Журналисты обычно интересуются "солеными" фактами… Не столько их интересует главное в человеке, сколько дающее волю такой фантазии, от какой мало никому не покажется. И вот я всегда возмущаюсь, когда печатают мои фотографии с людьми, так сказать, как бы сомнительной репутации. Я говорю: "Посмотрите! Сколько других фотографий, а выбрали именно эти… Не выбрали те, где я с Патриархом Всея Руси, с Папой Римским или с Гагариным, с поэтом Евгением Евтушенко, с актрисой Лайзой Минелли, с певцом Хулио Иглесиасом, с музыкантами Башметом или Спиваковым… Но выбрали те, где я рядом с кем-то, как бы порочащим меня…" Почему прессу интересуют именно эти фото? Неужели, чтобы вызвать интерес к своим изданиям и поднять тиражи, журналисты не в состоянии придумать ничего, кроме таких сомнительных поводов?
…А ведь я фотографируюсь в день по десятку раз. Любой прохожий подходит: "Иосиф Давыдыч, можно с вами сфотографироваться?" "Пожалуйста, — отвечаю я, — если пленки не жалко…" Я — артист! Где только не приходится петь! И везде возникает желание сфотографироваться с исполнителем понравившейся песни. Вы посмотрите на мой офис! Он весь в фотографиях с представителями чуть ли не всех профессий, которые встречаются на Земле. Вот вы — не журналист, вы — писатель, занимающийся исследованием судеб всемирно известных людей, вы- то покажите все, как есть, а не только то, что интересует большинство журналистов… Мой офис над рестораном "Пекин". Я не возражаю, если захотите осмотреть все, что в нем есть. Смотрите и задавайте вопросы. Я на все отвечу…
Кто-то, войдя сюда, подумает: мещанский какой-то офис — все стены в фотографиях. Причем, большей частью в фотографиях людей, с которыми меня уже давно ничего не связывает: ни дружба, ни какие-то отношения. Есть даже целая, так сказать, "покойницкая стена". С нее напоминают мне о себе ушедшие из жизни… друзья. Для чего я это делаю? Да просто… это моя биография — фотобиография. И каждый раз, когда я прихожу к себе в офис, я смотрю на них и вспоминаю наши встречи и особо запомнившиеся слова и взгляды…
Вот, в правом углу от входа, в моем кабинете: моя жена Неля, моя дочь Наталья и зять Юра (она замужем за австралийцем), мой сын Андрей и невестка Катя, мои внучки, моя мама, моя сестра. Здесь вся моя семья.
Вот еще совсем молодой Отари Квантришвили. Тогда все были моложе… Вот наш самый лучший дрессировщик зверей — Запашный. Это я вместе с ним в цирке. Рядом с его тиграми — и не боюсь, потому что со мной он.
("А что он вам тут написал? Прочесть можно?" — говорю я. "Да!" — отвечает Кобзон. Читаю: "Самому смелому певцу российской эстрады и цирка Иосифу Кобзону. Горжусь нашей дружбой. Я всегда и вовеки с тобой. До конца! Запашный".)
Это — художник Илья Глазунов. Дальше — Борис Моисеев… Боря после концерта в "России". На спуске к Москва-реке. Рядом фото Юрия Михайловича Лужкова. Аллегрова, Валера Леонтьев, Брегвадзе, Газманов. Правительство Москвы — на моем концерте. Урмас Отт — своеобразный телеведущий. Ну а это — Крутой… композитор. Исполнитель самых народных песен Юрий Богатиков. Следующий — писатель Жванецкий. Скульптор масштабов Церетели. Несравненный певец танца Махмуд Эсамбаев. Градский — одна из первых звезд русского рока. Звезда Большого театра — Соткилава. Ширвиндт, Державин и Пуговкин — веселое фото. Незаходящее солнце театра "Ленком" — Марк Захаров. Розенбаум. Лучшие концертмейстеры моей творческой биографии — Оганезов и Евсюков. А это (в уголке) Анзори Кикалишвили, заглянувший в "XXI век". Здесь я с Руцким и Игорем Николаевым. За пианино композитор Георгий Мовсесян и я — еще совсем молодые. Поем. Народный артист кино — Евгений Матвеев. Исполнительница главной роли в фильме "Просто Мария" — Виктория Руфа. Незабываемая была встреча… Я с космонавтами. На первом плане Савицкая, Аксенов, Шаталов, Волынов, Севастьянов, Терешкова и др. Лева Лещенко. Алла Пугачева. Это мы с ней поем на моем концерте. Главный "песняр" Белоруссии Мулявин. Жаль его. До сих пор лежит после автоаварии. Наверху — Зыкина Алла Баянова Выдающиеся: Оскар Фельцман и Никита Богословский. Тамара Гвердцетели — поющая Грузия. Композитор Морозов. Наш режиссер — Люба Гречишникова. Гена Хазанов. Это опять моя Неля… Это Лариса Долина и Лолита. Выше — Таня. Знаменитая Татьяна Васильева. Пенкин. Хулио Иглесиас. Снова Алла. А вот это я с легендой советской песни — с Козиным. Специально ездил к нему (повидаться и вместе спеть) в Магадан. Башмет. Джорджи Марьянович. Незабываемый "Мимино" — Вахтанг Кикабидзе… Горячева, Зюганов, Лукьянов. Затем Березовский. Потом Сережа Лисовский. Дальше — Якубович с "Поля чудес". И — Ельцин… Буратаева — диктор ТВ, теперь депутат Госдумы. Всемирно известный Ростропович. Это я пою молитву для верующих (хоть сам и неверующий) в синагоге на улице Архипова в Москве. Это на приеме у Патриарха Алексия II. Это встреча в Ватикане — мы с Нелей у Папы Римского. Режиссер Станислав Говорухин и актер Сергей Шакуров — талантливые, хорошие люди. Асы смеха — Петросян и Задорнов. Гении, укротители клюшки и шайбы: Павел Буре и Фетисов. Мой друг Руслан Аушев. Организатор великих побед советского хоккея — тренер Виктор Тихонов. Чемпионка среди чемпионов Ира Роднина. Первая женщина-космонавт — Валентина Терешкова. Главный строитель новой Москвы, правая рука Лужкова — Владимир Ресин и организатор финансовой "Системы" столицы Владимир Евтушенков. Я у моряков на "Петре Великом"… еще до трагедии на "Курске"… Президент Всеукраинского Еврейского Конгресса
Вадим Рабинович и я. Это мы с Евгением Евтушенко выступаем в Киеве. Черномырдин у меня на концерте. Шаймиев и я. Шеварднадзе и я. Кучма и я. Николай Иванович Рыжков… ("А здесь, — говорю я, как бы напоминая сказанное Кобзоном раньше, — три друга: Борис Громов, Кобзон и Юрий Лужков". "Было… было — три друга, в нашем полку", — поправляет Кобзон. "Почему вы так говорите?" — не понимаю я. "А потому что… губернатор Громов, которого я полюбил в далеком Афганистане, которого я считал младшим братом и гордился им, к сожалению, теперь отдельно живет…" "Отдельно?" — переспрашиваю я. "Отдельно…" — вздыхает Кобзон и переходит в третий угол). А жаль, моя семья очень любила и продолжает любить семью Громовых. Но что делать? Жизнь диктует свои обстоятельства… Бисер Киров — звезда болгарской эстрады. Президент Израиля Моше Кацав. Финансист Задорнов. Бывший вице-премьер России и гитарист-любитель Сысуев. Один из шахматных королей мира Анатолий Карпов… Бывший мой партнер по бизнесу Гликлад, я и Михаил Черный. А внизу — Вячеслав Кириллович Иваньков, Феликс Комаров и я. ("Это слева тот самый Иваньков, а посредине Комаров?" — уточняю я. "Да!" — говорит Кобзон.)
Это в Питере на мой концерт пришли мои приятели — грузинские евреи. Есть такая очень серьезная диаспора в Израиле. Это Квантришвили Отарик и Тахтахунов Алик, которого любовно зовут "Тайванчик". ("Когда вы с ним последний раз виделись?" — спрашиваю я. "Виделся последний раз в апреле 2000 года. В Париже", — отвечает Кобзон, и мы переходим в четвертый угол его кабинета.)
Это мама моя. Здесь ей уже за 70. Сестра. Гала. Слева дочка Наташа. Наша невестка. А это самая близкая подруга жены… Это зять Юра. Это родители моего зятя: Феликс и Аня Раппопорты…
Всех не покажешь и не пересмотришь. Особо берет за душу — "покойницкая стена". На ней, что ни имя, то поворот судьбы. Вот Гагарин — Юра Вот Титов — Герман… Мы были почти одногодки. Дружили. Вообще, так сказать, с космосом у меня настоящая дружба была, особенно с первым отрядом космонавтов. Не было еще Звездного городка, и мы, бывало, по вечерам собирались в Чкаловской. Отрадные это были вечера, когда мы все съезжались вместе, разговаривали на все темы, спорили, пели песни. Мы тогда восхищались подвигами и по-человечески любили друг друга. Мы гордились страной. Мы гордились собой. Ведь было нам, чем гордиться!
Мы любили петь. Пели чаще всего фрадкинские и пахмутовские песни. Чаще других — "А годы летят, наши годы, как птицы летят…" Больше всех любил петь и… хуже всех пел Гагарин. Но это не мешало ему и нам всем вместе радоваться жизни. Любил петь и Герман. Он среди космонавтов был самый интеллектуальный. Стихи читал, пел. Хорошо пел… Почему-то звали мы его Степан. С чего это приклеилась к нему эта кличка — "Степан", может, потому, что сперва из уважения звали его по отчеству — Степанычем, а потом просто — Степаном?! Не знаю. Еще очень любил петь мой земляк с Украины Паша Попович…
Словом, что не фотография… есть что вспомнить. Короче говоря, фотографии эти — не просто биография, а жизнь моя. Как же могу я расстаться с ними, если даже действительно это плохой вкус — вывешивать их все на стены?! Такой плохой, что кто-то, нисколько не сомневаясь, назовет его мещанским. Ну и пусть… называет. Из песни все равно слова не выкинешь!
(Здесь я почувствовал, что Кобзон хочет высказаться, рассчитывая, что я обнародую его, говоря словами Твардовского, "так, чтоб не убавить, не прибавить, как это было на земле". И я сказал: "Я, конечно, помню то, что вам обещал, когда мы ехали на машине в Театр Эстрады, и вы начали рассказ о том, как неожиданно горько для вас стала складываться судьба, когда произошла пренеприятнейшая история, в результате которой, как вы говорили, "я пришел к жене и сказал: "Теперь, Неля, ты наркобаронша…" Я обещал вам тогда написать это так, как вы хотели бы показать это сами, а не так, как это показывали и показывают жаждущие скандалов журналисты. И вот сегодня я готов услышать и оставить в Истории то, что именно вы считаете правдой". Я сказал это и Кобзон заговорил…)
Началось все в 1992 году, когда вдруг стало обнаруживаться противостояние между администрацией президента Ельцина и мэром Москвы Юрием Михайловичем Лужковым. Много шуму тогда наделала знаменитая история с "Мост-банком" Гусинского. Вызывающая статья "Падает снег"… Скандалы. Конфронтация. Я, естественно, как друг Лужкова, не мог не реагировать на эти вещи. И я реагировал откровенно и принципиально. В своих выступлениях и интервью я открыто всегда и везде говорил: "Это беззастенчивое гонение и несправедливые нападки, которые мешают любимому москвичами мэру созидательно работать". Верхам это не нравилось. И они искали и нашли выход. Они решили скомпрометировать мэра особым способом, колмрометируя больше, как бы невзначай, не его самого, а его окружение, его опору. И прежде всего: Гусинского, Церетели, Кобзона, то есть тех, кто был, что называется, рядом с ним. Пошли покусывания в прессе. А потом, когда убили Квантришвили, трагически убили отца четверых детей…
Квантришвили последние годы занимался спортом, возглавлял спортивный фонд имени Яшина по оказанию помощи спортсменам-вете- ранам и хотел создать Спортивную партию, т. е. партию спортсменов России, которую сейчас создали, и лидером ее стал Вячеслав Фетисов. Но в то время Отарик помешал чьим-то вполне определенным планам… И его убили. А когда его убили и стали печатать в газетах, что "Кобзон следующий!", то эта травля против окружения
Лужкова и, конечно, против меня приняла какой-то уже ажиотированный характер: якобы кроме Кобзона нет в России более "темных личностей". А я как раз прилетел тогда на похороны Отарика из Америки. Я был в Америке на гастролях. Я специально прервал свои гастроли в Соединенных Штатах буквально на один день. У меня была тогда многократная мультивиза, которая позволяла сразу вернуться и продолжить выступления. Я похоронил Отарика и на следующий день улетел в Америку, так сказать, до певать свои концерты. Похоронили Отарика в марте 94-го, а летом случилось непредвиденное. В газете "Вашингтон пост" появилась статья под названием "Царь…", не босс, не король, а именно: "Царь русской мафии № 1 певец Иосиф Кобзон, в банду которого входит мэр Москвы Юрий Лужков, заместитель министра обороны Громов, банкир Гусинский и другие".
Я сразу взял эту статью, бросился к Юрию Михайловичу и сказал, что хочу возбудить судебный процесс против газеты. Он говорит: "Я тоже". И Громов сказал, что готов. Гусинский же был хитрее и умнее. Он заявил: "Не-е-ет. Я с Америкой судиться не буду. Пусть пишут, что хотят. Надо наплевать и забыть. Иначе — дороже выйдет!" И оказался прав. Как только я подал в суд, я тут же получил из американского посольства сообщение, что я приглашаюсь для ликвидации мультивизы. Я, естественно, потребовал объяснить мне причины. Что я нарушил, что меня лишают такого права? Консул, а им оказалась дама, сказала: "Хорошо! Если вы настаиваете, мы дадим вам ответ". И они дали мне ответ, что на основании статей таких-то и таких-то мне отказывают… Короче говоря, заявлялось, что Кобзон подозревается в возможности организации на территории Соединенных Штатов торговли наркотиками и оружием и в связях с русской мафией. Причем, тот же самый ответ был дан и моей супруге. Я был оскорблен до глубины души. Был в шоке. Рассказывая все это жене, горько пошутил: "Так что, Неля, я наркобарон, а ты, стало быть, наркобаронша…"
После этого, естественно, я начал судиться уже с госдепартаментом, наслушавшись о демократии, которой так гордятся на весь мир Соединенные Штаты. Я говорил: "Если я в чем- то провинился, я готов предстать перед вашим судом и нести ответственность. Если же это клевета, я прошу и настаиваю, чтобы передо мной извинились и сообщили об этом так же широко, как обвиняли".
И что вы думаете? Тут же, словно в пику моим требованиям, газеты пошли писать все, что только могли хоть как-то привязать к моему "Делу". Печатались фотографии: "Кобзон — с Тайванчиком", "Кобзон — с Япончиком", "Кобзон — Бог знает с кем"… Пороли всякую чушь собачью о моих связях. Сообщалось, что я продавал МИГи, продавал алкоголь, что я владею сетью казино, гостиниц и супермаркетов, т. е. издевались, как хотели. Казалось бы, это было общественное мнение. Однако, к счастью, в жизни все было по-другому. За все эти 8 лет я не получил ни одного, ни единого подметного письма. Мне никто не написал: "Как же так? Мы тебе верили, а ты — вон какой… проходимец!" Повторяю, никакой той грязи, которая была в газетах, я не наблюдал в личных отношениях. И поэтому благодарен судьбе, что все сложилось именно так. Думаю, люди прекрасно понимали: если его обвиняют в этих тяжких грехах, и если это действительно имеет место, то почему уже не первый год не принимаются меры? Нет. Скорее всего, здесь не все так просто…
Я в свою очередь начал обращаться и в ФСБ, и в МВД, во все силовые структуры. Переписка. Запросы. Расследования. Ответы. Сложились уже целые тома этих документов. И вы, если захотите, все можете использовать для своих исследований. Я не буду ничего скрывать. Я хочу, чтобы обо мне знали всю правду…
Я обращался даже в "Интерпол": если Кобзон в чем-то провинился — накажите! Никаких действий. Ни "за"! Ни "против"!..
- Скажите, — не удержался я, — но чем же закончился американский суд, в который вы подали заявление?
- Чем-чем? Да ничем! Большими деньгами, которые я потратил на его ведение за полтора года… Они, — возмущается Кобзон, — замыливают этот вопрос. Как? Очень просто. Ссылаются на то, что мое "всемирное дело" представляет собой секретный файл. А секретный файл может раскрыть только комиссия американского Конгресса. Однако чтобы создать такую комиссию, кто-то из конгрессменов должен ее инициировать. Только никому до этого нет дела!
- Простите! Если вы так уверены в своей правоте, давайте я попробую обратиться к Слиске, которая имеет выход на лидеров американского парламента. Скажу: "Любовь Константиновна, найдите, пожалуйста, случай поднять там вопрос насчет того, что ваш коллега Кобзон готов по полной нести ответственность, если за ним что- то имеется… Потому что не может человек так дальше жить!"
- Попробуйте, если можно. Я уже не знаю к кому обращаться? Дело дошло до того, что в свое время разговаривали и с Клинтоном, и с Гором. Была комиссия "Гор — Черномырдин". Так вот Черномырдин еще Гору говорил: "Вы понимаете, надо кончать эту канитель с Кобзоном…" Да. Да. И все по-прежнему. Кстати, я считаюсь заслуженным человеком. Но если так обращаются с заслуженными людьми России, то представляю, что делают с нашими обычными гражданами… Это с одной стороны. С другой — бездоказательно, т. е. без суда, унижая почетных людей государства, унижают и само государство. На самом деле: чего тогда стоят все мои награды, звания и заслуги? А ведь я — почетный гражданин 26 городов; у меня все высшие артистические звания: народный артист России, Украины, многих кавказских республик, народный артист СССР. Я — лауреат Госпремии, трижды профессор, действительный член семи Академий наук. Награжден за заслуги перед Отечеством высшими орденами России и Украины. Я отец многочисленного семейства. И пятно, которое "посадили" на меня, лежит теперь на всей семье… и даже на четырех моих совсем маленьких внучках…
И все-таки суть не в этом… Какие основания меня так опускать? Если есть серьезные основания, надо безотлагательно принимать меры против Кобзона. Тем более что он член российского парламента… А если это пустые клеветнические слова, то покажите всему народу, как вы бережете честь своего гражданина. Покажите, как это не раз показывали другие страны. Например, как это было с каким-то американским негодяем, которого посадили в Тамбове на 5 лет. Нашел же возможность президент Буш на встрече с президентом Путиным просить за него, понимая, что он уже законно осужден, просить о помиловании. И Путин помиловал. А ведь шел разговор о каком-то аспиранте, который продавал наркотики. Что же Путин не сказал: "Простите, я готов его помиловать, но как же вы относитесь к моему уважаемому гражданину, которого народ в который уже раз избрал депутатом российского парламента, а депутаты назначили заместителем председателя комитета Госдумы по культуре?!
Что это? Президент забыл или у него не нашлось желания защитить своего гражданина? Или, быть может, что-то не нравится в Кобзоне администрации президента? Или нашли генетическое продолжение в новой администрации старые отношения? Кстати, при встрече я спросил у Владимира Владимировича: "Когда эта неприязнь закончится? Разве для нее есть причины? Я что… призываю к перевороту, к смене власти или что? Почему ко мне так относятся? Почему меня никогда не приглашают на официальные приемы и т. д.?" На что он мне сказал, вроде бы доброжелательно: "Ну… исправим, исправим! А вы… проверьте свой бизнес!" Но я ведь 5 лет, будучи депутатом, не занимаюсь бизнесом. И если президенту дали ложную информацию, по его же указанию ее легко проверить…
Между прочим, мой проект "Закона о защите чести и достоинства гражданина России", который я пытаюсь провести в жизнь уже 3 года, до сих пор не находит поддержки не со стороны президента, не со стороны правительства. Впечатление, что не нужен такой закон, согласно которому любой гражданин, в том числе и я, будет защищен в своей стране и за рубежом. А пока дела обстоят подобным образом, проблемы наших граждан за границей заканчиваются так, как закончился мой американский суд, после которого моим адвокатам в посольстве США сказали: "Пусть он причины ищет не у нас в Америке, а у себя в спецслужбах". Больше того… сказали, что именно наши органы сбросили в Америку информацию против меня. И произошло это в том же 94-м году. Сказали даже откуда это пошло… От РУБОПа, которым руководил тогда Рушайло. У меня был разговор с Рушайло по этому поводу дважды. Однако Рушайло сказал, что он никогда этим не занимался.
…После такого ответа из США я сказал: "Ну, все, бесполезно дальше судиться с Америкой, надо искать правду здесь, раз американцы направили нас сюда".
С этого момента и начались мои визовые проблемы, потому что американцы, обидевшись, что я подал в суд на их госдепартамент, разослали "мой" секретный файл во все страны мира. Последнюю попытку защитить мои права, мою честь и достоинство сделали мои адвокаты, обратившись в Международный трибунал в Гаагу. И адвокатам ответили: "Мы не можем принять дело к слушанию по той простой причине, что Кобзона Америка не обвиняет. Она его подозревает. А подозревать она может любого человека. Это ее право".
За 8 лет из подобных переписок у меня сложились вот такие тома, представляющие материал для интереснейшего политического детектива мирового значения. У нас считают, что Россия самая бюрократизированная страна. Я же на собственном опыте, о котором свидетельствуют данные тома, убедился, что тот бюрократизм, который сложился на Западе, и особенно в Америке, нашим бюрократам даже не снился.
Между тем, по американским законам, если подозрения, "повешенные" на человека в секретном файле, не подтверждаются на протяжении 7 лет, то они автоматически снимаются. У меня прошло уже 8 лет, но американские законы словно сломались или, быть может, стали носить выборочный характер. Во всяком случае, в отношении меня они не действуют, потому что для меня ничего не изменилось.
Я в том же положении, что, скажем, и в 96-м году, когда меня с супругой на Новый год задержали в Израиле. Мы просидели по 10 часов в разных камерах. Чем это объяснили? Сейчас скажу — чем. Благодаря настойчивому заявлению нашего посла Бовина, который тут же выдал ноту протеста, моим делом занимался премьер-министр Израиля Рабин. Рабин тогда спросил свои службы: "На каком основании мы задержали известного еврея в Израиле, что уже само по себе вопиющий случай?" Ему ответили: "Так у нас на этот счет есть секретный американский файл…" На что Рабин заметил: "Это проблемы Америки и Кобзона… У нас в Израиле к нему есть претензии? Он у нас в Израиле был много раз… Он позволял себе что-то незаконное?" "Нет!" "Тогда немедленно извинитесь перед Кобзоном и впустите его в страну!" Так они и сделали: извинились и впустили. Я там же в "Хилтоне" собрал пресс-конференцию и в сердцах сказал все, что о них думаю. Дескать, нельзя так пресмыкаться перед Соединенными Штатами Америки. Будьте гордыми. Будьте самостоятельными. Я понимаю, что похлебку вы получаете оттуда, но все-таки совесть иметь надо. Сказал и вернулся домой. После этого я сразу получил трехгодичную мультивизу в Израиль. С Америкой же все осталось, как было.
…7 июля этого, 2002, года я должен был петь концерт в Торонто, в Канаде, но мне опять отказали и снова по той же "американской причине": невъездной! Какие там права одного человека? Сорвав мой концерт, нарушили права не одной тысячи человек! И не где-нибудь, а в "самой демократической стране мира", как американцы любят сами о себе говорить, считая Канаду, между прочим, всего-навсего своей деревней…
Кстати, по этой же "американской причине" мне и "шенгенская виза" не полагается. Вот, например, завтра я лечу в Испанию, но в моем загранпаспорте "стоит" какая-то, кастрированная что ли, "шенгенская виза" с пометкой вверху "только для Испании". Вот такая со мной история получается. Очень обидно.
Все это вынудило детей, живущих под моей фамилией, условно говоря, "бежать" из страны или искать другие возможности для свободы передвижения. На них тоже лежит "американское проклятие" моей фамилии. Однако дочка сказала, что она даже под страхом смерти принципиально не поменяет фамилию Кобзон на другую. А для того, чтобы свободно, как все, передвигаться по миру, она специально поехала в Израиль, прожила там год и получила свободный от "американского проклятия" паспорт. Теперь она живет по израильскому паспорту. Хотя, казалось бы, могла этого и не делать, поскольку она жена австралийца и имеет от него двух детей. После этого она, правда, в Америку не ездила, но, скажем, во Францию ее пустили, как всех.
- А как же вам удалось в этом году в апреле съездить в Париж?
- Мне всюду удается, но… только через МИД! Дело в том, что я обратился во все силовые структуры нашей страны… Вернее, даже не я обратился… Я обратился в Госдуму… В марте я написал коллегам письмо, дескать: как можно сотрудничать с депутатом, которого обвиняют в самых тяжких грехах? И предложил запросить все службы о возможно имеющихся компрометирующих меня материалах. Дума обратилась в инстанции. Потом на основании этого Чилингаров, Говорухин, другие депутаты поставили мой вопрос на пленарное заседание, которое проголосовало за обращение к президенту Путину о защите чести и достоинства депутата И. Д. Кобзона.
Однако по сей день ни Госдума, ни я полагающегося ответа не получили. Правда, из администрации президента сообщили, что президент по поводу моего обращения в Думу о защите чести и достоинства дал соответствующее указание Министерству иностранных дел… И все!
Теперь каждый раз, когда для получения визы я подаю документы в то или иное посольство, я звоню в наш МИД министру. И он, по мере возможности, помогает мне пробить визу. На основании упомянутых официальных документов Игорь Сергеевич Иванов уже неоднократно пытался решать мой вопрос с госсекретарем США Колином Пауэлом. На что Колин Пауэл ему раз за разом отвечал, что этот вопрос очень сложный, что миграционные службы не хотят давать добро, пока не раскроется злополучный "секретный файл" на Кобзона. "А сколько это может продолжаться?" — спросил Игорь Сергеевич. В ответ Колин Пауэл только развел руками так, словно этого никто не знает, а может, и не узнает до конца дней своих.
И тогда я сказал: "Игорь Сергеевич, я готов написать заявление, что я никогда не буду просить Соединенные Штаты о выдаче мне визы. Но! Я настаиваю, чтобы Соединенные Штаты отозвали свой файл против меня изо всех стран мира, куда они его распространили". Ведь меня не пускают даже в безвизовые страны, даже в Турцию и на Кипр не пускают. Везде торчит этот американский файл… согласно которому я якобы связан с русской мафией. Как они это объясняют? Удивительно объясняют. Та же газета "Вашингтон пост", вероятно, имеющая выход на спецслужбы США, объясняла это, например, тем, что, когда я в 94-м отдыхал с семьей в Пуэрто-Рико, это был не отдых, а конгресс русской мафии в Пуэрто-Рико. Почему они так считают? Да потому, что у меня в гостинице в мусорном ведре… А я там отдыхал не один: отдыхали я, жена, сын, дочь, невестка; рядом с нами отдыхали наши друзья из Америки — Саша Донской с семьей (с женой Аней и дочкой Макси). Мы все вместе там были, когда к нам на один день подъехал, пролетая через Нью-Йорк, Анзор Кикалишвили…
И вот американцы у меня в мусорном ведре нашли (это же надо! рыться в мусорном ведре народного избранника)… нашли спичечный коробок (а я никогда спичками не пользуюсь, я всегда только зажигалкой пользуюсь)… спичечный коробок, на котором был написан телефон Япончика! И зачем мне писать его на спичечном коробке? Не понимаю! Если спичками я вообще не пользуюсь: ну чушь собачья! Тем не менее, последовал вывод: связан с русской мафией!!! И вот эту чушь они разослали во все страны мира. И теперь, когда я собираюсь куда-то ехать, я связываюсь с министром иностранных дел РФ Игорем Сергеевичем Ивановым, а он связывает меня со своими службами, и уже они контролируют выдачу мне визы. Так были осуществлены, скажем, мои гастроли в Германии и на Кипре. Этими вопросами в то время занимался министр иностранных дел Евгений Максимович Примаков…
Но всякий раз, когда я, так сказать, въезжаю в любую страну, мне при всех учиняют такой досмотр, который больше похож на "шмон". Я это уже знаю. Поэтому, чтобы не собирать зевак, всегда в очереди на выход становлюсь последним. Мерзко. Унизительно. Противно. А что поделаешь? Вот и становлюсь последним, чтобы никто не видел этого позора. Когда подходит моя очередь, и я подаю свой паспорт, я знаю, что меня все равно обязательно задержат. Не надолго. На полчаса, на час, но задержат "выяснить отношения". Поэтому дипломатические службы отрабатывают этот вариант. Они предупреждают принимающую сторону, говорят: "У вас будет проходить наш гражданин, на которого у вас есть такой-то американский файл. Имейте в виду, этому файлу уже 8 лет, и он фактически утратил юридическую силу, но существует политический заказ, согласно которому этот файл на гражданина Кобзона США не отзывают… Ваш МИД знает это, потому и выдал визу. Поэтому не смейте его задерживать!" И те отвечают: "Да. Мы в курсе. Мы постараемся". Но как только я пересекаю их границу, и пропускающие натыкаются на известный файл, они меня сразу — оп!
- Постойте! Но если сейчас все обстоит именно так, то, если поставить вопрос ребром, где все- таки нужно начинать решение этой проблемы: у нас или там? Вы сами это представляете?
- Конечно, представляю. В этой ситуации, каких только людей не подключали. Примаков с Олбрайт дважды разговаривал. Черномырдин с Гором разговаривал. Послы разговаривали. Кто только этим не занимался!
- Кто же такой всесильный, что останавливает все эти попытки?
- Всесильная американская бюрократия! Она не снимает свои файл.
- Но у нас, если бы Путин сказал, все бы сделали…
- Правильно. Путин, как современный разумный человек, мог сказать. Буш этого не скажет. Более бюрократической страны, чем Соединенные Штаты нет и не будет никогда. Поэтому Буш никогда не сможет этого сказать. Он только может попросить Конгресс отреагировать на эту ситуацию по просьбе президента России создать комиссию и раскрыть файл, потому что это был заказ. И я даже знаю, кто его выполнил!
- Можете назвать?
- Конечно! Сэм Кислинг. Наш эмигрант. Который провинился здесь. Мне все рассказали, потому что за деньги интересовались одной фигурой, а попали на мой файл. Он здесь провалился. Проводил многомиллионные сделки и попался на неуплате налогов. И ему сказали: "У вас выход только один: либо работать на ФСБ, либо вас оставят здесь…"
- А кто у нас этим руководил? Догадываетесь?
- Не догадываюсь, а знаю. Но я дал слово не называть его.
- Он жив, он при власти?
- Нет. Он уже не при власти… т.е. он, конечно, при политической части… Но суть не в этом. Кстати, этот вопрос хорошо знает бывший директор ФСБ, а ныне депутат Думы Николай Дмитриевич Ковалев. Он занимался этим вопросом очень скрупулезно. Более того, был очень огорчен, когда он, не сказав предварительно мне, "поменял" меня на молодого американского шпиона-фотографа, которого посадили у нас как раз перед Новым годом… Он сказал им "Хорошо. Я его отпущу. А вы дайте визу Кобзону". И американцы согласились… Николай Дмитриевич, радостный такой, звонит мне: "Можете подавать. Все будет в порядке". Ну, я и подал. Получаю ответ: "Да. Мы дадим Вам визу в том случае, если мы будем знать минимум за 3 недели о вашем маршруте, о месте проживания… Но лишь тогда, когда вы будете приглашены политическими или административными кругами Америки… Всякие частные и деловые приглашения не в счет!"
Кстати, мало кто знает, но… я был после этого в позапрошлом году в США в Бостоне в составе нашей парламентской делегации. Я пробыл там 3 дня, а должен был пробыть 19. Мне быстро все надоело, потому что за мной, во-первых, подглядывали даже в туалете. Во-вторых, нам, 26-ти российским парламентариям, поставили молодого ЦРУшника читать менторским тоном, как дикарям, лекции, что такое Америка, какая у нее выдающаяся демократия, какая совершенная политическая система, и как она отличается от всех диких стран типа России… Мне это надоело. И через 3 дня я сказал: "Большое спасибо! Я полностью удовлетворен услышанным. Мне необходимо вернуться в Москву". Они: "Мы вас не отпускаем!" Я говорю: "Что значит — не отпускаете? Что за разговор?"
- А вы не боялись судьбы Бородина, что вас там арестуют?
- Нет. Не боялся. На Бородина был швейцарский запрос. А насчет меня не было никаких оснований. Просто вот этот Сэм Кислинг написал для файла гадость, дескать, он знает, что я продавал оружие арабским странам Африки, что я торговал алкоголем, что я полностью связан с русской мафией, живущей в Америке, что в России я заместитель руководителя банды, которую возглавляет Анзор Кикалишвили… Я еще, помню, пошутил с Анзором: "Почему это я у тебя заместитель? Сказали бы уже, что ты у меня заместитель, потому что ты все-таки моложе". Короче, написал всякую чушь. И вот теперь я настаиваю, чтобы это рассекретили и в Америке, и у нас. Чтобы раз и навсегда вся наша страна знала, что я чист. А если нет, пусть меня накажут. Я требую суда над собой, если виновен. Тем более что опять под тем же самым предлогом в июле 2002 года были сорваны объявленные в Канаде мои концерты. Я снова позвонил Иванову. Говорю: "Игорь Сергеевич, ну очередной раз оплеуха…". Он говорит: "Иосиф Давыдович, я знаю. Разговаривал со своим канадским коллегой, пытался выяснить… Но, к сожалению, к огромному, он сказал, что ничего не может сделать, потому что канадские миграционные власти категорически против!"
- Неужели они такие всесильные? Тогда к миграционным властям надо обращаться! К их главному человеку…
- Это Америка. Это Америка. Это же — Америка. Не бередите душу!!! Все…