- Я говорю, ты должна поправиться! - повторяет Кобылья Голова. Поняла?
- Jawohl, - шепчет бледная девушка с алыми пятнами на щеках.
-Ага! - усмехается Россхаупт. - Дело пойдет на лад.
И, довольная тем, что она помогла лечебному процессу, Россхаупт поворачивается и шагает обратно к калитке. Ожидавшему там Лейтхольду она говорит:
- Пройдем еще в кухню, но быстро, у меня мало времени.
По дороге она сообщает ему, что не допустит, чтобы девушки перемерли в завшивленном лагере. "Все уже устроено, мы переведем их в другое место. Что окажешь?". У Лейтхольда подкосились ноги. У него отнимают Юлишку! Но он овладел собой и сказал:
- Мне все равно, фрау надзирательница. Вы, конечно, сами знаете, что полезнее для Германии.
Россхаупт вспомнились слова Копица о том, что кюхеншеф путается с одной из кухарок. Она покосилась на Лейтхольда и тихо сказала:
- Ну да, я знаю, для тебя они только номера.
- Да, - ответил Лейтхольд, и его стеклянный глаз злобно уставился в пространство.
Россхаупт прошлась из конца в конец кухни и уже направилась было к выходу. Вдруг что-то необычное во внешности Юлишки привлекло ее внимание.
- Кюхенкапо, подойди сюда!
- Битташон? - прощебетала Юлишка, словно обращаясь к Лейтхольду, а не к Кобыльей Голове.
- Что это на тебе надето? Ну-ка, сними передник.
Молодая венгерка, не теряя уверенности в себе, развязала веревку, которая поддерживала на ней передник из мешковины, и предстала перед надзирательницей в брюках. Брюки были отлично сшиты и очень шли Юлишке... Пусть-ка Лейтхольд поглядит!
- Откуда это у тебя? - Голос надзирательницы был невозмутим и ничем не выдавал опасности, которая нависла яад девушкой.
Юлишка выпятила грудь.
- На работе у меня порвалась юбка. Женской одежды в лагере нет, пришлось взять эти брюки с мертвого мусульманина.
- Сидят безупречно, - признала Россхаупт. - А ну, покажись!
Юлишка повернулась, как манекенщица в ателье. Лейтхольд глядел на нее зрячим глазом и млел. В глубине кухни, за котлами, Като с перепугу уронила большую поварешку. "Неужели никто, кроме меня, не понимает, что Юлишка просто спятила?"
- Не можешь поаккуратнее, ты, корова? - крикнула Россхаупт, когда поварешка прогрохотала на бетонном полу. Затем недовольство надзирательницы вновь сменилось безмятежным выражением, и она обратилась к Юлишке. Подойди-ка поближе...
Красотка повиновалась. Россхаупт была уверена, что теперь знает, в кого влюблен Лейтхольд.
- А спросила ты герра кюхеншефа, позволит ли он тебе такой маскарад?
- Ах, что вы, нет, - прощебетала Юлишка. - Я думала, что это неважно. Ведь на нас тут никто не смотрит.
Россхаупт сделала вид, что не замечает дерзкой кокетливости этого ответа.
- Кто тебе шил это?
- Никто, битташон. Я ношу их неперешитыми.
- Не ври! - все еще сдержанно сказала Кобылья Голова. - Крупные стежки по бокам сделаны не на машине. Кто-то перешивал брюки здесь, в лагере.
В кухне стояла мертвая тишина, все девушки замерли на месте, каждая, как и Като, поняла теперь, что беда на пороге. Да и Юлишка, видно, почуяла опасность.
- Ей-богу!.. - сказала она уже робко. - Может быть, их перешили в Освенциме... а мне достались такие.
- А куда делся полосатый кант, который вшивали там?
Юлишка опустила голову.
- Я получила такие... правда!
Россхаупт выпрямилась, судорожно сжала рукой свой форменный пояс, сдвинула кобуру с пистолетом на место, потом хладнокровно оказала:
- Я застала тебя в гражданских брюках. Это может означать только одно: ты готовишься к побегу. А за это заключенных отправляют на виселицу. Лейтхольд! - Она отвернулась от побледневшей Юлишки и сурово взглянула на кюхеншефа. - Идем в вашу контору! А этот "номер" пойдет с нами.
* * *
Комнатка в углу, за перегородкой, была тесная, все трое оказались там еще ближе друг к другу, чем в кухне. Россхаупт прежде всего бросила взгляд на походную койку за дверью, и Лейтхольд проникся уверенностью, что Кобылья Голова обо всем догадалась, что она знает о его любви, о тех часах воздушной тревоги, когда Юлишка лежала тут одна...
Но что бы ни думала надзирательница, ее неподвижное, каменное лицо не выдавало этих мыслей. Она сунула руку в сумку и вынула плетку.
- Насколько я помню, ты любишь раздеваться, - сказала она, - так сними-ка брюки. Прежде чем мы тебя повесим, ты окажешь нам, кто из девушек перешивал эти брюки. Она хотела помочь тебе бежать, вот мы и повесим вас рядышком.
По ту сторону низкой перегородки девушки, в кухне слышали каждое слово. Взявшись за руки, они жались друг к другу и ждали, что будет дальше.
- Я... я сама перешивала, - плача, сказала Юлишка.
- Опять врешь. Ты бы так не сумела. Ну-ка, пошевеливайся. Ложись на стол...
- Не бейте меня! - взвизгнула Юлишка. - Умоляю, не бейте! Я все скажу.
Като быстро переглянулась с подругами. Чего доброго, Юлишка погубит и беднягу портного!..
- Ты уже много врала, и я тебя проучу. Лейтхольд, ты посильнее, влепи-ка ей как следует. Я подержу.
Кюхеншеф откашлялся раз, другой.
- Ну, скоро? - в голосе Россхаупт появились зловещие нотки.
- Герр кюхеншеф, пощадите! - Юлишка не договорила, ее голову прижали к столу.
- Я... не могу, - прошептал Лейтхольд. - Я... я инвалид. Для таких дел...