Воры и паразиты выполнили свою главную задачу: дискредитировали производителя в глазах общества, но не уничтожили его, чтобы самим паразитировать на его продуктивной деятельности. Их мечта — превратить производителя в заезженную и бесправную рабочую лошадь. Они знают, что настоящий производитель будет работать все равно — иначе он не сможет жить. В России воры и паразиты отняли у предпринимателя доброе имя и по праву принадлежащую ему главенствующую роль в обществе.
Не исключено, что рэкетир может и переродиться. Вот «захватил» он завод и увлекся процессом производства. Очень скоро человек становится другим: акт созидания, настоящие капиталистические отношения могут привести его к вертикальной ориентации. И тогда, чтобы купить недостающий станок, он может продать свой «Мерседес». В этот момент человек достоин уважения, несмотря на методы, использованные им для того, чтобы заполучить завод. Ведь сражаться за победу необходимо по правилам того общества, в котором ты живешь. Было бы другое общество — были бы другие игры. Судить человека надо по свободному выбору, который он делает сегодня, а за прошлое — прощать.
“Крыша” помогает предпринимателю обходить закон, что необходимо, чтобы сохранить бизнес, но при этом сама накапливает на него компромат. То есть, не было бы грабительских законов — не было бы рэкета и «крыш».
Кроме того, так как представитель “крыши” часто работает в фирме главным бухгалтером, дела фирмы известны “крыше” не хуже, чем предпринимателю. В результате очень скоро предприниматель попадает в полную зависимость от “крыши”, потому что «крыша» всегда имеет перед предпринимателем преимущество: весь арсенал криминального мира плюс абсолютная мобильность и возможность полностью уйти в тень. Предприниматель в тень уйти не может: его бизнес, его завод или ларек в тень с собой не возьмешь.
Предпринимателю, нарушившему закон, угрожает тюрьма. Чиновнику, предоставившему государственную “крышу”, не даст попасть в тюрьму корпоративная солидарность властных структур, а для воровской “крыши” тюрьма — дом родной. Каково же оказаться в тюрьме бизнесмену, который хотел шить брюки или создавать рекламу? Это человек, который провел детство в школе, а не в дворовых потасовках. Он не готов к тюрьме, там его не ждут, и он тюрьмы боится. Страх перед тюрьмой является мощным аргументом, беспрекословно подчиняющим бизнесмена своей “крыше”.
Человек, имеющий “крышу”, переходит с вертикальной направленности на горизонтальную, и тем переводит свое предприятие в мир, находящийся в неразрешимом конфликте с процессом созидания. Бизнесмен прячется от закона, от государства и остается один на один со своей “крышей”. Поскольку отношения с “крышей” могут быть только неформальными, всегда остается вопрос, что же сделает “крыша” с человеком, оказавшимся полностью в ее власти? Конечно, государство тоже вмешивается и охотится как за предпринимателями, так и за их “крышами”.
Приведем пример. Бизнесмен хочет открыть кооператив по пошиву брюк. Но что же делать, если кто-то не поставил кооперативу оплаченные пуговицы или ткань? Чтобы этот кооператив работал, бизнесмен связывается с бандитами, а отсюда недалеко и до криминальной разборки, которая окончится убийствами. Человек просто хочет шить брюки, а оказывается преступником, с точки зрения налоговой полиции, а также, возможно, и соучастником в убийстве, потому что у него нет никакого другого способа получить у своего делового партнера пуговицы или ткань, за которые он заплатил.
В 1999 году часто демонстрировалась реклама Налоговой Полиции России «Заплати налоги и живи спокойно!». Предприниматель, желающий продолжать свой бизнес, превращен в государственного преступника, который боится спать по ночам. Если он действительно заплатит налоги, придется закрыть предприятие и выгнать на улицу работников, которые потеряют средства к существованию. Налоги невозможно заплатить, а кроме того, платить их государству-эксплуататору у бизнесменов нет никакого желания. Государство не рассматривает налоговые поступления как средства создания наиболее благоприятных условий для бизнеса, а пытается собрать с предпринимателей дань, цинично прикрываясь тяжелым положением им же обворованных бюджетников.
Демократическое государство создано, чтобы служить народу и обеспечивать предпринимателям режим наибольшего благоприятствования. А российское государство разоряет предпринимателя, разоряя при этом себя, то есть действует как завистник.
В России закон носят с собой как панцирь черепахи. Это некий персонализированный закон, который обеспечивают человеку его государственная и криминальная “крыши”. Человек набирает несколько знакомств, несколько корочек, несколько телефонов, деньги на взятку, да сумку сухарей — и носит все это с собой как единственную надежду на спасенье.
Государство разрешает споры между людьми согласно своду законов. Он может быть полусоциалистическим, противоречивым, но тем не менее это официальный свод. Какой бы закон ни использовала “крыша”, это закон воровской, в основе которого лежат принципы: «укради у ближнего своего», «сильнейший победит», «все средства хороши», «нет правды на земле» и т. д. Почему же в России криминальные структуры и криминальный закон не занимают то же положение, которое в природе занимает дрожащая мышка в норке, как во всех других обществах?
Сегодня в России криминальные структуры и законы по меньшей мере равны по силам государственным и едва ли не честнее их. Между органами государственного правопорядка и преступниками, теоретически вынужденными скрываться, существует не противостояние, а смычка. Они нужны друг другу и работают в тесном контакте.
Проникновение криминальной идеологии во власть хорошо видно по войне компроматов. Чиновника, о котором известно, что он совершил преступление, не увольняют, а оставляют на работе, теперь уже как «своего». С ним, в случае непослушания, можно будет легко разобраться. Чиновник как бы проходит через публичный обряд совершения преступления, чтобы ему поверили и сказали: «Это наш человек».
Осталась ли в России преступная банда, в которой не числился бы милиционер или прокурор? Подождите пару лет, и мы будем спрашивать: «Остался ли в России милиционер или прокурор, не являющийся по совместительству членом вооруженной преступной банды?»
Отсюда абсолютный кризис доверия населения к правоохранительным органам, государственным юридическим институтам и тяжелейшее положение предпринимателя, оказавшегося между молотом и наковальней.
Наиболее ярким проявлением смычки между государством и организованной преступностью является милицейская “крыша”. Государство создает организацию, задача которой заключается в том, чтобы охранять всех граждан и давать им равную защиту, определяемую законом. Вместо этого некоторые работники милиции частным образом нанимаются на работу в коммерческие предприятия и предоставляют им “крышу”. Главное заключается в том, что милиция участвует в разборках (используя табельное оружие, в то время как бандиты используют нелегальное или полулегальное оружие, например полученное через охранные агентства, по количеству которых Россия занимает первое место в мире), говорит криминальным языком и решает проблемы исходя из криминального «законодательства». Такая милицейская “крыша” признает, что криминальный закон больше соответствует ситуации в России, и по существу является государственной криминальной организацией. Более того, официальная зарплата милиционера часто в десятки раз меньше получаемых им криминальных доходов, а работают на того, кто платит.
Охранные предприятия забирают у предпринимателя 20 % прибыли. Это как бы второй налог, а система охранных структур является по существу вторым государством. Государство высчитывает с предпринимателя и в пенсионный фонд, и на строительство дорог, и на нужды армии, и т.д. Но когда государство наконец-то удовлетворит свой непомерный аппетит, предпринимателю предъявляет свой счет государство № 2 — охранники, берущее свои 20 %. Как же в такой ситуации российский предприниматель может быть конкурентоспособным на мировом рынке? Ведь российское производство и так, мягко говоря, не самое эффективное в мире.
Казалось бы, единственное решение вопроса — экономить на зарплате рабочих, то есть платить им очень мало. Невысокая зарплата влечет за собой не только низкую производительность труда, но и низкую покупательную способность. А это означает, что на внутреннем рынке можно продать меньше товаров, а значит, придется меньше их производить. Экономии от производства больших партий товара не происходит, и рентабельность производства снижается. Получается заколдованный круг, ведущий ко все увеличивающейся бедности. Количество произведенных товаров и работающих предприятий в России по объективным причинам уменьшается.
В любой стране в ряды государственных чиновников может затесаться преступник. Бывает также, что несколько преступников создают банду внутри государственной организации. Однако если преступной является вся государственная организация, если каждый работник знает о творящихся нарушениях, и все молчат — это нечто совсем другое. Но и это не предел. Следующий шаг — когда преступная государственная организация перестает скрываться от народа, а все принимают это как должное. Известно, что в милиции пытают людей, что ГАИ собирает дань, как разбойники с большой дороги, что государство силой собирает непомерные налоги, а потом разворовывает их, — и все молчат. По телевизору каждый день показывают избитых задержанных — государство напоминает нам, что кем бы мы ни были, мы не утратили еще свой рабский статус. Граждане не выказывают абсолютно никакого желания противодействовать даже самой вопиющей несправедливости. Социальная солидарность приближается к нулевой отметке: мы защищать умеем только Косово, потому что нас там нет.
Когда Хрущев открыл ворота лагерей и выпустил сталинских узников, они принесли с собой криминальную субкультуру, постепенно расползшуюся на всю страну. И это случилось не просто потому, что наше ослабевшее общество ничего не смогло ей противопоставить, но и потому, что эта субкультура наиболее объективно отражает жизнь общества. Достаточно значимо уже то, что профессор университета знает слово «разборка». Но не в этом суть: дискуссии и обсуждения закончились, а вот разборки происходят в университете каждый день. Трудно говорить о свободе слова когда культура диалога находится на таком уровне. Также вошли в прямое соприкосновение с бандитами все остальные слои общества. Если раньше инженер имел дело с чертежами, то работая на рынке он столкнулся с грабежами.
Революция уничтожила различные классы российского общества. Верхушку его составляли дворяне, носители определенной культурной традиции, восходящей к европейской и древней российской культуре. Купцы и предприниматели были уничтожены как класс. Священники и церкви, тысячелетняя церковная традиция — все это как ветром сдуло. (Как было бы это возможно, если бы всем не казалось, что на смену старому пришел новый бог?) Революция также смешала и уничтожила крестьянскую и рабочую традиции. Произошла люмпенизация страны.
Второй шаг в этом направлении был сделан Сталиным, который отправил в одни и те же лагеря уголовников, политических заключенных (среди которых было много интеллигенции), кулаков (активного крестьянства) и рабочих (жителей городов). Представители различных сословий, ранее близко не соприкасавшиеся, теперь жили в одном бараке. Оказались перемешаны все сословия и взгляды тогдашней России: красные и белые, профессора и малограмотные, потомственные дворяне и воры-карманники.
Так новый советский человек «выковывался в кузнице партийных кадров» и выплавлялся в горниле лагерей.
Давление в лагерях было высочайшим: отсюда и алмазы типа Солженицына и Лихачева. Однако лагеря производили и другой тип людей, другую культуру, и именно она, заматеревшая за последние сорок-пятьдесят лет, взращенная и сохраненная в лагерях, захлестывает сейчас Россию.
В лагерях встретились все сословия, но царили там те, кто был социально близок чекистским охранникам: криминальные элементы установили в лагерях свои правила и вскоре выработали криминально-воровской закон. Языком лагеря, несмотря на то, что в нем в находились самые образованные и культурные люди России, стал язык воров.
Таким образом, во все слои советского общества проникла воровская идеология. Из идеологии и языка теневого, криминального мира она превратилась в скрытый стержень всего общества. Почему так случилось? В стране силой насаждалась коммунистическая идеология. Основной смысл ее ясен: Человеку ничего не принадлежит, он должен отдать себя Целому, Коммуне, Общему. Что такое Целое — понималось по-разному: Индустриализация, Машина из людей, Беломорканал, Марширующая колонна, Кладбище — все равно. Важно, что человек на улице ничто и не принадлежит ему ничего. А это идеология воров и убийц.
Переводили людей на воровское мировоззрение очень просто и эффективно. Рассмотрим, например, гениальный лозунг: «Грабь награбленное!» Что такое «грабь» — всем понятно, что такое «награбленное» — тоже понятно.
Лозунг трактуется так: «Грабь, и не только не посадят, а еще и прав будешь». Это ли не рай для вора?
Лозунг «Грабь награбленное!» идеологически чист, как капля родниковой воды. Действительно, вот идет человек, он должен быть частью Целого, ему самому нельзя ничего иметь, а у него вон есть Что-то. Тут ты его грабишь, вроде как присваиваешь себе. Но на самом деле ты чист, ничего себе не присвоил (так что не надо нам дело шить, гражданин следователь): ведь если ты ограбил кого, у тебя на руках оказалось награбленное, а награбленное у тебя обязательно грабители отнимут.
Данный лозунг великолепно иллюстрирует положение о том, что горизонтальный взгляд является грабительским, а не накопительским (материальное накопительство — это болезнь вертикального взгляда, неспособность вертикально-ориентированого человека поставить духовные ценности выше материальных).
Сегодня люди с высшим образованием, чиновники, занимающие высшие государственные посты, не только ведут себя по-воровски, но часто используют воровской язык и понятия воровского закона.
Ельцин заявил, что Россия становится «криминальной супердержавой». Он не имел в виду, что в России увеличилось количество преступлений или возросла власть мафии и процент теневой экономики. Скорее он имел в виду захватившее страну мировоззрение. Сам того не осознавая, он имел в виду самого себя, когда, увольняя с работы министра, выключал его телефон, отбирал служебный автомобиль и дачу и буквально выгонял на улицу, с тем чтобы этот министр узнал о своем увольнении не в результате корректной беседы, а из газет. С одной стороны, это подход Машины: что есть человек без места в Ней? С другой стороны — подход хама и вора, пытающегося украсть честь человека (не присвоить, а просто замарать, уничтожить — очень важная деталь). Хамское, воровское поведение так схоже с поведением идеологическим, потому что у них одинаковый фундамент — горизонтальный метод.
Хамское поведение — постоянный атрибут постсоветской администрации в России — показывает, что «понятия» криминального закона в умах государственных чиновников, да и практически всех граждан, стали доминирующим законом.
В России мыслят категориями криминального, а не государственного закона. Что можно сказать о стране, где главенствующим законом, проникшим во все слои общества и регулирующим все аспекты жизни государства, является закон воровской, изначально противоречащий творчеству, нечестный и несправедливый, закон, который стоит на стороне преступника? О каком капитализме, о каком экономическом росте в такой стране может идти речь?
Официальная юридическая система работает медленно, ее результат совершенно непредсказуем, а долги с ее помощью взыскать невозможно. Кроме того, официальное юридическое разбирательство приводит к самому страшному для бизнесмена: его бизнес попадает в поле зрения налоговых органов. Криминальная разборка действует быстро, по простым и известным правилам и может возвратить кредитору 50 % долга. Поэтому понятно, почему множество бизнесменов сотрудничает с мафией.
Важно подчеркнуть, что бизнес в России очень часто ведется нечестно. Если бы среднестатистический бизнесмен честно вел свои дела с другим бизнесменом и дорожил своим добрым именем и репутацией, можно было бы иметь плохо и медленно работающую юридическую систему и не пользоваться услугами мафии. Но в России этого не происходит, и прежде всего потому, что бизнесмены не уверены, что данный бизнес будет принадлежать им и завтра, и через год — а значит не особенно заинтересованы в поддержании его репутации. Наоборот, часто бизнесмены используют любую возможность обмана. «Лучше украсть рупь, чем заработать десять» — вот девиз русского бизнеса. Еще бы: ведь воровать почетно, а зарабатывать стыдно.
Такая ситуация сложилась отчасти потому, что не происходит создание новых материальных благ. Идет только перераспределение уже существующих товаров и услуг. Если бы активно создавались новые материальные блага, честный бизнес был бы куда более привлекательным, а бизнесмен дорожил бы своей репутацией.
Еще одна причина существования конфликтов в бизнесе заключается просто в некомпетентности бизнесменов и обслуживающих их юристов. Бизнесмены не понимают, как составлять договоры и вступать в деловые отношения, а их юристы совершенно не подготовлены. Юридическая база, в рамках которой необходимо находиться, идеологически противоречит бизнесу и поэтому не может отвечать его нуждам.
Плюс ко всему, договоры приходятся прятать от налоговой инспекции или составлять в первую очередь с оглядкой на «законы». Рассмотрим, например, договор о продаже квартиры. Если мы продаем ее за сто тысяч долларов, одна сторона должна платить налоги, а другая — сообщить, откуда у нее деньги. Поэтому лучше «про-дарить» квартиру за десять тысяч долларов, а девяносто тысяч передать неофициально. Но это — просто приглашение к обману и грабежу.
Договор есть выход сторон на юридическое поле, их официальное обещание вести себя определенным, разрешенным законом образом, их ответственный гражданский акт. Но в России хороший договор — это не тот договор, в котором все условия оговорены: это фальшивый документ, созданный для обмана государства. Как свадьба в борделе или званый обед на вонючей свалке, это превращение священного общественного ритуала, являющегося фундаментом общества, в отвратительный нигилистский фарс.
В хорошем русском договоре настоящие условия обговариваются в устной форме. А договор в устной форме поддается любым интерпретациям, и их потом нужно разрешать с помощью грубой физической силы, то есть опять отнюдь не по правде.
Из-за того что криминальная система законов оказалась эффективнее государственной, а договора и контракты лишены должного правового обеспечения, криминальные элементы получили большое влияние в банковском секторе.
Что такое банки? Это родители бизнеса. Они должны высматривать вертикально ориентированных людей, готовых творить, взращивать дело. А как могут делать это организации, лозунги которых «отнять» и «украсть», разжиревшие у трупа государственной экономики стервятники?
Когда государство начало «раздавать» себя, самый лучший бизнес состоял в отрывании жирных кусков. Сегодня от социалистической экономики остался один скелет, и необходимо поменять ориентацию. Кризис августа 1998 года в первую очередь означал, что грабить больше невозможно, необходимо создавать новую экономику. Раньше зерна бесконтрольно клевали, теперь их осталось так мало, что все необходимо посадить и старательно растить урожай, который, в свою очередь, тоже нельзя будет есть — слишком уж велики долги.
Банки играют важнейшую роль в бизнесе еще и потому, что, выдавая кредиты, они оговаривают для себя значительную роль в управлении данным бизнесом. Если управлять будут люди с криминальным, горизонтально ориентированным, мышлением, то как же бизнес будет расти, как же он сможет существовать на принципах честности и служения — единственных основах долговременного успеха?
Мы говорили, что следствием вертикального подхода стали не только рост и развитие личности, но добротворчество и служение. Следствием горизонтального подхода, в свою очередь, является уничтожение добра других и своего собственного.
Банкиры с криминальными пристрастиями будут выдавать кредиты близким по духу людям с воровской психологией, и жесткое соревнование, которое существует в бизнесе за банковские кредиты, будут выигрывать не созидатели, а воры.
Еще одно отличие бизнеса в России от западного — отсутствие защиты личности от последствий деловых отношений. В цивилизованных странах существует закон о банкротстве, который, призван следить за тем, чтобы бизнесмен вернул долги; в то же время этот закон гарантирует этому бизнесмену нормальные условия существования, даже если он не может расплатиться по своим обязательствам. Сколько бы человек ни был должен, у него не могут отнять жилище, его не лишают всех средств к существованию. В России же борьба идет до конца: человек отвечает за долги своей квартирой, своей жизнью, а также, может быть, жизнью своих близких.
Российская мафия родилась и сформировалась в сталинских лагерях. Даже те узники этих лагерей, которые совершили уголовное преступление, были наказаны несправедливо. Их наказал режим, настолько преступный и нелегитимный, что он не имел права осуждать никого. Кроме того, наказание было чрезвычайно жестоко; трагическая ситуация, часто порожденная самой системой, приведшая к совершению преступления, не принималась во внимание. Условия содержания в сталинских лагерях были таковы, что трудно себе представить преступление, которое достойно было бы столь жестокого наказания. Поэтому узники, независимо от их происхождения, приходили к выводу, что основным преступником является коммунистический режим, его законы и его «правосудие».