Даже Дзержинский, Фрунзе, Куйбышев и те поначалу не поддержали Ленина.
Тяжно, невероятно тяжко было Владимиру Ильичу. В ту жестокую пору каждый надежный человек был подспорьем и ценился на вес золота.
Возвращение Красина был как нельзя кстати.
Он вернулся в декабре 1917 года. С самого начала брестских переговоров Красин пристально следил за ними. Ибо так же, как Ленин, видел спасение в мирной передышке. Надежд Троцкого и «левых коммунистов» на скорую и спасительную мировую революцию он не разделял.
— Головотяпы, — сердито бранил Красин ультралевых. — Вы такого наворотите с вашими «идеями», что потом и за сто лет не расхлебают.
«Красин, — вспоминал А. Иоффе, проводивший мирные переговоры в Бресте, — более всего требовал «реализма». В нашу «ставку на мировую революцию» он и тогда не верил и с самого начала хотел договариваться с немцами «всерьез».
Морозным вечером, когда иззябшие деревья чуть слышно позванивали заиндевелыми сучьями, а из поминутно отворяемых входных дверей вырывались клубы пара, он пришел в Смольный.
Часовой подозрительно поносился на хорьковую шубу с воротником из седого бобра, на высокую каракулевую шапку (что еще за буржуй недорезанный заявился?), долго и недо-
178
верчиво разглядывал документы, но в здание пропустил: и бумаги и пропуск были в полном порядке.
В одной из бесчисленных комнат бурливого, трезвонящего телефонами и пулеметно стрекочущего пишущими машинками Смольного он разыскал Иоффе. Тот, используя перерыв в переговорах, приехал в Петроград за инструкциями.
— Возьмите меня в Брест, — сказал Красин. — Большое дело там делаете. Быть может, я помогу.
Он, пишет Иоффе, «предложил свои услуги, хотя все его близкие по духу друзья еще с нами не работали и саботировали. По тогдашним временам большое гражданское мужество нужно было для этого».
Красин сделал выбор, решительный и бесповоротный. Теперь он мог бы сказать, подобно одному из любимых литературных героев своей юности:
— Жизнь — это поле битвы, где самые тяжкие ранения постигают дезертиров. Их поражают на бегу, а они сдерживают стоны, чтобы не выдать тайну пристанища, где они бесславно стараются скрыться. Боль от ран, полученных в гуще боя, почти не чувствуется за радостью служения какому-либо достойному делу и вполне вознаграждается уважением к благородным шрамам. Мой выбор сделан! Я не дезертир, а солдат в общем строю!
Красин поехал в Брест. И как только прибыл, сразу же ушел в работу. Целиком, безраздельно. Так, как он работал всю жизнь.
Все свое внимание он обратил на решение вопросов экономических и финансовых, стремясь «выторговать» нак можно больше выгод для юной Советской страны.
Недаром в былые, подпольные времена он прослыл «министром финансов» партии. Недаром в недавнем прошлом управлял крупнейшими предприятиями. Теперь за столом переговоров один из представителей пролетарского государства разбирался в вопросах экономики не хуже, если не лучше, немецких промышленно-финансовых зубров.
Красин досконально знал все тонкости капиталистической экономики и все стороны капиталистического хозяйства. Он постиг их не со стороны, не теоретически, а изнутри, на практике. Ленин с удовлетворением отмечал:
«А Красин знает это дело не из коммунистических брошюрок!» !
Он разговаривал с немцами на равных. Оттого, пишет
1 В. И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 52, стр. 123.
Т.79
Иоффе, непосредственно наблюдавший Красина в ходе брестских переговоров, «немцы {и их союзники) относились к Л. Б. с большим уважением, сразу заметив, что у него «деловой подход*, а не наши «речи с улицы» — как говорили и писали немцы».
Деловитость, точное и доскональное знание предмета, трезвость суждений и оценок, ненависть к звонкой, но пустой фразе — все эти качества Красина и раньше бесконечно импонировали Ленину.
Сейчас он ценил их вдвойне. Ибо сейчас, как никогда, партии нужны были деловые люди, реалисты, созидатели, а не говоруны, вспышкопускатели, критиканы и разрушители, кои за последнее время расплодились во множестве.
Оттого 2 июня 1918 года Владимир Ильич писал Иоффе (тот вел в Берлине переговоры с немцами): «Надеюсь, что Красив и Ганецкий как деловые люди Вам помогут и все дело наладится»'.
Дело, которое имел в виду Ленин, было чрезвычайно сложным. Подписанный 3 марта 1918 года в Бресте мирный договор принес передышку. Но недолгую. Уже весной немецкие войска оккупировали Прибалтику, Белоруссию, Украину, вторглись в Крым, двинулись в наступление на Орел, Курск, Воронеж. Предлогом послужило то, что ряд вопросов, связанных с границами Советской России, Брестский договор оставил неурегулированными.
Летом Советское правительство направило в Германию делегацию для новых переговоров, на этот раз о «Дополнительном соглашении» к договору, недавно подписанному в Бресте.
Вслед за делегацией в Берлин прибыл и Красин.
Берлин нынешний мало походил на Берлин прежний, того-времени, когда он видел его в последний раз.
Самодовольную унылость сменило уныние.
Улицы полны были калек — на колясках, на костылях, слепых, безногих, безруких.
У молочных, мясных и бакалейных лавок толклись очере-ди. Женщины с бледными, испитыми лицами подолгу дожида-.' лись продуктов, да так и расходились по домам с пустыми," кошелками, злые и печальные.
Вагоны подземки, трамваи, вокзалы были забиты военны-; ми, не щеголеватыми и по-прусски надменными и подтянутыми, как прежде, а потрепанными и озлобленными.
Коса войны прошлась и по Германии.
1В. И. Ленин, Поли. собр. соч., т. 50, стр. 88.
180
То, что приметил острый глаз Красина с первого же дня по приезде, не хотели примечать, а главное, брать в расчет правители Германии. Вопреки невероятной усталости народа они упрямо стремились продолжать войну, а необходимые для этого средства норовили урвать, ограбив Россию.
Ленин, направляя советских дипломатов в Берлин, поставил перед ними ответственную и сложную задачу — умерить империалистические притязания Германии, отстоять жизненные интересы Советской республики, обеспечить мир. Участие Красина в переговорах Владимир Ильич горячо приветствовал. В своем письме Иоффе он писал: «Что «двинули» Красина, это очень хорошо» '.
Выполнению ленинского задания Красин и подчинил всю свою деятельность в Берлине.
Была она отнюдь непростой и трудной. Разговаривать приходилось с высшими чиновниками рейха. Ни времени, ни военных неудач и поражений, ни горестей, ни бедствий и страданий народных для них словно не существовало. Они ничуть не переменились и ничему не научились, они была такими же, как десять лет назад, — гладкими, лощеными, спесивыми. И высокомерно-агрессивными.
. Чтобы чего-либо добиться, нужны были неисчерпаемое терпение, ум и хитроумие, твердость и гибкость, настойчивость и тактичность и главное — беспредельная преданность делу, которому служишь, тому делу, ради торжества которого не на жизнь, а на смерть боролась окровавленная, голодная, разутая, раздетая Советская Россия.
Среди многих недугов, терзающих человечество, одним из самых распространенных и злосчастных является неконтактность.
Человек отделен от человека только тонким слоем кожи. Но эта преграда толще и крепче китайской стены. Иной раз пройти сквозь нее труднее, чем верблюду пролезть сквозь игольное ушко. Трудно, невообразимо трудно сходятся меж собою люди.
Чтобы преодолеть неконтактность, помимо доброй воли, нужно время. Чаще всего долгое.
Но оно сжимается до предела, если его наполняют большие события. Тот, кто под проливным огнем вскакивает со спасительной земли и кидается в атаку, мгновенно находит контакт с соседом по цепи. Атакующий сосед становится ближе самого близкого и старого друга.
1 В. И. Ленин, Поли. собр. соч., т. 50, стр. 111.
181