выплатить довоенные долги (правда, соглашаясь при этом на их некоторое сокращение и отсрочку выплаты процентов);
дать не позднее 20 апреля ответ на все предъявленные требования.
Это был ультиматум, жесткий и непреклонный. Диктат вместо переговоров.
Нанося свой удар, руководители Антанты не подозревали, что их ждет контрудар.
Мощный и ошеломительный, он был нанесен советскими дипломатами на другой же день после встречи на вилле Альбертис. Хотя подготовлялся задолго и исподволь.
16 апреля в Рапалло Чичерин и министр иностранных дел Германии Ратенау подписали советско-германский договор.
РСФСР и Германия отказывались от всех взаимных претензий и восстанавливали дипломатические отношения друг с другом.
Рапалльский договор смешал все карты в пасьянсе, который руководители Антанты раскладывали столь долго и столь старательно. Они, не жалея сил и времени, сколачивали единый антисоветский фронт, а он оказался прорванным.
214
Рапалльский договор продемонстрировал миру, что Советское правительство готово нормализовать отношения с други-ми государствами, но нормализация возможна только на основе равноправия.
19 мая Генуэзская конференция закончила свою работу.
Красин покидал Италию с легким сердцем. Советские дипломаты везли в Москву успех, и немалый.
Делегация, как отмечалось в специальном правительственном постановлении, «правильно выполнила свои задачи, отстаивая полную государственную независимость и самостоятельность РСФСР, борясь с попытками закабаления русских рабочих и крестьян, давая энергичный отпор стремлению иностранных капиталистов восстановить частную собственность в России».
В Москве Красину удалось пробыть недолго. В июле он снова отправился в путь.
И снова в чужие края.
На сей раз в Голландию. В Гаагу.
Здесь шла международная конференция.
Как прекрасен мир в безграничной широте его многообразия!
И как уродливы те, кто пытается миром править, в узкой ограниченности их однообразия.
В Италии, где он только что побывал, море мягко плещется о берега, теплое и ласковое. А в Голландии в его хищных седовато-сизых бурунах выкупаешься разве только «в обнимку с самоваром», как ловко выразился Кржижановский, тоже прибывший на конференцию.
Недаром с редких пловцов не сводят глаз дюжие молодцы из спасательной команды в брезентовых бушлатах и в широченных прорезиненных шароварах.
Природа разная, а правители будто сшиты по одной мерке. Они, так же как итальянцы, поместили советских делегатов в роскошной гостинице и окружили плотным кордоном полицейских и шпиков.
Караулят. Следят. Бдят.
В общем не фешенебельный отель «Схъэвенниген», а «Советская тюрьма», как его окрестил тот же Кржижановский.
И представители западных держав ведут себя так же, как в Генуе. Хотя там были политики, а тут дельцы, Физиономии разные, а нутро одно — империалистическое.
215
И линия поведения тоже одна. Требуют возврата всей иностранной собственности. Иначе никаких кредитов.
В общем катят конференцию под относ. Несмотря на терпимость и разумные уступки советских делегатов.
Какова же отсюда мораль?
Раз они перекрывают путь к многосторонним соглашениям, мы пойдем по пути соглашений двухсторонних.
«Гаага с математической верностью доказала необходимость сепаратных соглашений с отдельными странами или наиболее влиятельными капиталистическими группами».
К такому выводу пришел Красин, вернувшись из Голландии.
На это он ориентировал и Наркомвнешторг.
Его делами, приехав в Москву и осев в ней, наконец, более или менее надолго, он занялся теперь вплотную, непосредственно, неотрьшно.
XIII
После отсутствия — долгого ли, краткого — вид родных мест радует.
Воистину, Когда ж постранствуешь, воротишься домой, И дым отечества нам сладок и приятен!
Он радовался. Всему, что еще смолоду было таким близким и таким знакомым. Зубчатой узорчатости стен Кремля, путаной неразберихе кривых переулков Замоскворечья, что там, внизу, зеленеет садами и садиками полусонных дворов, золотистому сиянию могучего купола Христа Спасителя.
Он радовался Москве.
А еще больше ее преображению, неслыханному и невероятному.
Город переменился. Будто в сказке. Совсем недавно еще полумертвый, он бурлил теперь жизнью.
По узкой Мясницкой бежал широкий поток извозчиков, автомобилей, черных — казенных — и опоясанных желтой полосой, с надписью «прокат» — частных.
Кузнецкий мост сверкал зеркальными стеклами витрин, золотом и серебром новеньких вывесок:
«Парикмахер Поль»,
«Мужские моды»,
«Парижская парфюмерия».
На Петровке огромные, во всю тыльную стену многоэтажного дома буквы возвещали миру:
216
«Дрова! Лучшие на всем белом свете дрова —