Впервые с Леонидом Осиповичем Утесовым я встретился в Летнем театре парка "Эрмитаж". Я выступал на открытой эстраде в "раковине", а Леонид Осипович выступал в Летнем театре. Закончив выступление, я побежал к нему на концерт. Это был примерно 1961 год. Мне, как артисту, позволили наблюдать за Утесовым из- за кулис. Когда он завершил концерт со своим джаз-оркестром, сразу выстроилась целая очередь поздравлять его с очередным успехом. Ну и… я тоже встал. Когда я выстоял очередь и смог подойти к Леониду Осиповичу, мне было так интересно смотреть на его припомаженное лицо, а говорить с ним напрямую тем более. От избытка чувств я выдохнул: "Это фантастика — то, что Вы делаете. Спасибо Вам огромное. Мне не просто интересно наблюдать, но и — учиться у Вас…".
- А зачем это Вам? — удивился Утесов.
- Ну, я же тоже артист! — отрекомендовался я.
- Да-а-а? И чем же Вы занимаетесь?
Я пою, Леонид Осипович. Может быть, Вы когда-нибудь меня услышите…
- Может быть, и услышу, — вежливо закончил разговор Утесов.
…Следующая встреча состоялась в 1964 году. В Москве проводился конкурс на лучшую советскую песню и на лучшего исполнителя. Я выступал с композитором Аркадием Ильичем Островским и пел песню "Атомный век". Председателем жюри был Утесов. Нам присудили вторую премию. Первую премию получили Лученок и Вуячич. Я, естественно, был счастлив…
Прошло какое-то время, и я оказался в гостях у Бориса Брунова, с которым дружил всю жизнь. Брунов жил с Утесовым через стенку. Сидим, болтаем. Заходит Леонид Осипович. "О- о-о! Садитесь, Леонид Осипович", — пригласили хозяева Борис Сергеевич и Марья Васильевна. Утесов сел и неожиданно говорит: "А я видел Ваше выступление по телевидению, Иосиф. Молодец! Вы мне понравились". "Большое спасибо, Леонид Осипович. Если бы Вы знали, как мне приятно это слышать!" — с волнением произнес я. Это сейчас Сталин не Сталин, Гагарин не Гагарин, Утесов не Утесов… А тогда все, не только я, никогда не теряли понимания: кто есть кто!
Утесов зашел к Брунову прямо в домашнем халате. Быстро было организовано застолье с выпивкой и чай. Пили, надо сказать, немного. Да это и не нужно было, как бывает нужно, когда хотят поднять собравшимся настроение. И так было жутко весело. Утесов, если его компания располагала, мог выдавать такое, что от смеха становилось не по себе. И вот в тот раз, помню, шепчет мне Маша Брунова: "Иосиф, попроси Леонида Осиповича, чтобы он "рассказал" песню "Из-за острова на стрежень". Я говорю: "Что значит — рассказал?" Она: "Именно рассказал…" Я попросил. "Э-э-э, ладно, Маша, прекрати", — попытался отбиться Леонид Осипович. Однако мы так дружно стали упрашивать, что деваться ему было некуда, и он согласился…
Как же интересно он это "рассказывал", с ума можно было сойти. Мы обхохотались.
- Как думаете Ви, что было би, — начал он с одесским еврейским акцентом, — если би Стенька Разин проснулся би и оказался би Сеней Ройзман?… Вот просипается Сеня Ройзман и говорит: "Голова у мене болит… Голова у мене болит… Ганэф, иди сюда! Шо я вчера делал?
- Пили…
- Пили? А де мы пили?
- Ну как… де мы пили? На корабле мы пили…
- На корабле? А как мы оказались на корабле?
- Ну как? Мы выплыли…
- Откуда мы выплыли?
- Из-за острова…
- Из-за… Эти мои еврейские штучки — "из-за"… Нет, чтобы прямо, мне нужно обязательно из-за… И куда мы плыли?
- На стрежень…
- На стрежень? На стрежень меня потянуло… А шо ти так кричал: "Нас на бабу променял?…" То же мне товарчик! Кричать такое. Слушай, а там, по-моему, какая-то девушка была.
- Да… Была… Шамаханская княжна
- Шамаханская княжна? И шо такое? Шо с ней стало?
- Та вы ее за борт выбросили.
- Я? Выбросил женщину? Что ты говоришь такое? Перестань! Нельзя так! Ой! И так голова болит…"
У Леонида Осиповича было много таких рассказов, в которых он переделывал разные знаменитые песни на "новеллы" подобного характера.
Когда у нас с Нелей было 10-летие свадьбы в ресторане "Прага", я пригласил Утесова. К тому времени мы уже сдружились. Он бывал на моих концертных премьерах и относился ко мне очень дружески. И вот, когда Леонид Осипович согласился быть тамадой на нашем свадебном юбилее, он сказал: "Я хочу публично извиниться перед Иосифом…" Все, конечно, притихли от таких слов: Утесов, публично, перед Иосифом… А Утесов говорит: "Он об этом не знает, и, слава Богу! Но когда Аркаша Островский в 64-м году после конкурса пришел ко мне и спросил: "Как Вам понравился мой солист?" — я ему ответил: "Ну, шо тебе сказать про твоего солиста Кобзона? Бог дал ему голос и послал его на…". Так вот, я хочу сейчас публично извиниться, Иосиф. Я был не прав! Но мы все ошибаемся. Прости!.."
Так получилось, что в 1982 году я вернулся из поездки по Африке. Там случился у меня тепловой удар. Я выступал перед нашими рыбаками прямо на траулере в океане. Мне говорили: "Нельзя петь больше 15 минут. Здесь африканское солнце, и ты должен с этим считаться. Уходи! Не стой долго на сцене!" Я сказал: "А-а-а… Ерунда!" Брунов вел концерт. Все были в шапочках. Один я вышел без головного убора, да еще в "тройке". И… через час меня долбануло. Солнечный удар. Меня отнесли в каюту. А за рубежом тогда работали, естественно, "блатные специалисты". И какая-то медсестрица от волнения, что артист помирает у нее на глазах, решила ввести мне хлористый кальций. Ее "автограф" у меня по сей день есть. Ну и… промахнулась, и вколола мне его в мышцу. Начался некроз, омертвление мышцы. Рука отказала. Когда я вернулся из Африки, меня госпитализировали. Я лежал в клинике. А Леонид Осипович лежал в Кремлевке. Пришел проведать Брунов и говорит: "Ну, надо же… Теперь надо бегать и туда, и сюда…"
И дает мне телефон в палату Утесова Я стал ему звонить из своей палаты. Так мы переговаривались несколько дней. Я ему рассказывал историю про Африку и… анекдоты. Последний анекдот я рассказал Леониду Осиповичу за несколько часов до его ухода из жизни. Вот как бывает.
…Я еще еле ходил, но на время вышел из больницы, чтобы проводить его в последний путь. Вот его проводили достойно! Вот у него на похоронах народу было много! Он до последних дней оставался кумиром. На эстраде он первым получил звание Народного артиста Советского Союза. Было это так.
Отмечалось его 70-летие в Театре Эстрады на Берсеневской набережной. И вдруг радостное сообщение ведущего: "Товарищ уважаемый юбиляр! К Вам в гости приехала Министр культуры СССР Екатерина Алексеевна Фурцева". После этих слов на сцену выходит элегантная красивая Екатерина Алексеевна (а она действительно была очень красивая), подходит к микрофону и говорит: "Указ Президиума Верховного Совета Союза Советских Социалистических Республик. За заслуги и т. д.". Зал вскочил в едином порыве. Что творилось — передать невозможно. Он был по- настоящему народным!