Взгляд воина затуманился, рот чуть приоткрылся, дыхание участилось. Чуть облизнув враз пересохшие губы, он, словно страждущий, протянул руки в сторону обнажённой женщины.
Тэймэй усилила напор магии. Воин смог сделать всего один шаг, прежде чем опустился на грязный пол хижины и, прислонившись к стене, уставился невидящим взглядом в буйство собственной фантазии. Расширенные зрачки метались из стороны в сторону, а из уголка его рта медленно стекала слюна.
— Как тебя зовут? — не оборачиваясь, спросила у мальчика Тэймэй.
— Атараши цуки, — последовал тихий ответ ребёнка.
Припадок успел закончиться, но мальчик благоразумно не вмешивался в разборки взрослых. Он чувствовал, что творится какая-то магия, но собственный дар не спешил с подсказками.
Обыскав замороченного воина, магичка крепко задумалась. На груди у того висели серебряный перстень рода с гравировкой горностая и кулон, внутри которого обнаружился свёрнутый свиток с весьма коротким посланием от японского хондосского волка, графа Хидео Нихоками. Там были координаты и иероглифы, обозначающие «Морской ёж», «оракул» и «будущее».
«Да что вообще здесь происходит? Неужели семьи Нихоками и Окойя решились на прямой беспредел на землях Уни и вблизи земель Инари? Они — самоубийцы? Куда смотрит император? Может, мать и была права, когда отправляла послание в императорский дворец?» — мысли беспорядочно метались, но Тэймэй поостереглась убивать наследника Окойя. Одно дело — убийство князя Меказики, там она защищала мать, другое дело — вмешиваться в чужие политические интриги, убивая Окойя. Она абсолютно ничего не знала о ситуации на Родине. Но всё же Тэймэй колебалась, не понимая, какое решение принять. Горностай её видел и, вероятно, сможет опознать. Убить или нет?
— От его смерти будет больше проблем, чем от жизни, — тихо промолвил оракул, — однажды он вернёт тебе долг жизни, но у него дрогнет рука…
— Пусть тогда живёт, — махнула рукой Тэймэй. — Но откуда ты знаешь?
— Я это не контролирую, оно приходит, когда хочет, и никогда, когда надо, — пожал худенькими детскими плечами Атараши.
— Значит так, потерянный молодой месяц, изгнанный из рода Морского ежа… ещё и оракул, — пробормотала себе под нос магичка, добавив совершенно другим уверенным голосом, — меня зовут Тэймэй Инари, я — дочь погибшего князя Ацухиро Инари и его наследница. Сейчас у тебя есть выбор: проследовать со мной в безопасное место, подлечиться и уйти на все четыре стороны или принять покровительство рода Инари. Оставить тебя в таком состоянии посреди разграбленной пылающей деревушки я не смогу. С ответом не тороплю, можешь подумать. А пока давай свою ладошку, нам нужно убираться отсюда, пока вся армия Окойя не явилась по твою душу.
Тэймэй почувствовала, как детская ладошка безошибочно легла ей в руку. Так и не поверишь, что ребёнок ничего не видит.
— Я пойду с тобой.
Одной рукой ребёнок крепко держал Тэймэй, а другой прижимал к себе грязную рисовую лепешку. Они выходили из лачуги под пеленой невидимости. Сперва магичка хотела выпустить дар наведённых эротических фантазий на полную мощность, но потом передумала. Мало ли, сколько здесь воинов. Демонстрировать собственные силы ещё было рановато. Прокол одного воина можно списать на случайность, но превращение целого отряд бойцов в пускающих слюни извращенцев игнорировать не получится.
Они медленно пробирались в сторону берега. Тэймэй создала себе тёплый плащ, отороченный мехом, а мальчику такую же накидку поверх его лохмотьев. Вокруг слышались крики, лязг оружия. От обилия крови кружилась голова, а может, из-за поддержания иллюзии сразу в нескольких заклинаниях. Пора было возвращаться на Якусиму. Лекарь ей уже не понадобится. Отчего-то Тэймэй сразу и безоговорочно поверила Атараши, постоянная жажда крови лишь подтверждала его слова. И если дальнейший план по возвращению рода под собственную руку представлялся Тэймэй довольно точно, то чего ожидать от разговора с Михаилом магичка не знала и осознанно боялась этого разговора.
Помогая Атараши взобраться на ската, магичка заметила огибающие остров корабли со штандартами рода Уни. Значит, род Морского ежа всё же решил вступиться за собственных людей. Мысленно подгоняя ската и корректируя курс, как когда-то учил её отец, Тэймэй уносила с собой главную жемчужину чужого рода, так бездарно потерянную из-за человеческих предрассудков. Атараши доверчиво прижимался спиной к магичке, кутаясь в необычайно тёплую накидку, и слушал успокаивающий шум волн.
Тэймэй нежно улыбнулась, вспомнив, как ещё пару месяцев назад к ней так же доверчиво прижимался Андрей Подорожников, племянник Светы. Ещё один ребёнок, которому с избытком судьба отсыпала горестей и испытаний. Тэймэй затянула тихую песню о доме, пылающем очаге и родных материнских руках.
Мальчик, убаюканный морем, уснул, а Исико украдкой смахнула слезу, ведь сама в детстве часто пела эту песню дочери. Прошли годы, и сердце матери разрывалось от счастья обретения давным-давно утраченного ребёнка. Но песня… Песня была именно тем мостиком, который надёжно соединил два разных берега, разделённых рекой времени. Это её Тэймэй, её малышка. Как когда-то Исико собственным телом закрывала дитя от яда изнаночных тварей, так и сейчас готова была принять на себя все горести и беды дочери. Вот только её доверие ещё придётся заслужить. И первое, что необходимо узнать, зачем дочери нужен лекарь.
Кирана взирала на величественный замок, возвышавшийся на скале. Обилие башен, три яруса обороны, узкие бойницы и зубчатые стены. У подножья скалы раскинулось озеро, отражая хмурое небо. Несмотря на близость моря и расположение в долине, земли вокруг притрусил белый снежок, под которым угадывались террасы с виноградниками.
— Дальше сама, Михаил предупредил, что замок пускает только носителей крови Виноградовых, — напомнила Агафья, терпеливо ожидая, пока девушка налюбуется на своё наследство.
Правда, Агафья подозревала, что нерешительность была вызвана вовсе не любованием, скорее, охотница стояла на самом краю стены замка и должна была сделать шаг в пропасть, дабы ухнуть в озеро с головой. Назад дороги не было. На пальце девушки уже красовалось адамантовое кольцо главы рода. По сути, посещение Абрау — это лишь дань традициям и выполнение обещания, данного лично Михаилом алтарю рода.
У озера, перед мощным мостом, ведущим к замковой стене, Кирану встречали бойцы из императорской службы безопасности.
— Посторонним доступ на объект запрещён.
— Я не посторонняя. Я — княгиня Виноградова Кирана Юрьевна, урождённая Комарина, и я прибыла домой, — охотница продемонстрировала адамантовый перстень с символом рода и документы, предоставленные братом вместе с именным разрешением о пропуске Кираны в замок.
Вояки посовещались несколько минут, проверяя её документы. Один из них даже совершил звонок по странному устройству, которые в этом мире называли мобилетами.
— Ваше высочество, прошу простить за задержку, мы обязаны были перепроверить информацию, — один из безопасников с интересом разглядывал Кирану и виновато улыбался. Вернув все документы, он произнёс: — Добро пожаловать домой!
Кирана сдержанно улыбнулась в ответ, приняв документы, и пошла по мосту к замку. В какой момент она прошла сквозь магическую мембрану было непонятно, но пустующий замок вдруг наполнился звуками и голосами:
— С возвращением!
— Мы заждались!
— Новая кровь!
Голоса наслаивались друг на друга, превращаясь в гомон. У самой замковой стены охотница не удержалась и приложила ладонь с родовым перстнем к камню, знакомясь с замком, как с диким животным, привыкая к нему и давая привыкнуть к себе.
Камень под ладонью отозвался теплом и гладкой поверхностью, будто она прикоснулась к стеклу. По телу прошла дрожь, и ладонь провалилась в пустоту.
Кирана осторожно озиралась по сторонам. Кромешная темнота была непривычна после белизны свежевыпавшего снега. Охотница создала вокруг себя несколько светлячков, чтобы осмотреться. Она оказалась внутри подземелья со сводчатыми потолками. По бокам от неё виднелись огромные чаши, высотой в два, а то и в три человеческих роста. Недолго думая, Кирана отправила туда пару огненных шаров, чтобы проверить собственную догадку. Когда чаши вспыхнули алым пламенем, прогоняя многолетнюю темноту, девушка рассмотрела массивные человеческие статуи, вырезанные из красного мрамора. В отблесках пламени камень казался кроваво-красным. Мужчины, женщины, даже парочка детей была… Все они возвышались на пьедесталах, обвитых живой виноградной лозой с изумрудными мясистыми листьями.
Охотница шла от статуи к статуе, рассматривая лица: мужественные и не очень, лицемерные и высокомерные, наивные и злобные. Пышные одежды из дорогих тканей, оружие, инкрустированное драгоценностями, обилие украшений свидетельствовали, что род никогда не бедствовал прежде. Как минимум его основная ветвь. И все эти атрибуты были настоящими.
— Зачем обряжать статуи? — задала риторический вопрос Кирана, даже не надеясь, что ей кто-то ответит. Она с интересом рассматривала своих предков по линии матери. До этого они с братом ходили в семейный склеп Комариных, и атмосфера там охотнице понравилась гораздо больше. Там было меньше вычурности. Просто и со вкусом. Здесь же… Сплошной пафос.
— Да что бы ты знала о галерее памяти, неотёсанная деревенщина! — фыркнул из-за спины незнакомый мужской голос с изрядной долей пафоса. — Преклони колено пред собственными предками, веками правившими родом и пекущимися о его процветании.
— Бегу и падаю, — хмыкнула Кирана, не обращая внимания на голос. Брат предупреждал, что в замке живёт дух тринадцатого князя Виноградова с достаточно склочным характером, поэтому тирада призрака не произвела на охотницу совершенно никакого впечатления. — Когда они передо мной склонятся, тогда, возможно, я отвечу любезностью на любезность. Мама учила меня быть вежливой.
Кирана успела окинуть взглядом все статуи, и теперь перед ней стоял, мерцая драгоценными каменьями, самый настоящий трон. Вот только у него были такие размеры, будто вытесали его под самого настоящего великана, а не обычного человека.
— Ты кем себя возомнила? Ты — потомок разбавленной крови! В тебе даже нет родового дара! — возмущённый голос призрака грохотал под сводами подземного зала, но сам он не спешил показаться на глаза.
— Дмитрий Алексеевич, вы за последние две сотни лет совсем здесь озверели, видимо, — притворно печально вздохнула Кирана, — Где ваше воспитание? Не успели представиться даме, а уже перешли к оскорблениям! Я же могу развернуться и уйти, больно нужно мне одобрение вашего алтаря.
Ответом ей была тишина. Охотница продолжала осматривать трон, было в нём что-то неправильное, а что она и сама не понимала. Он подозрительно напоминал окаменевший куст винограда. Красиво.
— Дмитрий Алексеевич Виноградов, тринадцатый князь Виноградов, к вашим услугам, — пробурчал недовольно призрак и выглянул из-за ближайшей статуи, склонив голову в поклоне.
— Кирана Юрьевна Виноградова, хрен знает, какая по счёту княгиня Виноградова и урождённая баронесса Комарина, — охотница продемонстрировала призраку руку с родовой печаткой, — теперь, может, перейдём к этапу плодотворного сотрудничества?
— Неужто обманул? Он же один в семье вроде был… — бормотал Дмитрий Алексеевич, разглядывая перстень и чуть ли не пробуя его на вкус.
— Был, а потом ваш алтарь нашёл меня на изнанке и потребовал клятву с брата доставить ему новую главу рода. Вот я здесь, — Кирана развела руками, дескать, ей оно вообще не интересно, но семейные обещания нужно исполнять.
— Но у тебя же даже дара нет… — растерянно протестовал призрак, кажется, совсем не понимая замысла собственного покровителя и родового алтаря.
— Дара нет, а вот уровень магии близкий к максимуму в двух стихиях есть, — пожала плечами охотница, эффектно создавая на раскрытых ладонях два прекрасных доказательства — пламенную и ледяную виноградные грозди.
Призрак присвистнул от демонстрации.
— Ты как выжила вообще? С двумя антагонистичными стихиями такого уровня тебе ещё в детстве скульптурку должны были высечь.
Кирана не обратила внимания на последнее замечание, всё ещё разглядывая трон. Ей показалось, что камень периодически покрывался волной, словно это была некачественно наложенная иллюзия. Охотница принялась считать интервалы между волнами, чтобы подгадать следующую, и спустя несколько минут была вознаграждена за терпение. Дождавшись очередного помутнения, магичка смело шагнула внутрь, уже не услышав за спиной истеричный крик:
— Туда нельзя!