Дежавю или снова в школу.
Отец забрал меня через два дня, Сергей Сергеевич выписал. Сказал, что анализы в норме снимки тоже в норме, так что нечего мне валятся, меня дома ждут. Мин Сук уехала позавчера утром, просидев возле моей кровати всю ночь. Она же мне и объяснила, почему ко мне так плохо отнеслась медсестра. Ну какому взрослому человеку понравится, что подросток сначала смотрит на тебя с высока (чёт я такого не помню), а потом ещё и грубит. И то, что я высокородный дворянин из Великой Российской Империи, которая занимает одну шестую часть всего мира, не играет никакой роли, дети должны уважительно относится к старшим. Так что, я извинился перед противной тёткой, не рассыпался. Мы с отцом встретили её на сестринском посту на этаже, я остановился и на чистом корейском попросил у неё извинения за моё неадекватное поведение. Сослался на плохое самочувствие и не совсем адекватное восприятие мира. Не дождавшись ответной реакции повернулся к отцу, он ожидал меня уже у дверей на лестницу. Ну и выдал мне на великом и могучем русском, про чужой монастырь, уважение к культуре страны проживания, и в принципе оскорбление женщины. Отец так сильно разозлился, что, остановившись на площадке между лестничными пролётами, сначала с минуту молчал, уставившись на меня строгим родительским взором, а немного успокоившись сказал:
— Юра, ты в Корее, наша семья тут живет и работает, и ты лицо нашей семьи, ты наследник Рода наконец. В этой стране с давних времён сильны конфуцианские традиции, сильнее чем даже в Японии или в Китае, здесь культ здесь культ уважения к старшим по возрасту или социальному положению. Старшие люди превозносятся над младшими и нарушение этого правила, по сути, прямое оскорбление человека, который старше тебя по возрасту. Сынок, я понимаю, что ты это забыл в силу своего возраста, поэтому привыкай. Здесь с младенчества прививают своим детям любовь и уважение к старшим, к родителям, семье, своему Императору. Неформально можно обращаться только к близкому тебе человеку. Усвоил? — Отец требовательно заглянул в мои глаза.
— Да папа, усвоил. Просто она обращалась со мной, дворянином, как с тряпкой, вот я и психанул. Ещё извращенцем обозвала нехорошая женщина.
— Чего!!! С какого, такого хе... — Он резко замолчал. — Почему? Что ты успел натворить?
— Да ничего я не творил. Там девчонка уборщица зашла, красивая такая, фигуристая, так у меня эрекция случилась, а эта мымра мне как раз халат переодевала, сижу такой весь из себя красивый, только в кожу одетый, а эта, – я мотнул подбородком в сторону сестринского поста, – мымра меня извращенцем назвала.
Отец смотрел на меня широко раскрытыми глазами, и вдруг неожиданно начал ржать, да так заразительно, что всё моё раздражение как рукой смахнуло, и я тоже заулыбался.
С низу по лестнице, навстречу нам, выскочила, только что упомянутая Юри, опять с ведром на колесиках и шваброй. Она резко остановилась, уставившись на нас изумрудными, распахнутыми во всю ширь, глазами.
Я же, прекратив улыбаться, заглянул в эти самые глаза. Глаза девушки были прекрасны, зелены как рассветное море, красивы как южная ночь, а длинные ресницы, как берёзки у реки, оттеняли их красоту.
Щеки девчонки полыхнули румянцем смущения, а я, выпрямившись, коротко поклонился.
— Здравствуйте, как ваши дела? Юрии-нуна. Большое спасибо, что позаботились обо мне, — выпрямив спину, приняв позу оловянного солдатика представился, — Юрий, российский дворянин, наследник старинного дворянского Рода Сергеевых.
Девчонка что-то пропищала неразборчиво, поклонилась согнув спину под прямым углом, а потом развернувшись, выскочила в дверь нижнего этажа, громко и часто шлёпая своими тапочками.
— О! так это она? — протянул отец, прекратив смеяться. — Хм, есть на что позариться. А вообще, ты неожиданно стал взрослым, сын, и это так обидно. Ми Сук, рассказывала, что вы долго болтали ночью, ты рассказывал ей про Россию и как нас, тебе не хватало. Сказала, что ты слишком рано стал взрослым, а я вот не воспринял её слова в серьёз. Мда-а-а.
Отец замолчал, повернувшись, стал спускаться по лестнице, ну и я следом за ним, как гусёнок, пристроился.
Больше ни чего по дороге на парковку интересного не приключилось. Потом мы ехали, молчали, отец хмурился, думая о чём-то своём. Я же смотрел на февральский, пардоньте уже мартовский, Сеул, на залитые ярким, и достаточно тёплым солнцем, улицы, на людей на этих самых улицах, и думал, как же мне жить дальше.
С одной стороны, всё вроде хорошо, у меня снова здоровое тело и жизнь практически только начинается, и с той, другой стороны меня ничего не держит. Дедушка с бабушкой там умерли, когда я жил только одними глазами. Отец, так он тут со мной. Вот только как мне жить с ними под одной крышей если папа старше моего истинного возраста всего на шесть лет, а Ми Сук вообще ровесница. Вон как она сразу почувствовала мою взрослость. А как в школу ходить, как мне с этими малолетками общаться. И вообще я взрослый человек со своими потребностями, да ещё и с пубертатным периодом, это же жесть.
— Мгн, сглотнул я, банально бабу хочется, а я – малолетка. — Тьфу! таксист меня задери.
— Ты чего? — отец с удивлением ко мне повернулся. — Причём здесь таксист?
— Да это я так, чертыхнулся, мне ведь ещё в местной школе учиться, с местными деточками, с не толерантным отношением старшего поколения к младшему. Строем ходить и на подоконнике в шеренгу по четыре строится.
Отец в ответ хохотнул.
— Ну ты сын даёшь, где только таких слов набрался. Толерантность — это же терпимость в переводе. Не переживай быстро втянешься. А как учится, это мы сейчас и узнаем. — Отец притормозил и плавно вошёл в поворот.
— У тебя на сегодня собеседование назначено в средней школе, по итогу определится в каком классе ты будешь учится, для умных, ну или так себе, третий сорт не брак.
Я с некоторой оторопью воззрился на отца, а в голове шарики защелкали. Ну да точно, я же тот, который подросток, серьёзно готовился к этому самому собеседованию. Сейчас мне впарят тесты и по их результатам определят в каком классе мне учится «А»? «B» ну или «C». Ну и ладно хрен с ними с этими тестами, справлюсь, не мне, прокачанному вундеркинду, о таком переживать, с моей-то памятью.
Заехав на территорию школы, а она ничем особым, по крайней мере, со стороны парковки, от младшей школы не отличалась. А я, в младшеклассниках, два года оттрубил, запомнил свою первую и единственную в этом мире школу.
Так что, не сильно то я и глазел, всё стандартненько, живенько. Несмотря на то, что в Корее сейчас у школяров каникулы, на стадионе кто-то бегал, а на лавочке у входа в центральное здание сидела стайка девчонок.
Мы с отцом проходили мимо них, когда я боковым зрение уловил нездоровое шевеление. Да твою ж, таксиста мать, что не так-то, украдкой бросил взгляд на ширинку – всё нормально, с одеждой тоже всё в порядке.
Школьницы рассматривали меня настолько пристально, что даже рты, заразы такие, открыли. Чёрт да меня, по-моему, раздели, измерили и дали оценку, млять, ну что за фигня творится с этими сыкухами. Даже спиной я чувствовал, эти их липкие взгляды. Наверное, так фанатки смотрят на своих кумиров, да чтоб их, с какого хера так колбасит, в голове словно стая шмелей поселилась, и жужжит.
Не выдержав, я развернулся, подойдя к лавочке, пристально, держа спину ровной, посмотрел каждой в глаза и выказал своё отношение к происходящему:
– Юные Леди! Это верх неуважения! Неприлично оказывать такое внимание неизвестному Вам человеку, нехорошо это.
– Да ты сын моралист. – произнес сзади отец. – Мощно так задвинул, и главное, на родном и могучем, так сказать чтоб проняло до самых печёнок.
– А чего они вылупились, как будто у меня на лбу член вырос.
И тут же по моему затылку прилетело. О, а рука у папы такая же тяжёлая, забытое, чтоб меня, чувство — déjà vu. Забытое чувство, которое в том мире так и не пришлось испытать, отцу вечно было некогда, бизнес что б его.
– Сын ты, по-моему, слишком вольно жил у бабушки под крылом, забыл с кем разговариваешь. Мальчишка!
Я обернулся, на малолетних вуайеристок, ну конечно же они видели весь воспитательный процесс.
Блин! Ну что за дела, где мой контроль и мозг прокачанный пятилетним лежанием. А отец между тем продолжил:
– И снова я тебе напоминаю, что мы в Корее, а здесь считается нормальным такое внимание, к тебе ещё и в тарелку заглянут, и при случае поинтересуются твоим стулом, легко ли выходит. И потом, тут и так на каждого мужчину минимум четыре женщины, а на каждого потенциален жениха десять невест. Тебя все-таки хорошо головой приложили, может рано Сергей тебя из стационара выпустил?
Отец что-то ещё говорил, говорил, но я его не слушал. В голове снова щелкнуло, и информация, как говорится, залилась с винта в оперативку.
Да, тут тоже были мировые войны, как их тут называют Великие. И во время Второй Великой Войны милитаристская Япония полностью оккупировала Корею, почти весь материковый Китай и часть Индии которая у нас Пакистаном зовётся.
На всей оккупированной территории, японская военщина, проводила химическую стерилизацию женского населения, заодно уничтожая всех без исключения стариков. Результатом такой политики, ядрёной химии и тоталитарной логистики, стали необратимые генетические изменения на азиатских территориях.
Лишь каждая третья беременность заканчивается родами, а не выкидышем. Если рождается ребёнок, то это была девочка. Мальчики рождаются редко, при соотношении примерно один к пяти.
Такое положение дел привело к необратимым социальным последствиям. Если Китай и Индия решили вопрос, научившись на самых ранних стадиях беременности определять пол ребёнка. В законодательном порядке установили правило: первым рожать мальчика и только вторым ребёнком девочку.
По Корее война прошла таким катком людских потерь, что правительство демографическую политику возвело в ранг национального приоритета. Здесь в силу Закона обязали мужчину иметь не менее двух, но не более пяти, жён. За подпольные аборты каторжные работы на всю оставшуюся жизнь. За супружескую измену уголовное наказание. Введено два типа брачных отношений – разнополые гаремного типа, и однополые только для женских пар, которым было запрещено иметь детей. Такой тип брачных отношений позволял государству снимать социальное напряжение в обществе и давал женщинам социальную защиту, потому что в Корее социальный статус женщины на прямую зависел от того, в браке ли она состоит, имеются у неё дети или нет.
У таких, однополых браков, был статус «ду бон анеэ», буквально дважды жена, почему так, мне пока не понятно, но такие пары хоть и не могли иметь детей, но зато могли рожать для своих родственников, а потом принимать участие в воспитании. Если, например, замужняя сестра не могла забеременеть, ду бон анеэ её заменяла в этом серьёзном процессе.
Брачный возраст для мальчиков наступал в шестнадцать лет, а с двадцати двух он уже обязан был жениться. До двадцати двух у него могла быть только одна жена, и брак заключался исключительно при условии, что его родители будут не против, а за невестой дают серьёзное приданное, позволяющее молодым жить отдельно от родителей и продолжать своё обучение.
Все последующие невесты тоже должны были иметь приданное но уже не с такими жёсткими требованиями. Ещё, первая жена считалась старшей женой, даже если другие жёны были старше её по возрасту.
Государство очень жестко следило за этой стороной жизни своих граждан. Только такой народ, как корейцы, мог поставить перед собой высокую цель – возрождение нации и с муравьиной упёртостью её достигать.
В стране царил махровый национализм, браки только между корейцами, ибо кровь должна быть чистой потому, что иначе японцы победят. Пусть, даже через сто лет после своего поражения. Браки с иностранцами запрещены, браки с метисами запрещены, исключение только для мужчин иностранцев из аристократических родов, ибо высокая кровь сделает нацию только сильнее.
Не удивительно, что в таких условиях в Корее процветает пластическая хирургия. Даром, что ли, отец держит в Сеуле шесть клинических стационаров по оказанию услуг изменения женской внешности, при такой–то конкуренции среди слабого пола.
Дааа, по ходу не просто мне здесь будет.
Я настолько погрузился в тему, что не сразу и сообразил, оказывается, мы уже пришли, и находимся в учебном классе.
Напортив меня, стоит красивая женщина в строгом брючном костюме. Стального цвета, отглаженные брюки, выгодно подчеркивали красоту нижних девяносто, распахнутый пиджачок, белая блузка с кружевным воротничком, под которой спрятана бесподобная грудь третьего размера, охваченная белым же лифчиком. Картина была настолько прекрасна, что я подвис, уставившись на просвечивающиеся через блузку кружева.
Из ступора меня вывел отец. Коротким, и довольно болезненным, тычком в спину, он привлёк моё внимание и злым шёпотом зашипел в моё ухо:
– Поздоровайся дубина, это твой будущий учитель, если конечно справишься с тестом.
Я вздрогнул, покраснел, прямо почувствовал, как мои щеки заалели, поэтому быстро поклонившись, затараторил на корейском:
– Здравствуйте как ваши дела? Учитель! Прошу простить моё невежество, я третий день в Корее.
– Я понимаю. Меня зовут учитель Ким Со Хён. Ты готов к собеседованию? – Спросила она.
– Готов. Ким Со Хён сонсеним.
– Тогда садись за эту парту. – Она указала мне на парту возле окна, сама же пошла к учительскому столу. Её походка была такой завораживающей, ягодицы буквально переливались из одной позиции в другую, что я опять залип.
– Хехе. Давай уже иди, – хохотнул отец и легонько подтолкнул меня в спину. – Как думаешь, справишься, вот так вот сразу?
– Справлюсь. Мне репетиторы весь мозг выклевали, пока готовили, и деду меня хвалили по-честному. – Ответил я чуточку сварливо, направившись к указанному месту.
Усевшись за парту, подивился унифицированности школьной мебели. У меня в детстве тоже такой стул был, фанерная спинка, фанерное сидение, прямо ностальжи. Вот только парта на одного, а так, тоже на металлическом каркасе, и тоже фанерная. Под столешницей полка, ноги удобно становятся на металлическую перекладину.
Я оглянулся, осматривая класс. Ни чего в принципе особенного, слева окна на улицу, справа остеклённая стена, дающая прекрасный вид на школьный коридор, на стене учебные плакаты, впереди стена с портретом нынешнего императора, и флагом Великих Начал, а под этим великолепием, самая обыкновенная школьная доска, черного цвета, на которой кто-то мелом вывел 휴일 «хюиль» – каникулы, в общем.
Задняя стена, была уставлена шкафчиками, где-то шестьдесят на восемьдесят саниметров, жёлтенького такого поносненького цвета, брр. Я передёрнул плечами и повернулся, чтобы тут же уткнуться взглядом в училку, которая прижав к груди кипу листов четвёртого формата, стоит перед моей партой.
– Ученик Юрий, вот здесь сто тестовых вопросов. Не торопись, у тебя есть ровно два часа на заполнение граф с ответами. Если наберёшь от сорока пяти до пятидесяти пяти баллов тогда сможешь учиться в классе «Си», до шестидесяти пяти в классе «Би», до восьмидесяти пяти в классе первых учеников «Эй». Тебе всё понятно? Вопросы есть?
— Всё понятно сонсеним. — Пробормотал, не отрывая взгляда от расстегнувшейся, верхней пуговки на блузке
— Начинай. – Она положила передо мной листы с вопросами теста, школьную готовальню, карандаш, линейку и маленькую бутылочку с водой. После чего демонстративно нажала кнопку таймера и, повернувшись к отцу, произнесла:
– Господин Серегеуе Еуигений-ним, вы можете обождать в школьной столовой, там работают вендинговые автоматы, есть горячие напитки и печенье.
Отец, молча развернулся и уже в дверях обернулся и сказал мне, что будет через два часа, после чего вышел, тихонько прикрыв за собою дверь.
Ну а я, с интересом уставился на первый лист.
Естественно вопросы были написаны хангылем, что собственно для меня проблемы не составляло. Я пролистал все листы до конца. Вопросы были разбросаны в случайном порядке. Глаз зацепился – «В каком году Ван Коджон провозгласил Корею империей» я тут же подчеркнул правильный ответ – 17 октября 1897 года. Следующий вопрос - «4 4 4 4 4=15 необходимо расставить скобки и знаки действия, что бы ответ был верен» Я быстро внёс в клеточки скобка, умножить, умножить, минус, скобка, разделить. Так нужно с первого листа, не дай Бог, что-нибудь пропущу.
– И та-а-а-к. – я тихо пропел, сложил все листы в стопочку, постучал ими по парте, улыбаясь от удовольствия, вошёл в легкий транс, и быстро стал заполнять варианты ответов, периодически беря линейку для графического решения задачек по геометрии.
Через двадцать шесть минут, я написал три варианта доказательства теоремы Пифагора. С удовольствием откинувшись на спинку стула, повёл плечами влево, вправо до тихого хруста позвонков.
Истинный кайф, таксист меня задери, я заново пробежался по листам с тестовым заданием и сморщился:
– Вот же блин горелый, доказательства расписал на русском, – прошипел я себе под нос.
Прикинул хватит ли мне чистого пространства на оставшейся части листа или нужно попросить у учительницы ещё один. Снова поморщился, и рассчитав размер букв хангыля, бодро застрочил корейскими закорючками.
Ещё через семь минут я закончил. Посмотрел на Ким Со Хён. Та что-то увлечённо строчила, и видимо почувствовав мой взгляд, подняла голову и посмотрела на меня своими восхитительными глазами. Я невольно заулыбался, а в паху заныло. «Да что б меня, извращенца старого, тяжело же быть пятнадцатилетним» подумал я, но сказал естественно другое.
– Учитель-ним, я закончил.
Та с большим удивлением посмотрела на меня, посмотрела на часы и удивленно воскликнула:
– Кьяаа, пятьдесят шесть минут, меньше часа. Ученик Юрии решил не делать весь тест? Не знаешь ответы?
– Я сделал всё. – Мой взгляд и голос похолодел.
Со Хён сразу это почувствовала, и строгим голосом сказала принести ей мою работу.
Молча, встал, донёс до её стола стопку листов, положил. Так же молча, офицерский разворот через левое плечо, и вернуться к парте.
Тут до меня дошло. Вот же я долбак деревянный, опять забыл о своём возрасте. Я должен был как минимум, подать листы двумя руками и при этом обязательно поклониться. Снова разворот, учительница стоит и смотрит на меня с выражением растерянности на лице.
– Сонсеним, прошу простить мне мою невежливость и не отёсаность, я обязательно исправлюсь. – произнёс я сухим, ничего не выражающим голосом, и низко поклонился.
– Подожди в коридоре ученик, через полчаса я проверю твою работу и скажу, набрал ли ты проходной балл.
Молча, поклонился этой фифе. Учительница фу ты, ну ты, лет двадцать пять, наверное, а ту даже – величина, кланяйся ей.
Эйфория от осознания собственной крутости, сошла на нет, поэтому к двери я подошёл уже в достаточно раздражённом состоянии. Толкнул дверь, она зараза не открылась, естественно, тут же потянул на себя, те же яйца. «Да что за хрень!» прошипел я себе под нос, а мне в спину язвительным голосом заявили, что у нас в Корее двери в школах отодвигаются в сторону. Я было уже, на эмоциях хотел развернуться-на и рассказать-на, что я об этом думаю-на, но тут дверь сама отъехала в сторону, а на меня снизу вверх уставились черные как ночь глаза.
За дверью стояла девчушка лет, наверное, двенадцати, как две капли воды похожая на Ким Со Хён. Неужели дочка! Ой как неудобно то. Строил из себя, перед взрослой женщиной не пойми, что. Загрызть меня бедного совесть не успела, малявка отмерла и понеслось:
– Здравствуй, как твои дела? Оппа а ты, правда русский принц? Оппа а ты, будешь у нас учится. Оппа, а правда Лана – Лина–онни твои сёстры? А ты будешь учиться у моей сестры? Она классуха ашек, круто да? Оппа а у тебя уже есть невеста? Мне между прочим уже четырнадцать, хочешь, я буду твоей девушкой? Оппа а… – к счастью пулемётную очередь вопросов остановил гневный окрик.
– Ученица Ким Юн Ми–ян, твоё поведение не приемлемо, а наказание неотвратимо. Проводи Юрийи–гкуна в столовую, он должен обождать до тех пор, пока я не посчитаю количество баллов за вступительный тест.
Малая поклонилась мне, прижав руки к животу:
– Приношу свои извинения Юурии–сси, – произнесла она смиренным голосом, развернулась и потопала по коридору, типа второй раз приглашать не буду, тебе надо ты и иди. «Я не гордый», улыбнувшись, подумал я и произнес:
– Юн Ми-ян, я принимаю твоё предложение, только впредь произноси моё имя правильно.
– Как это? – он вопросительно на меня посмотрела.
– ЮРИЙ, это мужское имя поняла?
– Поняла Юрий-оппа. А ты правда принц?
Я задумался, по корейским понятиям я действительно принц. Так что да, я мечта всех местных принцесок, вот попал то.
Но ответить девчонке не успел, прилетел следующий вопрос.
– Юрий-оппа, а тебе понравилась моя сестра, правда она красивая? И сиськи у неё красивые, и ноги, она будет хорошей первой женой, правда, правда, не сомневайся. – Она остановилась и требовательно посмотрела мне в глаза.
Я же настолько обалдел, что, подавившись собственной слюной, закашлялся, согнувшись, в пояс. От всей этой фантасмагории меня разобрал дикий смех. Такой что я, натурально заржал, схватившись за живот, и пару минут хохотал до слёз. С трудом взяв себя в руки еле смог выговорить:
– Малая ну ты вообще, ты уже определись, кого мне выбрать тебя или твою сестру? – Я наконец разогнулся и вытерев слёзы продолжил: – И вообще, зачем мне это нужно, я ещё слишком молод для такого серьёзного шага.
Закончил я на пафосной ноте, ещё и палец вверх поднял раздувшись от гордости за самого себя, так сказать исходя из момента.
– Конечно меня, я так молода, а Со Хён-нуну мне жалко, ей уже двадцать семь, а она еще девственница. – Эта мелкая пигалица и не думала отступать.
– Юн Ми-ян, разве ты принцесса? Если ты хочешь выйти замуж за принца, ты должна быть принцессой, и вести себя должна как принцесса, а не бросаться на шею первому попавшемуся принцу. – Хмыкнул я, и продолжил, — где твоя девичья гордость наконец?
Да-а, по-моему, я опять перестарался. Юн Ми глянула на меня глазами побитого щенка, столько в них было обиды и не понимания. Слёзы потекли ручьём и она, отвернувшись от меня, подбежала к ближайшему окну. Плакала, молча и навзрыд, закрывая кулачком рот, чтобы не было слышно.
Вот урод! Она ещё ребёнок, а я с ней взрослые разговоры веду. Молча шагнул к девочке, и положив руки на плечи развернул к себе:
– Не плачь, не надо плакать малышка. – Прижал её к себе и успокаивая стал гладить по голове приговаривая.
– Не плачь, не надо плакать, конечно же, ты станешь принцессой, самой красивой принцессой, все парни будут лежать у твоих ног и мечтать, только бы ты на них посмотрела, не плачь.
Я гладил Юн Ми по голове как маленького ребёнка, придерживая и легонько прижимая правой рукой острые лопатки на худенькой спине. Она ещё немного пошмыгала носом, а я, вспомнив, что у меня есть платок, достав его, легонечко приподняв заплаканное личико за подбородок, стал вытирать ей глаза и покрасневший носик. А потом, ещё раз восхитившись её няшностью, подавшись порыву, чмокнул в этот самый носик.
Отступив на шаг, со всем изяществом поклонился, заведя левую руку за спину, и протянув правую руку, распрямляясь, проговорил.
– Прошу Вас юная леди проводить меня в Ваш храм еды и напитков. – Да так и застыл, потому что, судя по взгляду Юн Ми сзади меня творилось что-то было немыслимое.
Развернувшись отшагнув в право закрывая собой девочку, ругнувшись под нос пробормотал на русском: «Дааа блин! Картина маслом».
Сзади нас было локальное столпотворение. Посреди коридора стояли разнокалиберные ученицы, включая тех, кто сидел на лавочке перед входом, а над ними каланчой, возвышался хмурый отец.
Если лицо отца имело достаточно хмурое выражение, которое я хорошо помнил, и знал, что мне сейчас прилетит и возможно по жопе. Блииин, ведь не объяснишь что, мне лет чуть меньше чем ему. А вот девичье воинство имело вид, офонаревший с немым восхищением во взоре горящим.
– Ну и что сейчас произошло сын? Я требую объяснений. – спросил он на Великом и Могучем.
– Отец! – я взял Юн Ми за руку и выведя из-за спины продолжил:
– Позвольте Вам представить Ким Юн Ми, кандидатку на звание моей невесты.
– Юн Ми-ян. – Я повернулся к девочке. – Позволь представить тебе моего отца Сергеева Евгения Львовича, дворянина Российской Империи, представителя древнего Рода Сергеевых.
Юн Ми низко поклонилась, сложив руки на животе.
– Здравствуйте Аджосси Сергеев Еуагений Львович. – тщательно выводя звуки произнесла девочка. – Большая честь познакомиться с Вами.
– Вот и не верь после такого в судьбу. – Пробормотал отец и уже мне.– Юрий, почему ты не в классе? Что-то случилось?
– Да нет, папа я всё сделал, учительница сейчас сверяет ответы с методичкой. – Не преминул съязвить.
– А эта милая леди её сестра, которая должна была проводить меня до столовой, а к алтарю дорога, наверное, мимо идёт.
– Хорошо, но позже ты мне всё объяснишь более подробно.
– Конечно. – Вздохнул я. – Мы то в столовую пойдём или здесь подождём.
– Здесь подождём, и отпусти, наконец руку девушки, в конце концов это неприлично.
– Упс! Прости Юн Ми-ян. – я отпустил руку. – Увидимся, когда начнутся занятия. Хорошо?
– Хорошо Юрийи-оппа, — и девчонка быстро умотала в противоположную от зрительниц сторону. Мы же, не обращая на зрительниц ни какого внимания перешли на русский язык.
– Тебе дали короткий тест? Очень уж ты быстро. Со Хён говорила, что на него отводится два часа.
– Пап, я управился минут за сорок – сорок пять, там действительно ни чего сложного не было, я думаю, она дольше проверять будет.
– Сын ты снова! Я тебе уже говорил, ты в Корее, поскорее уже привыкай, панмаль не приемлем в разговоре со старшими и тем более с учителем. Даже в разговоре со мной привыкай говорить полной речью.
Я внутренне поморщился, вот оно, я же с училкой разговаривал мало того с высока да ещё и полуречью. Сейчас нажалуется отцу, чувствую, вспомню детство золотое.
– Папа мы после школы сразу домой? Как-то у меня дорога затянулась не находишь? Я Ланку и Линку год уже не видел.
– Нет не сразу, нужно ещё в ателье заехать, мы тебе форму заказали. Пока ты в больнице отсыпался, мама с тебя мерки сняла, она вот не сомневалась, что ты поступишь. – отец тепло улыбнулся каким-то своим мыслям.
– А почему в среднюю школу, я же по возрасту мог бы сразу в старшую поступить.
– Не мог, не положено, если не сданы экзамены за среднюю нельзя поступать в старшую школу. – Отец вздохнул. – Это же Корея тут учёба возведена в ранг религии. Ты, скорее всего, не помнишь, как учился в своём первом классе. Ми Сук с тобой сидела, когда ты домашнюю работу делал и по дополнительным занятиям с тобою бегала.
– Да помню я всё, можно же, наверное, было сразу два экзамена сдать.
– Ты экзамены с тестом на собеседование не путай, там так легко не будет, говорю же это Корея здесь всё по взрослому. У отца зазвонил телефон, он глянул на дисплей.
– Сын я отойду, а ты подожди пока, это важный звонок. – И уже в трубку: «Да я Вас внимательно слушаю Елена Васильевна, да мы готовы вас принять на следующее неделе».
Ого, с кем это он, подумал я, глядя в след уходящему отцу. Любопытствующие девицы склонились в поклоне, когда он проходил мимо них, я же, проводив отцовскую спину взглядом, отвернулся к окну, меня, если честно такое внимание сильно раздражало. Отец президент целого медицинского холдинга, связанного с пластическими операциями. Видимо кто-то из сильных мира сего звонил. У меня имя-сочетание ни каких ассоциаций не вызвало, вот и выбросил это из головы.
Смотря в окно, думал о том, как же жить дальше. Я косячу раз за разом. В основном конечно из-за несоответствия своего реального возраста, возрасту своего тела, понимаю, что от меня ждут совсем других поведенческих реакций. Даже сейчас вот с Юн Ми, она ведь на год меня младше, мальчишка бы смутился, а я в ней видел лишь ребёнка, ну и получилось, как получилось. Я улыбнулся, зато уже невеста есть, вспомнились тактильные воспоминая, пусть и невинных, но объятий. В штанах зашевелилось, да так, что брюки совсем недвусмысленно встопорщились. Блииин, ну что делать то, хорошо хоть спиной стою к этим нимфеткам.
Я постарался переключиться на более нейтральные темы. Как там Лана и Лиина, своей местной памятью я их хорошо помнил, и чувства к ним у меня были самые натуральные. Люблю своих сестёр и скучаю по ним, и по Ми Сук скучаю, почитая своей матерью.
Счастье обретение матери сравнимо только со счастьем обретения мобильного и здорового тела. В прошлой жизни отец так и не женился, после того как мать умерла при родах брата,
Нет у него периодически были женщины, и некоторые даже жили с нами, но это были чужие тётки, а мама это МАМА, именно так и ни как иначе. А Ми Сук мама настоящая, моя бабушка тогда лишь проверяла, как я отношусь к своей мачехе, люблю ли её.
Я опять, глубоко погрузился в свои мысли, не заметив, что ко мне обращается Со Хён. Я обернулся, учительница стояла, прижав к груди стопку листов с моей тестовой работой.
– Ученик Юрий, результат блестящий, сто баллов из ста возможных, передай уважение своим родителям. Ты без сомнений принят в Государственную среднюю школу Бусан, конечно решение будет принимать руководство, но с такими результатами сомнений быть не может. Заявление на зачисление твои родители уже подали, ждем тебя шестого марта, кабинет два, тринадцать, точка один. – Она выжидательно на меня уставилась. Чего надо то, а ну да.
– Благодарю Ким Со Хён сонсеним. – Я поклонился, согнув голову и спину, но не более тридцати градусов, так я думаю, будет правильно.
Пока я отбивал поклоны, показался отец, быстрой походкой идущий по коридору. Со Хён увидела его, и с ритуальным поклоном, пересказала всё, что мне выдала. Ещё добавила, как она горда, что именно ей повезло принимать у меня экзамен, и что она будет рассказывать об этом своим детям. Ты их роди сначала невинная ромашка, блин она меня реально раздражает. С чего бы это?
В общем бла-бла закончилось, и мы с отцом, наконе-то, покинули место, где мне придётся, целый учебный год, внимать учительской мудрости, бррр.
Уже перед машиной, прежде чем сесть, я увидел стоящую на дорожке Юн Ми. С удовольствием помахал девчонке рукой, послал воздушный поцелуй, довольно улыбаясь, сел в машину.
А уже после того как мы выехали из школы отец мне выдал.
– Ещё до дома доехать не успел, а он уже невесту завел, ну ты сын и ходок. То, что мы живём в Корее, конечно, даёт тебе право пять раз, женится. Мы из-за этого здесь и поселились, но я точно не ожидал, что буду вести с тобой взрослые разговоры буквально сразу. Нет ну это ж надо, – отец всплеснул руками, – на какой–то час одного оставил и на тебе – невеста.
– Папа я же тебе объяснял, чего ты? – я в недоумении на него уставился.
Отец смотрел на дорогу, мы как раз входили в поворот, и он не сразу мне ответил, но уж когда заговорил.
– Юра, ты её обнимал?
– Ну да, я же говорил, что она плакала.
– Целовал?
– Да какой там, целовал! Чмокнул в носик. – Я начал чувствовать себя неуютно, в голове табуном со скоростью молнии промелькнули воспоминания, о книгах, которые читал, где главный герой женился в силу незнания местных обычаев.
– А рукой кто махал? А воздушный поцелуй!!!
– Блииин! Паап, и что теперь делать?
Отец, молча, припарковал машину к обочине, повернулся ко мне всем корпусом и со всей серьёзностью произнёс:
– Жениться.
Сказать, что я охренел, это ничего не сказать, я разевал рот как рыба, пытаясь что-то произнести, но воздух в груди почему-то кончился. А потом отец заржал как конь, стуча руками по рулю.
– Ну ты и лошара, повёлся, ха, ха, ха, не могу, ой и лицо у тебя сын. Расскажу матери, вот она повеселится. А сёстры ещё и побьют.
Он ещё минут пять хихикал, а я сидел, надувшись, красный как рак, и как-то совсем себя мальчишкой почувствовал. Вернулись те чувства, когда мне было пятнадцать, как мы с отцом выезжали на погулять. Мы часто с ним на рыбалку ездили, или на охоту, на шашлыки бывало, ну и вообще много куда. И всегда отец меня разыгрывал, вот прямо как сейчас до полного погружения, и веру в ситуацию. Я, улыбнувшись, спросил.
– А почему Ланка с Линкой меня пришибут?
– А то ты забыл, как они гоняли всех девчонок, которые пытались с тобой подружиться.
– Да эти могут. – Хихикнул я, – Пап? а куда мы приехали?
– Так вон же ателье. – Кивнул в сторону здания отец.
Я повернулся, и точно, над дверью была вывеска с непритязательным названием «Ателье одежды у Мойши». Мойши в ателье я не видел, зато были две кореянки, они вывалили на стол школьную форму, два комплекта зимней, два летней формы, два комплекта спортивной формы даже плавки и те были школьными – три штуки. И всё это отец заставил одеть. Зимний комплект был раскритикован, с указанием где нужно подшить. Отец ворчал при этом под нос, что-то о чёртовых азиатах и их пофигистическое отношение к детской одежде.
Про форму сказать нечего, форма как форма, серая в белую клеточку. На правом кармане пиджака и каждой рубашки, вышиты моя фамилия и имя, над левыми карманами герб школы. Материал на костюмы пошёл дорогой, а рубашки пошиты из чистого льна.
Наконец вся эта фантасмагория с примеркой закончилась, от которой я очнулся, когда мы подъехали к дому.
Я помнил своей второй памятью, и ворота во двор и входную дверь, и сам двухэтажный особняк, не сказать, что большой, но для Сеула, для центрального района это был большой дом. Сейчас я это понимал.
Ворота открылись с пульта, мы заехали во двор. Уютненько так. Небольшой дворик с летним диваном – качелями, мангал, клумбы и перголы, везде чувствовалась женская рука.
– Ну, вот мы и приехали. — Отец отстегнул ремень безопасности. – Пойдём сын, мама ждёт.