Ели бы такая история произошла не в Косово, где нам противостояли лохи албанцы, а в Чечне, то я скорее всего проснулся бы в аду (именно туда попадают те, кто спит на посту подставляя таким образом своих товарищей), причём моя голова проснулась бы отдельно от тела поскольку была бы отрезана. Это в лучшем случае - в худшем варианты на выбор, один страшнее другого. По поводу отрезания чеченцами голов русских солдат скажу следующее. Я много раз видел видеозаписи этого процесса и хотя выглядит всё это неприятно и устрашающе (для этого чечены страшилки и записывают), но такая смерть в общем-то лёгкая и быстрая если например сравнивать с тем чтобы живьём сгореть в танке или подорвавшись на мине несколько часов умирать в страшных мучениях. Или, скажем, с тем чтобы часами захлёбываться студёной морской водой вперемешку с мазутом в абсолютно тёмном и задымлённом отсеке затонувшей подводной лодки, понимая при этом, что тебе уже никак не спастись.
То, что чечены убивали наших солдат вполне закономерно - на войне, как на войне. Мы с их боевиками поступали аналогично. Конечно головы не резали, но если чечен попадался с оружием смерть от пули или побоев ему была гарантирована. Ничего жестокого я тут не вижу, на то и война чтобы врагов убивать. Смерть, в том числе и насильственная это неотъемлемая часть жизни, то есть по своей сути насильственная смерть явление абсолютно нормальное. Волк режет овец, слон давит львят, человек ест курицу - в живой природе убийство явление обыденное и если убийство происходит для самообороны или пропитания то в нём нет ничего плохого.
Плохо когда любую живность убивают почём зря, но нет ничего плохого в убийстве как таковом, в том числе и убийстве человека. На войне убивать необходимо для самообороны. Поскольку и война, в виде смертельной борьбы за выживание, повсеместно встречается в живой природе, то соответственно и она является явлением абсолютно нормальным и правильным. За всех пострадавших от войны ответственны те, кто был неправ. Война есть война - «чехи» убивали нас, мы убивали их.
Почти на всех видеозаписях чечены отрезали головы солдатам, которые имея возможность хоть как-то постараться оказать сопротивление абсолютно никак не сопротивлялись, даже не убегали. Они не были ранены и не были связаны, они могли сопротивляться, но просто как бараны ложились под нож. Я понимаю что ребята были шокированы ситуацией, но тем не менее у них было время придти в себя и оказать хоть какое-то сопротивление, по меньшей мере постараться продать свою жизнь подороже, например вцепиться боевику в глаза или оторвать ему яйца. Как говориться - погибать так с музыкой.
Я много раз прокручивал в голове эту ситуацию, в том смысле как бы я повёл себя окажись бы на месте этих пленных ребят. Я много думал об этом и до сих пор не уверен, что у меня хватило бы стойкости и самообладания хотя бы напоследок плюнуть в гнусную рожу своего палача. Но в то же время я чётко осознал, что если бы у меня не хватило стойкости умереть мужчиной, то я вполне заслуживал бы того чтобы меня зарезали как свинью. По заслугам и награда. Женщина может быть слабой и с неё за это нет спроса, мужчина должен быть сильным и его слабости нет оправдания. Человеком можно оставаться даже в аду, мужчиной нужно быть в любых обстоятельствах.
Отрезание голов и тому подобные записанные на видео страшилки про войну многие публичные деятели пытаются использовать для антивоенной агитации. По их мнению война это самое кошмарное явление современности. Кто воюет - тот плохой, кто как крыса прячется от войны - тот хороший. Под такой ширмой поганые трусы прославляют свой страх и обливают грязью героев. Но в действительности война очень далека от лидерства в списке кошмарных человеческих злодеяний. Война действительно является самым очевидным проявлением убийства и разрушения поскольку война это максимальная форма ОТКРЫТОГО противоборства. Но вот если посмотреть внимательно на то, что происходит на автомобильных дорогах России и всего мира то охарактеризовать ситуацию можно только одним словом - бойня. И чё, хоть кто-то выступает за запрет частных автомобилей!? А наркотики?! А гарантирующий стопроцентное вымирание человечества гомосексуализм?! А прерывание жизни нерождённых детишек?! Кто против всего этого борется? Да почти что никто, зато в «миротворцы» горазд почти каждый публичный деятель!
Если война явление природное, то есть вполне здоровое, то вся вышеперечисленная погань является строго противоестественной. Погань созданная гуманными антивоенными гуманистами и высокоумными прогрессивными деятелями прогресса. Кстати по поводу убийства детишек. Спустя несколько месяцев после возвращения из Чечни сидя дома как-то поздно вечером я включил телевизор и случайно попал на передачу посвящённую абортам. В передаче не было истеричных людей «толкающих речи» «за» и «против», передача была конкретная - различные видеосъёмки и комментарии специалистов, никакого ненужного трёпа. Короче говоря, в передаче просто показывали и подробно рассказывали чем являются аборты на самом деле. До этой передачи я очень поверхностно был осведомлён по данной теме, в общем-то меня она и не интересовала по большому счёту - я знал что такое явление есть, но не вдавался в подробности. Увиденное в передаче произвело на меня большое впечатление, и это с учётом того, что менее чем полгода назад я вернулся из Чечни, ещё ранее побывал Косово, да и служба в российской армии с её неотъемлемой дедовщиной и прочими проявлениями жестокости тоже хорошо укрепила мою психологическую устойчивость. В общем жестокостью меня было сложно удивить, но увиденное в этой передаче меня удивило. Удивило настолько, что я пару дней находился под впечатлением от увиденного. Наибольшее впечатление на меня произвела не беззащитность ребёнка который не может ни драться, ни убежать, не подлость матери (у некоторых ещё и находится оправдание таким своим действиям) которая ради того чтобы не осложнять свою жизнь убивает ни в чём неповинного ребёнка, не чудовищная изощрённость истязания детей, а ДОСТУПНОСТЬ этого омерзительного злодеяния. Просто и легко - два часа и две тысячи рублей. Если я убью в драке здоровенного мужика мне дадут десять лет лагеря, а за убийство ребёнка ни хуя не дают!!! Наёмные убийцы берут за свои услуги тысячи долларов, а убийство ребёнка стоит сущие копейки!
С экранов телевизора и со страниц газет ловкие журналисты прикрепили к нам, участникам боевых действий клеймо психов, маньяков и УБИЙЦ. Даже принимая на работу на нас косо посматривают - ну как же, воевал, УБИЙЦА, дело ясное. Я не знаю, существует ли в среде психологов такой термин как «синдром Джона Рембо», но если он существует, то ко многим из нас его можно, хоть и с натяжкой, применить. Особо «афганцам» в своё время досталось - «Мы вас туда не посылали». Парней «никто не посылал», зато от них все дружно отвернулись. К нам относятся так: раз воевал, значит УБИЙЦА, и следовательно от убийцы нужно держаться подальше. Так и происходит. Однако зайдя в обычный городской автобус и оглядевшись вокруг увидишь много женщин всевозможных возрастов и в этот момент можно быть уверенным, что находишься среди УБИЙЦ.
В современной России, как мне представляется, большинство женщин нечисты на счёт своих детишек. И эти люди считаются НОРМАЛЬНЫМИ. На них не смотрят косо, не плюют им в лицо, с экранов телевизора их не называют убийцами, маньячками и психопатками. Их берут на работу, им доверяют ответственные посты, их не отталкивает общество. По мнению общества они нормальные, а мы, то есть участники всевозможных войн, нет. А я и не хочу быть нормальным по отношению к такому обществу!!! Более того, я хочу быть максимально ненормальным по отношению к такому обществу. Я хочу быть нормальным по отношению к законам природы, законам данным нам Богом. Для меня современное общество - это общество нравственных уродов. Сколько раз я слышал от «приличных» женщин высказывания по поводу женщин совершивших по их мнению «плохой» поступок: «Вот дура - ребёнка родила! Куда рожать - молодая ещё, пожить для себя надо! Без мужа родила, фу какой срам!» То ли дело женщины «приличные» и «умные», они без мужа, да по малолетству детей не рожают - они их всех убивают. Главное чтобы это не особо известно было, а так всё нормально, всё прилично, всё хорошо. Они же приличные женщины современного общества, общества людей со спрямлёнными телевизором извилинами в голове.
Как тут с чеченами поспоришь когда те говорят, что чем больше русских свиней убьёшь тем меньше греха на земле будет. Правильно «чехи» говорят, да в одном ошибаются - не смотря ни на что, не все славяне ещё в свиней превратились. Есть ещё ЛЮДИ на Руси. Но уже мало. Так что по поводу жестокости войны я думаю всё ясно - война очень далека от лидерства в проявлении жестокости в современном мире.
Тем временем наша жизнь в госпитале шла своим чередом - мы демонстрировали военное присутствие России, мало-мальски выполняли охранную функцию, общались с местными жителями и практически постоянно «употребляли внутрь». Командир хотя и осознавал, что в данной ситуации по-другому быть не может, всё же в меру своих сил и возможностей старался ограничить количество выпиваемого нами спиртного. Однако со спиртным проблем не было и мы могли его покупать и употреблять в любое удобное для нас время, причём делать это не афишируя процесс перед командиром.
Со спиртным проблем не было, не было проблем и с едой. Кроме имевшихся у нас собственных запасов состоящих в частности из коробки рыбных консервов и коробки печенья нам по несколько раз (как правило три раза: завтрак, обед, ужин) доставляли горячее питание. Помимо каши, супа и хлеба продуктовая машина доставляла нам и различные консервы: какао, сгущенное молоко, рыбу, ну и конечно же тушёнку. Консервы были как из армейских запасов так и из числа тех, что послало нам правительство Москвы. В дальнейшем, по мере увеличения численности личного состава, консервов привозилось всё меньше, но в те дни когда мы только заступили на охрану госпиталя «пищевозы» чуть ли не упрашивали нас взять ту или иную банку.
Горячее питание мы практически никогда не брали, как я понимаю в те дни аналогично поступали солдаты на всех постах, поэтому «пищевозы» уезжали обратно с почти полными бачками. Мы всегда брали минеральную воду и иногда консервы. Минеральной воды, в отличие от всего остального, привозили мало и выдавали её скупо. Хорошо ещё что у нас с Толстым был запас «наворованной» английской воды. На улице стояла страшная жара, солнце палило нещадно, раскалённый асфальт отвечал солнцу взаимностью, поэтому есть не хотелось, хотелось пить. Причём пить не что-то тёплое и уж подавно горячее типа чая, кофе и какао, а наоборот, что ни будь прохладительное, например воду. Или пиво. В связи со всем вышесказанным нетрудно догадаться, что из числа предлагаемых нам консервов мы выбирали рыбу и тушёнку которые затем использовали для сервировки импровизированного стола при вечернем застолье.
Кроме всех вышеперечисленных способов питания некоторым из нас в первые дни удавалось ещё и сходить пообедать в кафе. Правда понятие «пообедать» не совсем правильное поскольку люди обедают как правило в середине дня, а мы ходили в кафе то утром, то ближе к вечеру. Однако, с учётом того, что наша трапеза была в сущности полноценным обедом то термин «пообедать» подходит как нельзя лучше. Кафе по-сербски называется «кафана», произносится с ударением на среднем слоге. Слово женского рода. Большинство из нас, российских солдат и офицеров, почему-то говорило вместо «кафана» «кафан». Слово мужского рода и произносилось с ударением на последнем слоге - непонятное и бессмысленное языковое искажение. Все кафаны в Приштине были закрыты и та кафана, что мы посещали в те дни не была исключением. Владелец, а по совместимости и повар-бармен-офицант открывал своё кафе специально для нас.
Это кафе, в котором в дальнейшем произошла встреча едва не ставшая судьбоносной для нас, а возможно и для всего этого города, было типичным для Сербии. Небольшой зал с десятком столиков, да барная стойка, вот по сути и всё, что там было. Но как известно в сербском кафе главное не обстановка, а те блюда что подают в нём. Сербская кухня славится (заслуженно) мясными изысками. В те дни как раз жаренные мясные деликатесы, картофель фри и салат как раз и были нашим обедом. К обеду прилагалось и сто грамм ракии, ну а после обеда кофе. Кайфово было: вокруг опасная обстановка, в кафе комфорт, в руках оружие, в кармане деньги, на столе вкусная еда - век бы так жил. Хозяин кафе, шустрый парнишка возрастом немного старше нас, из уважения к русским братьям пытался обслужить нас бесплатно, но мы каждый раз платили за себя. Дело было не только в чувстве справедливости и нашем понимании того, что в этой обстановке любому из местных сербов будет дорога каждая копейка, но и в элементарном здравом смысле - если не заплатить за обед сегодня то завтра серб кафе просто не откроет. В том смысле, что кафана как всегда будет закрыта, а хозяина мы никаким образом не найдём. Кстати, самого владельца кафе разыскал по нашей просьбе вышеупомянутый полицейский спецназовец. Кафанщик был ему то ли другом, то ли просто знакомым. В один из дней мы заговорили про кафе и пожаловались, что все они закрыты (в воюющем городе это неудивительно), а присутствующий при разговоре спецназовец сказал, что организует нам посещение кафе. В кафе мы наведывались раз десять, потом кафанщик куда-то исчез, да и с сербами отношения в дальнейшем охладились.
Мне не давала покоя тема участия русских добровольцев в боевых действиях на территории бывшей Югославии. Когда я второй раз находился в Боснии в 2001 году я даже хотел съездить на кладбище расположенное неподалёку от населённого пункта Прибой для того чтобы своими глазами увидеть могилы наших парней погибших за идеалы славянского братства. Однако тогда на кладбище я так и не съездил, обстоятельства не позволили. Поскольку я начал интересоваться вопросом участия наших ребят в войнах на территории бывшей Югославии ещё до армии то и в дни косовских событий я выискивал возможность узнать что ни будь новое про этих парней. С подобным вопросом я обратился однажды к сербу-спецназовцу. Он ответил, что ему известно про участие в боевых действиях в Косово одного такого человека. Этим человеком был капитан, танкист. Где конкретно воевал, что делал, откуда именно из России он прибыл серб не знал. А может и знал, да почему-то не стал мне говорить.
Как я уже упомянул, в числе сербского медперсонала было штук десять девушек и естественно они вызывали у нас самый живой интерес. Девушки красавицами не были, просто обычные сербские девушки. Днём мы почти не общались, но вот вечером, когда медики заканчивали свою работу, а мы свой дневной отдых, у нас была возможность пообщаться. Естественно мы были бы рады наладить близкие отношения с сербками, да и они не сторонились нас, однако на сколько я знаю большинство из нас, и я в том числе, остались как говорится не солоно хлебавшими. По вечерам мы собирались за импровизированным столом, общение сопровождалось выпиванием-закусыванием. Девушки практически не пили, но зато мужская часть «общающихся» (мы и сербы) не стеснялась в этом вопросе. В меру наших языковых познаний велось общение, причём с явным взаимным интересом. Наши парни веселились, стремясь не то развлечь сербок, не то развлечься самим. Диалог проходил на смешанном сербо-русском языке с большой примесью жестикуляций и смеха. Сербки вели себя скромно и я до сих пор не понимаю, мы были интересны им как мужчины и они ожидали от нас более решительных действий или же мы были просто диковинкой и в вопросе близких отношений были им неинтересны.
Лично мне проявлять решительность мешал языковой барьер и что более важно один описанный многими поэтами психологический феномен. Что касается языкового барьера, то тут всё понятно - понравившаяся мне девушка не говорила по-русски, а я не владел в совершенстве сербским. Одно дело объясниться с продавцом в магазине, ну или с сербским военным и совсем другое дело объяснять что-то девушке относительно своих симпатий. Да и просто развлекать свою подружку весёлой беседой не зная в совершенстве языка представляется делом весьма сложным. Более важной, нежели чем языковой барьер, была причина чисто психологического характера. Девушка, с которой мне тогда хотелось наладить близкие отношения, понравилась мне и это обстоятельство играло существенную роль. Если все остальные сербки не производили на меня особого впечатление и моё отношение к ним укладывалось в простую формулу «девушки, как девушки», то конкретно эта показалась мне более симпатичной чем другие. Примечательно, что она даже держалась обособленно от других и не принимая особого участия в веселье. Мне она понравилась и я, как всегда со мной бывало в тех случаях когда женщина вызывала у меня искренние симпатии, вёл себя скованно.
Ни в те юные годы, ни даже сейчас я не могу полностью избавиться от дурацкой скованности в общении, когда та или иная женщина нравится мне по-настоящему. Когда общаешься с пусть и красивой, но не особо понравившейся девочкой, то вести себя непринуждённо не составляет труда и совсем другое дело когда к девочке есть искренние, зачастую необъяснимые, симпатии. Начинаешь ощущать какую-то непонятную скованность, как будто боишься её спугнуть, да к тому же никак не можешь подобрать хорошие и правильные слова для поддержания беседы. В результате почти сразу же начинаешь себя чувствовать глупо и это ещё больше усугубляет ситуацию.
Если девочка «понимающая» то она сама найдёт нужные для поддержания беседы слова и выправит ситуацию, ну а если нет (а таких, к сожалению большинство) то общения, а как следствие и близких отношений, не получится. Кстати, всемирно известных японских гейш, которые вопреки расхожему мнению не были обычными проститутками, по мимо прочего обучали и умению поддерживать приятную беседу. Неплохо бы девочкам всего мира освоить эту не слишком хитрую науку. Так вот, если ко всему вышесказанному добавить ещё и заметно увеличившийся из-за моей скованности языковой барьер, то становиться очевидно, что тогда в качестве кавалера я выглядел не слишком ярко. Я конечно познакомился с ней, но интересно продолжить общение у меня не получалось.
Чтобы направить ситуацию в благоприятное для развития отношений русло я попросил помощи у находящегося по близости серба, коим оказался уже знакомый читателю полицейский спецназовец. Я спросил у него о том, как мне объяснить девочке о своих симпатиях и желании отношений, но серб в ответ засмеялся и сказал мне чтобы я просто подошёл к ней, взял её за руку и сказал ей что теперь она моя девушка. Это простой и наверное самый правильный способ для всех времён и народов, но я не воспользовался им опять же по причине этой своей дурацкой скованности. Дурацкой, потому что в этой ситуация я и был самым настоящим дураком. Кроме того вечера я видел эту девушку ещё несколько раз, если не считать дневных рабочих часов. Ничего у меня с ней не вышло, что и является вполне закономерным результатом моей, в общем-то неправильной для мужчины нерешительности. Сам виноват. Таким образом эта девушка полнила длинный список упущенных мною возможностей в отношении с женщинами. А список этот весьма велик, и что интересно в нём есть и женщины с которыми мне удалось однажды наладить близкие отношения, но вместо того чтобы продолжить эти отношения и наслаждаться красотой и лаской я, по тем либо иным причинам, терял связь с уже опробованной мною и при этом хорошо относящейся ко мне красавицей.
Нет разницы, по воле случая, либо по причине моих глупых действий терялась связь, так или иначе эти девочки пополняли перечень упущенных возможностей. И хотя в отношениях с женщинами, образно выражаясь, и на моей улице переворачивался КАМАЗ с пряниками, причём переворачивался неоднократно, всё же упущенных возможностей было гораздо больше. Кстати, эту книгу я пишу как правило по ночам, поскольку именно ночью появляется вдохновение. Другие мужчины этой же самой ночью наверняка заняты чем ни будь более приятным нежели чем шлёпаньем пальцами по клавиатуре, я же пишу книгу, а тем временем моя жизнь проходит. Оцени юмор, дорогой читатель.
У одного из наших парней всё же сложились отношения с сербкой. Полностью характера этих взаимоотношений я не знаю, я не особо в это вникал, но парниша неоднократно отпрашивался у командира покинуть наше расположение на всю ночь. Естественно он отстаивал на посту положенное ему время, а уж затем устремлялся к своей подруге. Как он решал этот вопрос с командиром я не знаю. Само по себе ночное путешествие по неспокойной Приштине для русского солдата представлялось делом весьма опасным, а если добавить к этому полное отсутствие какой либо связи между нами и героем-любовником (портативных радиостанций у нас не было, а сотовые телефоны тогда были нераспространенны) то получалась полнейшая авантюра. С военно-юридической точки зрения это было преступлением. И тем не менее капитан В. разрешал парню ходить на свиданья. Разрешал он это потому, что был адекватным и мудрым человеком. Командир прекрасно понимал, что находясь в госпитале мы представляем из себя замечательную жертву и если многочисленные албаны захотят хорошенько нам врезать им не придётся особо утруждаться - наш пост, особенно в дневное время, был как на ладони. Идти на свидание по уничтожаемому мародёрами городу было опаснее чем сидеть в госпитале, однако в случае толкового нападения шансы погибнуть были девяносто девяти процентные в обоих случаях.
Могло даже получиться, что вернувшийся ранним утром герой-любовник обнаружил бы всех нас уже «немного неживыми». Забавно было бы посмотреть на его объяснения командирам по поводу того, как могло случиться такое чудо, что он не только остался цел и невредим, но ещё и вообще ничего не может рассказать о ночном происшествии на посту. В данной ситуации важен интересный психологический момент который всегда присутствует когда в подобной ситуации оказывается человек не лишённый нравственности и лишённый железных нервов. Порядочный и не обладающий стальной выдержкой человек начинает испытывать чувство вины за то, что его не было с ребятами когда они погибали. Даже если человек понимает, что его вины в происшедшем нет, всё равно где-то в глубине души гложет червячок не давая забыть о случившемся. Даже если человек понимает, что он не смог бы помочь своим товарищам, он чувствует себя виноватым в их гибели. Мысли о том, что он мог помочь (хотя реально не мог), что от него всё зависело (хотя реально могло и не зависеть), что именно он сделал что-то неправильно (хотя реально делал правильно) долго не дадут покоя порядочному, но не обладающему крепкими нервами, человеку. Об этом психологическом моменте я знаю не только из умных книжек.
Однажды, уже в Чечне, я по ошибке чуть было не поубивал несколько своих пацанов. Ошибка была не моя, а командира их группы, который давая мне целеуказание перепутал «право» и «лево» относительно ориентира и в результате скорректировал огонь моих пулемётов на собственную группу. Когда через полминуты я понял, что отстрелялся по своим, единственной моей мыслью было: «Господи, прошу тебя, пожалуйста сделай так, чтобы я никого из своих пацанов не задел». «Задел» в данном случае означало убил или изуродовал - после попадания пули калибра 14.5 мм легкораненых не бывает. Я почувствовал себя виноватым в происшествии, хотя я точно выполнил приказ. Интересно, что КПВТ тогда заклинило: я отстрелял примерно полкороба, а затем произошло утыкание патрона (нечастое явление) и именно поэтому я прекратил огонь. Когда я устранил проблему прошло несколько десятков драгоценных секунд и я получил по рации команду перенести огонь на другой объект.
Я понимал тогда, что если бы произошло непоправимое то моей вины в этом не было - я стрелял точно по целеуказанию, но стрелял-то ИМЕННО Я! Я стрелял, значит я и мог что-то изменить! Хотя, что я мог изменить… Кстати, командиру попутавшему «право» и «лево» ничего особого не сделали, просто сказали что он долбоёб и чтобы в следующий раз внимательнее был. Так вот, парняга придя по утру в госпиталь мог обнаружить нас, своих товарищей, мёртвыми и если бы он был не бездушным человеком он бы сразу осознал, что в то время когда он наслаждался общением со своей подругой нас убивали. Парнишка не был бездушным человеком, и вот почему.
Когда мы уезжали из Косово, он, вместо того чтобы просто взять и свалить не попрощавшись, заглянул напоследок к своей подруге и не имея возможности чем-либо иным помочь ей в предстоящих страшных испытаниях уготованных всем косовским сербам хотел оставить ей пятьсот долларов, сумму по нашим меркам существенную. Сербка отказалась, ответив просто и конкретно - «Я не курва!». Парень предлагал ей помощь, а не оплачивал её ласки, но тем не менее она отказалась. Этот парнишка, впрочем как и все мы, не был богачом. Деньги вполне пригодились бы ему дома, но он хотел использовать их в качестве помощи для своей подруги. Причём эту подругу он никогда бы больше не увидел. По современным циничным и корыстным меркам такое рыцарство является не слишком разумным. Однако, не все люди придерживаются современных мерок. Лично я их не придерживаюсь, я считаю что о выгоде не стоит забывать никогда, но всё же порядочность превыше выгоды. Наверно так думал и мой товарищ прекрасно отдавая себе отчёт в том, что уже в самое ближайшее время для любого косовского серба настанут голодные дни и каждая копейка будет на счету. Он хотел хоть чем-то помочь своей сербской подруге, но та от помощи отказалась, посчитав предложенные деньги попыткой оплатить услуги. Ну и дура.
Что касается меня, то я вообще не вижу ничего плохого в материальной поддержке женщины мужчиной. Такой порядок определён природой - самцы большинства видов животных обеспечивают своим самкам доступ к кормовым ресурсам. Что определено природой, то установлено Богом, а следовательно правильно. Я не знаю чем закончилась история с деньгами, взяла сербка их или же так до конца и осталась при своём мнении. Тут важно другое - у парня были нравственные качества и если бы он обнаружил бы своих товарищей мёртвыми то вряд ли отнёсся бы к этому равнодушно.
Мог бы произойти и другой вариант развития ситуации - мы были бы живы, а наш герой-любовник бы не вернулся. Ситуация вполне реальная, и чтобы свести шансы на её реализацию к минимуму командир выделял сопровождение нашему ночному сластолюбивцу. Сопровождение выделялось только первое время, в дальнейшем, как и следовало ожидать, парнишка уходил уже в гордом одиночестве.
Я не знаю о чём он думал когда закинув за плечо свой пулемёт РПКС-74 делал первый шаг навстречу ночной, грохочущей гусеницами натовских патрулей и непонятно чьей стрельбой Приштины, но со стороны всё выглядело очень романтично и круто. Думаю все девочки на свете высоко бы оценили рыцарскую романтику происходящего. Наверное не более чем одна из миллиона современных женщин сможет похвалиться тем, что ради встречи с ней мужчина с оружием в руках проходил чуть ли не весь смертельно опасный ночной город.
Я не романтик, но зато люблю экстрим да и к женской ласке неравнодушен, поэтому и мне действия моего товарища кажутся весьма привлекательными - мужскими и интересными. Есть в этих действиях что-то необъяснимо и невыразимо кайфовое - естественное, здоровое, природно-первобытное, в общем по-настоящему мужское. Если покупать женщин может любой богач, а красиво ухаживать за ними может любой лживый и вертлявый негодяй (что менее достойно, чем их просто честно покупать), то пройти ради встречи с женщиной через вышеупомянутый ночной город может только настоящий МУЖЧИНА. А мужчине быть мужчиной это и достойно и кайфово!
Что касается возможной проверки несения нами службы со стороны командования то остерегаться нашему Командиру было нечего. В ночное время по соображениям безопасности проверяющие не приезжали, а к утру герой-любовник уже был на месте. Что касается проверок вообще, то они проводились не более чем условно - нерегулярно и формально. Иногда приезжал кто ни будь из высших командиров и начальников и удостоверившись, что у нас всё более-менее нормально уезжал восвояси. Непосредственно на посту мы (да и не только мы, а вообще все известные мне части батальона) подчинялись только нашему командиру и о том, что конкретно у нас происходит знал только он, да и то постольку-постольку. Радиосвязь была не слишком надёжная, как я помню она еле-еле доставала до соседнего поста и абсолютно не доставала до штаба. Короче говоря, мы были предоставлены сами себе, причём в прямом смысле этого слова. Если добавить к этому ещё и систематическое употребление спиртного, накопившуюся у нас нереализованную и явно не стимулирующую дисциплину агрессию, эйфорию от осознания собственной крутости, да ещё вдобавок и наше непонимания запрета наложенного командованием на оказание помощи сербам то становилось понятно, что скоро наш батальон станет анархическим. Так оно и вышло.
То, что начиналось с величайших проявлений профессионализма и дисциплины день ото дня перерастало в полнейшую анархию. Уже на момент нашего прибытия в госпиталь всеми подразделениями батальона на местах автономно командовали командиры взводов. Таким образом нами управляло не верховное командование и даже не командование батальона, а самые настоящие полевые командиры. Да и то, слово «управляли» не вполне правильно, точнее будет сказать пытались управлять. Получалось у них это по-разному, в зависимости от имеющегося авторитета и личных качеств. Личных качеств как самих командиров так и их подчинённых. Кстати в употреблении спиртного некоторые из старших командиров тоже принимали самое непосредственное участие, причём это было заметно для нас, то есть подчинённых.
Сербы конечно же всё это тоже видели. Русские братья предстали во всей своей красе - здоровые, до зубов вооружённые бугаи занимались тем, что «бухали», катались на БТРах, развлекались и никого из сербов не защищали. Хороши герои. Ситуация с нашим батальоном напоминала то, что произошло с войсками Наполеона в Москве в 1812 году. Обрадованные успехом французы принялись пить и гулять вследствие чего наполеоновская армия быстро потеряла боеспособность. В принципе, спустя месяц после своего прибытия в Косово наш, образцово выполнивший задачу батальон потерял свою боеспособность. То есть все его отдельные части кое-как ещё могли вести бой, но батальон в целом уже нет, поскольку был неуправляем. Не потеряв ни одного человека и ни одной единицы техники батальон потерял боеспособность. Пьянка сгубила героев.
При общении с ребятами приезжавшими к нам на пост выяснилось, что уже пошли первые разборки между своими - нереализованная агрессия в совокупности с алкоголем нашли свой выход. По рассказам, однажды дело даже дошло до оружия, к счастью обошлось без жертв. До сербов как я понимаю тоже стало доходить, что никто их защищать не будет. Сербская эйфория первых дней вызванная прибытием русских братьев, защитников и помощников, стала сменяться непониманием и холодностью по отношению к нам. Сербские девушки тоже стали общаться с нами значительно меньше чем в первые дни, да и вообще интерес к нам со стороны сербов стал угасать день ото дня. Однако враждебности сербы не высказывали, в прочем как не высказывали её и цыгане которые наравне с вышеупомянутыми сербами страдали от албанского террора.
Цыгане в Косово были значительно опрятнее своих родственников в изобилии встречающихся на всех вокзалах России. В Косово цыгане занимались не попрошайничеством, воровством и торговлей наркотиками, а работали наравне с сербами. Видимо такой образ жизни и определял их более благопристойный внешний вид. В госпитале который мы охраняли как раз и трудился один пожилой представитель этого древнего и многими нелюбимого народа. Трудился он ночным сторожем, правда зачем нужен ночной сторож в госпитале находящемся в воюющем городе понять невозможно. Каждый вечер этот старикан придя на работу поспевал как раз к моменту накрытия нами вечернего стола. Естественно всякий раз именно мы приглашали его принять участие в застолье. Он добавлял к нашим разносолам принесённые из дома продукты, что именно не помню, и вместе с нами принимался за ужин. Естественно он пил вместе с нами. Как-то раз, ещё до заметного охлаждения наших отношений с местными, кто-то из парней громко изъявил желание хорошенько потрахаться и пожаловался на отсутствие подходящих для этого женщин. Услышавший такие скорбные речи старикан пообещал эту несправедливость исправить пригласив к нам нескольких молодых цыганок.
Мы очень обрадовались такому повороту дела, нам хотелось женщин да и цыганка это в общем-то экзотика. Я не был особо избалован женским вниманием и мне в первую очередь была интересна близость с женщиной как таковая, экзотические особенности женщины меня не слишком интересовали, тогда я этим вопросом даже и не интересовался. Интересно, что даже сейчас, в момент написания книги, я не знаю ни одного (!) мужчины который мог бы похвалиться близкими отношения с цыганкой. Лично я за свою жизнь смог поближе познакомится с представительницами наверное десятка различных народов, даже однажды довелось попробовать вполне красивую африканку (кстати, баба как баба, только смуглая), но вот цыганку даже в руках подержать не приходилось. Дед сказал, что девочки симпатичные и будут близки со всеми нами, без удовольствия не останется никто. Девочек будет две или даже три. Вот и чудесно! Мы, привыкшие к тому, что в Югославии за простые и естественные удовольствия всегда надо платить сразу же сказали старику что деньги у нас есть. Дед ответил: «Денег не надо, они не курвы». «Ну не надо, так не надо, нам же лучше, захотят выпить - угостим» - порешили мы.
Старикан отправился в табор, а мы принялись нетерпеливо ждать. Кто-то настойчиво приискивал себе презерватив. У меня их было много и я на этот счёт не беспокоился. Да и если бы их и не было то тоже не беспокоился бы. Презервативов было у меня много, поскольку презервативы я использовал в качестве своеобразного чехла для ствола пулемёта. Презерватив предохранял мои пулемёты от попадания в ствол пыли и воды. У меня были и брезентовые чехлы, но я их берёг, поскольку в случае возникновения необходимости быстро открыть огонь снимать их со ствола не будет времени и следовательно чехол, предназначенный для ствола, станет чехлом для первой пули. Помимо прочего по окончанию службы чехлы нужно будет сдавать вместе с машиной. В армии вдалбливают строгое правило о недопустимости утери военного имущества и мой мозг не был свободен от этого вдалбливания - получив имущество я сразу задумывался о том как его буду в дальнейшем сдавать обратно.
Виноват в утрате имущества почти всегда тот, на ком это имущество числится, всевозможные оправдания принимаются редко. В принципе, для армии такой подход правильный, в противном случае всё имущество будет утеряно, украдено и поломано. Психологическое отношение военных к утере имущества хорошо характеризует термин обозначающий любое происшествие приведшее к исчезновению вещи. Любое действие или бездействие человека утерявшего какую-либо вещ в российской армии обозначается словами: «Человек «проебал» такую-то вещь». Термин «проебал» означает, что независимо от обстоятельств исчезновения вещи ответственный за неё человек автоматически виноват в её исчезновении. Иногда «проёбывание» даже самых незначительных казённых вещей, например обычного полотенца, может привести к колоссальным для «проебавшего» последствиям. Например, к невосполнимой потере здоровья происшедшей в результате воспитательной работы старослужащих. Как я сказал, сам принцип правильный, но бывают перегибы.
Запасных чехлов у меня разумеется не было, поэтому я использовал презервативы - гандон вещь одноразовая. Однако презервативы оказались не лучшим решением поскольку латекс контактируя с металлом быстро разрывался. Надо было бы мне приобрести презервативы для Терминатора тогда наверное всё было бы в порядке, а так в скором времени мне пришлось отказаться от своей рациональной идеи. Ну да ладно, презерватив ведь не для пулемёта предназначен. Не смотря на необходимость нести службу мои мысли постоянно возвращались к предстоящей приятной встрече. Я уже говорил о наличии у меня на тот момент достаточно скромного опыта в интимном общении с женщинами и поэтому ожидание встречи было для меня волнительным. Я взволновано ждал встречи, хотя старался не показывать своего радостного волнения товарищам. По всей вероятности подобные настроения присутствовали у всех нас за исключением Командира - старого мудрого воина. Он, кстати, в развлечениях принимать участия не собирался, но к нашим желаниям и потребностям отнёсся практически по-отечески - разрешил и одобрил.
Пока тянулись минуты ожидания то один, до другой из нас заводил разговор о девочках - не у меня одного мысли вертелись вокруг предстоящих удовольствий. Однако минуты ожидания складывались в десятки минут, а старикан всё не появлялся. Мы начали уже предполагать что он обманул нас, ну или умудрился в пути стать жертвой албанов (какой негодник!) как вдруг он показался на дороге. С момента его ухода прошло часа так полтора, в то время как до дома где жили цыгане идти было не более получаса. К нашему большому огорчению старик возвращался один. Причину того, что он вернулся без девушек старик объяснил самыми оптимистичными словами - согласно его заверениям девочки собирались придти ближе к ночи. Причину его задержки никто выяснять не стал, ну задержался и задержался, раз девочки решили придти попозже то его задержка никакой роли не играла. Мы снова принялись ждать. Чтобы к приходу подружек быть полностью готовыми мы навели порядок в отведённой для нас комнате. Мы расстелили на полу спальники и прибрали лишние вещи, ну и конечно приготовили припасённое спиртное - вдруг девочкам захочется выпить. Однако несмотря на то, что стало уже темнеть и с момента возвращения старикана прошло немало времени девочек по-прежнему не было. Вот стервы какие, ни грамма совести! Мы снова стали тормошить старика чтобы он пошёл и поторопил этих пиписек. Старик сам уже не пошёл, зато послал молодого цыганёнка разведать как там дела. Я уже не помню подробностей, но в тот вечер всё кончилось как в старом озорном стишке: «Опять весна, опять грачи, ты не пришла, опять дрочить». Девочки так и не пришли, но старик сказал, что завтра они придут уж точно, он об этом позаботится. Делать нам было нечего, и мы были вынуждены довольствоваться пивом и наблюдением за творящимися вокруг нас событиями.
Этой ночью какие-то люди на протяжении нескольких часов копошились возле находящейся неподалёку заброшенной бензоколонки. Той самой бензоколонки, зайдя за которую «наркомы» Её Величества «жахнули по вене». Если судить по внешнему виду бензоколонка была брошена сербами совсем недавно, видимо она работала вплоть до ввода в край сил КФОР. Поскольку бензоколонка не имела видимых следов разрушения то можно предположить, что в её здании было чем поживиться мародёрам. Как обычно, кем были ночные деятели и что же именно они делали возле бензоколонки осталось для нас невыясненным, однако немного понервничать они нас всё же заставили. По-моему, тогда даже были разбужены все кто отдыхал после смены с поста. У нас были прицелы ночного виденья для автомата и снайперской винтовки, но они были далеки от совершенства и особых преимуществ наблюдателям не давали. Толстый завёл двигатель БТРа (чтобы аккумуляторы не посадить) а я занял своё место за пулемётами и наблюдал в прицел за бензоколонкой.
В БТР-80 нет ночного прицела поэтому наблюдать мне было тяжело, я плохо различал происходящее возле здания. БТР это машина в первую очередь транспортная, а не боевая, поэтому для него вполне достаточно и обычного, дневного прицела. Прицел вооружения БТР-80 оборудован подсветкой сетки прицеливания, которая в свою очередь оборудована регулировкой яркости. Регулировка предназначена для того чтобы слишком яркий свет сетки не слепил пулемётчика. Чем темнее на улице тем слабее нужно делать подсветку и наоборот, в только начинающихся сумерках яркость подсветки нужно делать максимальной. Всё просто. Таким образом получалось что видеть прицельную сетку я мог хорошо, однако куда именно было направлено моё оружие я видел, как говорится, постольку поскольку. Непосредственно контуры самого здания бензоколонки различить я мог, а поэтому вести заградительный огонь было для меня задачей вполне доступной. Без особого труда Командир легко мог корректировать мой огонь по принципу «выше-ниже», «правее-левее» (да-да, то самое «правее-левее»).
КПВТ был самым мощным оружием имеющимся в нашем распоряжении, кроме того, именно пулемёт даёт большую плотность огня являясь таким образом хорошим средством сковывания действий противника и поэтому на эффективности моей стрельбы и держалась вся наша огневая мощь. Конечно у нас был ещё и снайпер Виталя, но его огонь в условиях плохой видимости был малоэффективен. Вообще в условиях когда нет возможности хорошо прицелится плотность огня важнее точности и мощности. Мы ждали как будут развиваться события, но непонятные перемещения возле бензоколонки продолжались, а ситуация оставалась на месте не получая никакого развития. Мы не понимали даже чем именно были заняты ночные незнакомцы: то ли они вели за нами наблюдение, то ли они подготавливались к нападению на нас, то ли они осуществляли какую-то свою деятельность на бензоколонке и старались чтобы эта деятельность проходила для нас незамеченной. Возможно, что деятельность незнакомцев вообще была никак не связана с нами и они даже не подозревали о том, что мы находимся неподалёку. Когда непонятная возня стала особо активной я спросил у Командира разрешение открыть по зданию бензоколонки, поверх незнакомцев, предупредительный огонь. Командир приказал огонь пока не открывать, ждать приказа, вести наблюдение и смотреть что будет дальше. Командир действовал спокойно и непринуждённо, сказывался боевой опыт и личные качества.
Мы связались по радиостанции с соседями и сообщили о ситуации. Соседи доложили о нас оперативному дежурному и он в свою очередь оповестил их о готовности резервной группы к выезду. На невоенном языке это означало, что в случае начала боестолкновения нам немедленно окажут помощь. Внимательный читатель помнит, что изначально нас в Косово прибыло около двухсот человек, а самолёты из России подкрепления практически не привезли. Большинство бойцов находилось в охранении на том или ином объекте. Таким образом в состав «резервухи» скорее всего входил один БТР-80 с экипажем и командиром и человек пять-шесть бойцов. Даже абсолютно далёкому от военной науки человеку понятно, что такая группа навряд ли сможет оказать толковую помощь, а прорваться к месту боя сквозь позиции противника сможет лишь только чудом. Кроме того, посылать резервную группу ночью было делом рискованным - нападение на пост зачастую специально организовывается для заманивания подкрепление в заранее подготовленную засаду. В Чечне хитрые «чехи» таким образом поступали постоянно и к сожалению в ряде случаев успешно. Иногда даже спешащая на выручку резервная группа попадала под огонь ведущийся с собственного поста. Война есть война - побеждает сильнейший, а военная хитрость это тоже показатель силы, в данном случае силы ума. На наше счастье нам в Косово противостояли не матёрые «чехи», а не пойми какие албаны.
К утру на бензоколонке всё стихло. Что именно там происходило ночью мы так и не выяснили. Днём сходили, осторожно всё осмотрели, но ничего интересного не обнаружили. То есть в прямом смысле слова мы вообще не обнаружили ни каких характерных следов по которым можно было бы определить, ну или по меньшей мере предположить, кто и что тут делал минувшей ночью. Короче, всё произошло по схеме ставшей в те дни уже классическоё - вокруг нас кипела ночная жизнь о которой мы ничего толком не знали. Кто-то, что-то постоянно делал, но кем были эти кто-то и что именно они делали мы не знали. Единственное, что мы знали точно, это то, чьи дома горели по ночам. Дома горели сербские. В общем, как я уже говорил, спустя сутки после нашего появления в крае ситуация перестала от нас существенно зависеть. Первые сутки мы были королями, вершителями мировой истории и судеб миллионов людей, а затем стали почти что сторонними наблюдателями. Как в смысле политики, так в смысле и контроля над местностью. Наш «звездный час» кончился. Надо отметить, что в те дни мы этого по-настоящему не понимали, я лично разобрался во всём этом лишь спустя несколько лет.
Сербы утром сказали нам, что на бензоколонке орудовали шиптары и такое объяснение представляется мне наиболее вероятным. Албаны, целыми толпами, к тому времени лазили уже всюду и везде, следовательно самым простым было предположить что ночными деятелями были именно они. Как известно самое простое предположение зачастую оказывается и самым верным. Благодаря этим уродам мы в очередной раз не выспались, недосып у нас приобрёл хроническую форму. Той ночью, не смотря на выпитое пиво никто не был пьян, более того, часть спиртного осталась нетронутой и была пущена в дело уже на рассвете, когда опасность миновала. Выпившие и усталые некоторые из нас отправились спать, а другие продолжили службу.
Как я сказал мы стали пить почти постоянно, пили от куража и от дискомфорта одновременно. Кураж мы испытывали от собственной крутости, адреналина, молодости и лета. Дискомфорт мы испытывали от стыда перед сербами за свою неспособность защитить их от американо-албанского беспредела, из-за чувства нереализованности своих защитнических помыслов, да и вообще от осознания чудовищной несправедливости всего того, что происходило в те дни в Косово. Многие из наших парней равнодушно относились к сербам как таковым и в бывшей Югославии оказались исключительно благодаря желанию «послужив делу мира» немного заработать, но даже и они понимали суть события происходящего в крае Косово. Даже те, кто просто приехал на работу, прекрасно осознавали, что в Косово происходит колоссальная несправедливость, так как пользуясь американской «крышей» албанские оккупанты грабят и захватывают исконно сербскую землю убивая и истязая её коренной народ. Старый и абсолютно верный лозунг «Смерть оккупантам!» тут действовал с точностью до наоборот. В конечном итоге у каждого из нас преобладал или один, или другой мотив, всё зависело от личных душевных качеств, но пили практически все мы и сербы наблюдали это чуть ли не каждый день. Со стороны всё это выглядело так, как будто бы мы, в качестве своеобразных туристов-экстремалов, прибыли в Косово поразвлечься.
День прошёл без особых забот и происшествий и наступил вечер предполагавший встречу с молодыми цыганками. Старик снова пришёл один, заявив, что девушек не хотят отпускать поскольку боятся за их безопасность - вокруг было много шиптаров. Дед сказал, что если кто ни будь из нас пойдёт с ним в цыганский дом, то это наверняка послужит гарантией безопасности и тогда девушкам разрешат пойди к нам в гости. Хотя идти было недалеко тем не менее путешествие по ночной Приштине было делом опасным и Командир сначала не разрешил нам сходить за девчонками. К тому же наш герой-любовник тоже отлучался с поста и если кроме него ещё кого ни будь отпустить то в госпитале оставалось совсем мало народу. Конечно в случае хорошо подготовленного нападения по большому счёту не было никакой разницы пять нас или десять, всё равно всем нам была бы хана, зато в случае неплановой проверки скрыть факт отсутствия двух человек было сложнее чем отсутствие одного. Однако, надо отметить, что вероятность проверки была крайне мала.