого первенства должны принадлежать здешним полкам. И в этот день мы убедились, что генерал Абациев предпочел иметь во главе всей конницы молодого, энергичного своего кубанского генерала Певнева, чем спокойного и пожилого генерала Николаева, неведомого ему.
К вечеру 24 октября вошли в село Ташлы-чай-суфла. Шел мелкий сухой снег и покрыл землю. Впереди нас, к западу, довольно сильная ружейная стрельба и редкая орудийная. То авангардный 3-й Волгский полк полковника Тускаева вел бой.
Полки расположились биваком. Наш полк рядом с 1-м и 3-м Черноморскими полками. Они наши родные «отдельцы». Среди них встретили знакомых офицеров по льготным лагерным сборам на Кубани. Нас, «закаспийцев», они пригласили к себе на походный ужин. Там увидел хорунжего Н. Н. Черножукова, хорошо мне знакомого по лагерному пиршеству. Как всегда, он стильно одет, бодр и весел. Нарядный галунный револьверный шнур не гармонировал с военной обстановкой, но подчеркивал его гордый вид. Черножуков — полковой адъютант 3-го Черноморского полка. Он отдал какие-то приказания ординарцам и отчетливо доложил своему командиру полка, войсковому старшине Кравченко (бывший офицер 1-го Запорожского полка).
Пятая сотня 1-го Черноморского полка «весело ужинает» со своим командиром есаулом Левандовским. С запорожскими усами, в добротной черкеске и при оружии, сидя на бурках среди своих офицеров, отличным баритоном он запевает песни, и сотенный хор казаков дружно подхватывает их, словно перекликаясь с ним, со своим командиром. Поют казаки отлично и весело, будто и нет войны. Такое веселье да еще под выстрелы авангардного полка нам понравилось и удивило. В нашем полку этого не могло быть. В нашем полку царило священное сознание, что мы выступили на войну, каждый день несет опасность, поэтому надо быть всегда начеку и душу свою содержать в чистоте, в посте, так как над нею сейчас витает смерть. Офицеры-черноморцы войну понимали, видимо, иначе. Дух былого бесшабашного запорожского казачества глубоко сидел в их существе.
Есаул Левандовский за конную атаку был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени и в 1919–1920 годах стал генералом и комендантом Екатеринодара.
Война удивительно раскрывает душу человека и выявляет его таким, какой он есть в действительности, а не прикрытый воинской дисциплиной, воспитанием или умением «держать себя».
Утром 25 октября полки выстроились для наступления на Кара-Килису, что находится в большой и богатой Алашкертской долине. И каково же было наше огорчение, когда нашей бригаде приказали идти назад и расположиться в самом Баязете.
Выступили. Шел мокрый снег с дождем. Наш полк обстреляли курды с юга. Мигузов бросил меня со взводом выбить их из села. Широким наметом разомкнутым строем по мягкому болотистому грунту казаки скачут вперед. Село занято, но курды скрылись в горы. В селе только женщины и дети.
Бригада в Диадине, но его уже не узнать. В редких жилищах можно найти окна и двери. Свыше 10 тысяч казачьих войск прошло через него, и все, что было в нем деревянного, в этой безлесой местности пошло на топливо при варке пищи. Мы, офицеры, дыры дверей и окон завесили мешками. Промокли до костей. Хотелось обсушиться. Но это можно было сделать только собственным телом…
Узнали, что 2-я Кавказская казачья дивизия заняла Кара-Килису. До Баязета — один переход. Второй день шел мокрый хлопчатый снег. В природе все раскисло. Встретили главные силы Эриванского отряда, которые находились в трех переходах от авангардной казачьей конницы. Это далеко. Пожилые солдаты, мокрые от дождя, тяжело ступали по раскисшей дороге, завидуя нам, коннице.
К вечеру 26 октября наша Закаспийская казачья бригада вошла в Баязет. Городок находится в тупике расщелины двух кряжей, к которому надо подниматься по крутой каменистой дороге версты две. Примитивные каменные домики его раскинулись амфитеатром по трем склонам, и единственная дорога из городка вела на северо-запад. Посреди городка течет ручеек, который жители переходят, прыгая с камня на камень. В центре — цитадель, в ней — мечеть. Жители, в большинстве армяне, все в турецких красных фесках, встретили нас восторженно. Городок не был тронут войной, так как стоял в стороне от движения войск.
Наутро следующего дня с хорунжими Кулабуховым и Леурдой идем осматривать цитадель, где оборонялись наши деды в войне 1877–1878 годов. Огороженная очень высокой стеной в 4–5 саженей с единственными массивными воротами на восток — это сплошная белая каменная глыба, в середине которой высится минарет. К северо-западному углу, особенно высокому, почти вплотную к стене приближается ручеек, к которому казаки спускались ночью на веревках за водой и где турки подстреливали их…
Теперь в ней расположилась наша 1-я сотня — 130 казаков и 135 лошадей. Мы вошли в ворота и услышали песни. Дневальный доложил, что «их благородие, командир сотни, гуляють». На мешках с ячменем сидит подъесаул Алферов и перед ним человек 25 песельников.
— Мою любимую! — командует он, и казак запевает «ермоловскую».
подхватывает хор.
Маленький, тщедушный подъесаул Алферов, как всегда одетый под черкеса и с такой же подстриженной по-черкесски бородкой, вскакивает и сам запевает, ударяя себя в грудь:
вторят ему казаки.
Мы впервые видим Алферова веселящимся вместе со своими казаками. Честный, строгий офицер, бессребреник, он никогда не был с ними дружествен. По болезни он был всегда скромен в еде и не пил спиртного. Сейчас же он весел, как веселы и его песельники, так как он щедро угощает их душистым турецким ананасным коньяком и сам пьет его. Мы поняли: он благодарит свою сотню за первый бой, в котором она проявила себя молодецки.
Поднялись на минарет. Отсюда отличный вид. Между кряжами гор видна белая шапка Большого Арарата. Картина величественная.
Из штаба бригады получено распоряжение представить к наградам отличившихся в первом бою. Право награждения господ офицеров имел главнокомандующий Кавказской армией, а урядников и казаков — Георгиевскими крестами — командир корпуса. Представили скромно, по одному казаку на взвод участвовавших в бою сотен. Переписка затянулась, и награждения вышли только по весне 1915 года. Это огорчало казаков и их начальников, ущемляло достоинство подвига. Все офицеры 1-го Кавказского полка, участвовавшие в первом бою — есаул Калугин, подъесаулы Алферов и Доморацкий, сотник Дьячевский и хорунжий Елисеев, — были награждены орденом Св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость».
Закаспийская казачья бригада простояла в Баязете только три дня и была переброшена на юг с заданием охранять Тапаризский перевал, куда отошла турецкая пехота, и вести ежедневную усиленную разведку. Штаб бригады остался в Баязете. В Дизу прибыл новый командир 1-го Таманского полка полковник Перепеловский, бывший офицер Конвоя его величества.
В своей книге генерал Масловский так пишет об этом периоде:
«В ночь на 20 октября 1914 г., в согласии с приказом Главнокомандующего, войска Эриванского отряда двинулись в пределы Турции по пути через Чингильский перевал. Следовавшая в авангарде 2-я Кубанская пластунская бригада генерала Гулыги опрокинула пограничные части турок и начала спускаться в Баязетскую долину. Достигнув ее и выдвинув небольшой отряд к Баязету, который под угрозой движения наших войск был турками очищен, части Эриванского отряда повернули на запад и двинулись к Kapa-Килисе. К концу октября отряд постепенно занял все примыкающие к нашей границе долины: Баязетскую, Диадинскую и Алашкертскую, выдвинув к югу передовые части… Эриванский отряд, выиграв пространство, тем самым лучше обеспечил своими малыми силами нашу границу на 200-верстном участке, а заняв Алашкертскую долину, вошел в связь с войсками, действующими на главном (эрзерумском) направлении, и обеспечил их левый фланг».
И все это было очищено исключительно казачьими силами, так как 66-я пехотная дивизия шла в трех переходах от авангардной конницы.
Закаспийская казачья бригада расположилась в селе Диза. Казаки в ханах-трущобах и часть лошадей в таких же сараях. Все остальное — под открытым небом. Снег начал падать еще с 24 октября и шел каждый день. Открылась настоящая зима — холодная, бездорожная. Сразу же ощутился хлебный и фуражный недостаток. Интендантство за Чингильским перевалом. Сотни, высылая взводы казаков во все курдские села, везли оттуда все, что только было съестного и фуражного. Громадные двойные тюки сена и соломы, связанные казачьими вьючками и перекинутые через переднюю луку седла, были малым украшением строя. Время было тревожное, и казаки-фуражиры выезжали «на добычу» при полном своем походном вьюке и с винтовками за плечами, так как, вернувшись с фуражом, они могли не застать в селе не только что своей сотни, но и полка: те могли выступить в любую минуту куда-то по тревоге. Зерно стало лакомством для лошадей. Его делили казаки жменями.
Ежедневные офицерские разъезды на Тапаризский перевал, боковые разъезды в сторону Персии, к склонам Большого Арарата, в свой же тыл, где курды порою «шалили» над проходящими обозами русских войск. Экспедиции отдельными сотнями, дивизионами и даже полками в долины для охраны длиннейшего фронта вдоль русской государственной границы, единственной дороги, по которой тянулись продовольственные транспорты на верблюдах, на мулах для Эриванского отряда. Снег, холода сковали природу.
К этому времени Эриванский отряд и Закаспийская казачья бригада вошли в 4-й Кавказский армейский корпус, став его главными силами.
В мирное время Кубанское казачье войско выставляло следующие строевые части: две сотни Конвоя его величества, одиннадцать конных полков шестисотенного состава, Кубанский казачий дивизион силою в две сотни, шесть отдельных пластунских батальонов, сведенных в Кубанскую пластунскую бригаду, пять конных (полевых) батарей шестиорудийного состава.
Конные полки и батареи Кубанского войска с конными полками и батареями Терского казачьего войска составляли следующие дивизии:
1-ю Кавказскую казачью со штабом дивизии в крепости Каре. В нее входили полки: 1-й Уманский — стоянка в Карее; 1-й Кубанский — в Каракурте; 1-й Хоперский — в Кутаиси; 1-й Горско-Моздокский Терского войска — в Ольты.
1-й Кавказский казачий конно-артиллерийский дивизион включал 2-ю Кубанскую и 1-ю Терскую батареи.
2-ю Кавказскую казачью со штабом дивизии в Тифлисе. В нее входили полки: 1-й Запорожский — стоянка в Кагызмане; 1-й Полтавский — в селе Кинакир, возле Эривани; 1-й Лабинский — в Еленендорфе, возле Елисаветполя; 1-й Черноморский — в Джелал-Оглы, Тифлисской губернии.
2-й Кавказский казачий конно-артиллерийский дивизион включал 1-ю и 5-ю Кубанские батареи.
3-ю Кавказскую казачью со штабом дивизии во Владикавказе. В нее входили полки: 1-й Екатеринодарский — со штабом в Екатеринодаре; 1-й Кизляро-Гребенской Терского войска; Осетинский конный дивизион силою в 2 сотни, формировавшийся исключительно из осетин-добровольцев, со стоянкой в Ставрополе; Дагестанский конный полк, формировавшийся из дагестанцев-добровольцев, — стоянка в Темир-хан-шуре.
3-й Кавказский казачий конно-артиллерийский дивизион включал 3-ю Кубанскую и 2-ю Терскую батареи.
Закаспийскую отдельную казачью бригаду со штабом в городе Ашхабад. В нее входили полки: 1-й Таманский со штабом в селе Каши возле Ашхабада; 1-й Кавказский со штабом в городе Мерв; Туркменский конный дивизион силой в две сотни, формировавшийся исключительно из туркмен-добровольцев, имел стоянку в Каши.
Артиллерию представляла 4-я Кубанская казачья батарея, изолированно стоявшая на станции Каахка между Ашхабадом и Мервом.
2-ю Казачью сводную дивизию, стоянка в городе Каменец-Подольский. В нее входили полки: 1-й Линейный Кубанского войска, 1-й Волгский Терского войска, 16-й и 17-й Донские казачьи полки.
Кубанский казачий дивизион силой в две сотни стоял в Варшаве и составлял конвой командующего войсками Варшавского военного округа.
Конвойная сотня наместника на Кавказе формировалась из терских и кубанских казаков и стояла в Тифлисе.
Кубанская пластунская бригада — из шести отдельных батальонов — имела стоянки: 1-й — г. Артвин Батумской области; 2-й — г. Душет Тифлисской губернии; 3-й — г. Телав Тифлисской губернии; 4-й — г. Блисаветполь; 5-й — г. Тифлис; 6-й — урочище Лагодехи. Штаб бригады — в Тифлисе.
Кавказская кавалерийская дивизия включала: 1-й Сунженско-Владикавказский Терского войска полк, стоянка — урочище Ханкенды Блисаветпольской губернии; три драгунских полка — 16-й Тверской, 17-й Нижегородский и 18-й Северский.
Каждый полк и пластунский батальон имели «кадры офицеров второй очереди», находившихся в пределах казачьего войска, живущих «на льготе», служащих при полковых округах станиц и подчинявшихся атаманам отделов и Кубанскому Наказному атаману как главе всего войска.
По мобилизации полки и батальоны утраивались, составляя полки и батальоны «второй очереди» и «третьей очереди». При этом «льготные» полки носили имя первоочередного, то есть того, который находился на действительной службе, например: 1-й Екатеринодарский кошевого атамана Чепеги полк.
Льготные полки назывались — 2-й Екатеринодарский и 3-й Екатеринодарский, но шеф полка на них не распространялся, им не присваивался.