— ноябрьские бои под Дзвоновицами (Дзволовицами), где П.Н. Краснов участвовал в рукопашном бою и взял за три дня 3000 пленных.
О боях под Дзволовицами казаки 3-й сотни 10-го Донского полка сложили (причем сами, без малейшего участия офицеров!) бесхитростную песню. Вот две строфы из нее:
В феврале и в первых числах марта 1915 года разгорелись кровопролитные бои у Незвиска, где генерал Краснов был ранен пулей в плечо, но и раненый остался в строю. В зимний буран он во главе казачьей сотни атаковал венгерскую пехоту и взял в плен целый батальон со всем командным составом. Тогда же, при занятии Незвиска, было взято в плен 14 германских кавалерийских офицеров, 45 нижних чинов, 4 пулемета и много лошадей.
В марте 1915 года П.Н. Краснов участвовал в упорных трехдневных боях по обороне моста через Днестр. В конце марта-начале апреля, как командир бригады 1-й Донской казачьей дивизии 3-го конного корпуса графа Келлера, внес значительный вклад в блестящую победу корпуса над австрияками у Ржавенцов и Топороуца. Взял с боя деревню Малинцы, причем в плен было взято до 3000 австрийцев и захвачено различное войсковое имущество. В мае 1915 года командир 3-й бригады Кавказской Туземной дивизии генерал-майор П.Н. Краснов был награжден самой высшей из русских боевых наград — Орденом Святого Великомученика и Победоносца Георгия IV степени (далее цитируем Представление к Ордену):
«За то, что, командуя 29 мая 1915 года в арьергардном бою у города Залещики, отрядом из 214 и 215 ополченских дружин, одной роты 211 дружины, Черкасским, Ингушским, Дагестанским и Кабардинским конными полками, одной сотней Татарского конного полка, 3-м и 4-м Заамурскими при 4 конногорных орудиях, весь день удерживал натиск превосходных сил неприятеля, а когда вечером неприятель прорвал расположение наше, атаковал прорвавшие части в конном строю четырьмя сотнями Заамурцев, смял и опрокинул их и прогнал за Днестр, при чем около 100 человек взял в плен».
Эта атака спасла положение всего конного корпуса. Свою победу и высокую награду сам П.Н. Краснов приписывал исключительно высокому боевому духу руководимых им войск и глубочайшей вере русского солдата (как христианского, так и мусульманского вероисповедания!), всегда готового положить свою душу за Бога, Царя и Отечество:
«В 1915 г. я командовал 3 бригадой Кавказской Туземной дивизии, состоящей из магометан: черкесов и ингушей.
В мае мы перешли через р. Днестр у Залещиков и направились к р. Прут. Утром мы вошли в селение Серафинце. Впереди неприятель. Дальше движение с огнем и боем. Я вызвал командиров и дал им боевую задачу. Старший из них, командир Ингушского конного полка полковник Мерчуле, мой товарищ по Офицерской кавалерийской школе, сказал мне:
— Разреши людям помолиться перед боем.
— Непременно.
На сельской площади полки стали в резервных колоннах. Перед строем выехали полковые муллы. Они были одеты так же, как всадники, в черкесках и папахах.
Стали «смирно». Наступила благоговейная тишина. Сидели на конях в шапках с молитвенно сложенными руками. Заключительное слово муллы. Еще мгновение тишины. Муллы подъехали ко мне.
— Можно вести! Люди готовы…
Люди были готовы на смерть и раны. Готовы на воинский подвиг. Они его совершили, проведя две недели в непрерывных боях до Прута и за Прут, и обратно, в грозном отходе за Днестр, к Залещикам, Дзвинячу и Жезаве. Сколько раз приходилось мне наблюдать, как Русские солдаты и казаки, получив приказание идти в бой, особенно в последний его эпизод — атаку, снимали фуражки и крестились.
…В старой, православной великой России вера отцов трогательно говорила нам о бессмертии души, о ее жизни бесконечной у Бога, там, где нет ни болезней, ни печали, ни воздыхания…
…Государство, которое отказывается от религии и от воспитания своей молодежи в вере в Бога, готовит себе гибель в материализме и эгоизме. Оно будет иметь трусливых солдат и нерешительных начальников. В день великой борьбы за свое существование оно будет побеждено людьми, сознательно идущими на смерть, верующими в Бога и бессмертие своей души».
В июле 1915 года генерал Краснов получил назначение начальником 2-й Казачьей сводной дивизии в 4-м конном корпусе генерал-лейтенанта Я.Ф. Гилленшмидта. Петр Николаевич получил дивизию в момент, когда той, усталой и измотанной в непрерывных боях, выпала труднейшая задача прикрывать отступление наших отходящих армий. Входившие в состав потрепанной дивизии сильно поредевшие сотни имели по 7 рядов во взводах (вместо предвоенных 16 рядов!). С этими более чем скромными силами Красновская дивизия на 75-верстном фронте прикрывала безудержно откатывающуюся под артиллерийским «огневым валом» Маккензена русскую пехоту, спасая ее от верной гибели. Только искусный маневр начальника дивизии смог компенсировать недостаток сил. И это — при минимальных потерях! П.Н. Краснов воевал не по-жуковски («Война все спишет!»), а по-суворовски («Бей врага не числом, а умением!»).
По официальным данным потери дивизии, в период командования ею П.Н. Красновым, были действительно минимальными, как по сравнению с ее потерями при других командирах, так и по сравнению с другими дивизиями в аналогичной обстановке. Это разительно отличалось от установок иных «заслуженных» командующих: «Нет потерь — нет дела!» или: «Трупиков побольше!». Всей своей пламенной душой казак и генерал Петр Николаевич Краснов ненавидел эту, по сути дела, пораженческую установку. И это нередко мешало ему быстро продвигаться в чинах и званиях. Как говорится: «Жалует Царь, да не жалует псарь!».
В трагические лето и осень 1915 года произошел совершенно замечательный случай. Две сотни волгцев, чтобы отбросить наседающую с флангов германскую пехоту, ночью, в конном строю, хватают крестьянские косы (!) и ураганом выносятся из захваченного села, озаренные огнями рвущихся шрапнелей. Черные разрывы тяжелых снарядов и гранат, блеск лезвий кос — и германцы, не выдержав, под ударами шашек и кос, бросаются в рассыпную, бегут! Обе сотни волгцев в полном составе получают георгиевские кресты. Сразу после этого невероятного дела дивизию Краснова перебрасывают на стык Юго-Западного и Северо-Западного фронтов. «И отдыха нет на войне», как писал сэр Редьярд Киплинг. Враг, нащупав слабое место на стыке фронтов, угрожает глубоким прорывом.
С форсированного марша 2-я Казачья Сводная дивизия вступает в бой. Фронт прикрытия — 190 верст — и это при 7 рядах во взводах! Для перехвата инициативы у противника генерал Краснов задумывает и осуществляет глубокий рейд по вражеским тылам, в районе Ковеля. Паника в тылу германцев. Захвачены планы, секретные документы, уничтожены обозы, тыловые учреждения и штаб германской кавалерийской дивизии генерала фон Бернгарди, все перепутано и вражеское наступление сорвано! Захвачены богатые трофеи. Причем потерь с нашей стороны практически нет. Но вместо отдыха дивизия Краснова получает новое задание и бьется насмерть у Кухоцкой Воли. В лесах и болотах дерутся героические казаки героической дивизии, находясь круглые сутки под убийственным огнем германской артиллерии. В результате наголову разбита германская пехотная бригада, взята штурмом мощная железобетонная цитадель, прикрывающая данный участок фронта, взяты многочисленные пленные и трофеи. Наши потери:
Убито — 3 офицера, 37 казаков;
Ранено — 7 офицеров, 145 казаков.
И вновь, вместо заслуженного отдыха, дивизии Краснова придают бригаду 3-й Кавказской дивизии, и доблестные орлы Дона, Терека, Кубани и Оренбургских степей вновь совершают сокрушительный набег вглубь германского расположения.
Вновь паника среди германцев, и гордо реет среди бегущих толп врагов черный «значок смерти» знаменитого героя Кавказской войны казачьего генерала Бакланова, осеняющий теперь другого донского генерала — П.Н. Краснова. Там, где он — нет отступления, и звучит гимн победы. На черном шелковом полотнище значка, вышитом руками монахинь, «Адамова голова» — белый череп над перекрещенными костями — обрамленный заключительными словами православного Символа Веры: «ЧАЮ ВОСКРЕСЕНИЯ МЕРТВЫХ И ЖИЗНИ БУДУЩАГО ВЕКА. АМИНЬ».
После набега — нервная позиционная окопная война до мая 1916 года, а затем Красновская дивизия снова выходит на широкий фронт. В период легендарного Луцкого прорыва генерала Каледина — на решающем участке знаменитого Брусиловского прорыва! — дивизия генерала Краснова вносит в победу решающий вклад. В ходе трехдневных упорных боев его дивизия спешенными полками, при поддержке всего одного батальона пехоты, берет сильно укрепленную позицию неприятеля у деревни Вулька-Галузийская, захватив 800 пленных. Действия 2-й Сводной Казачьей конной дивизии в этих боях были отмечены в приказе по 4-му Кавалерийскому корпусу в следующих выражениях:
«Славные Донцы, Волгцы и Линейцы, ваш кровавый бой 26-го мая у Вульки-Галузийской — новый ореол Славы в Истории ваших полков. Вы увлекли за собой пехоту, показав чудеса порыва. Бой 26 мая воочию показал, что может дать орлиная дивизия под руководством железной воли генерала Петра Краснова».
В этом бою Краснов был ранен ружейной пулей в ногу. 6/19 августа 1916 года конной атакой Донской бригады, сокрушившей австро-германцев у селения Тоболы, был спасен наш Червищенский плацдарм на реке Стоходе. В ходе этой блестящей атаки было взято более 600 пленных и разное военное имущество.
Участие в боевых действиях Великой войны (с полным основанием именуемой ее русскими участниками Второй или Великой Отечественной!), да еще в качестве командира высокого ранга, непрерывно пребывающего в войсках первого эшелона, на передовой, отнимало у генерала Краснова все время и силы.
Но даже в таких невероятно трудных условиях он не оставлял литературной работы. В «Русском Инвалиде» регулярно публиковались его описания боевых действий, а в 1915 году целых два (!) романа П.Н. Краснова — «Погром» (о русско-японской войне) и «В житейском море».
Работа Краснова в «Русском Инвалиде» продолжалась до самого закрытия издания после февральского переворота 1917 года, после восхваляемой на все лады врагами исторической России «Великой бескровной» революцией (хотя в действительности эта «великая бескровная» началась с убийства офицера Лейб-гвардии Волынского полка своим подчиненным и истребления на улицах Петрограда городовых — последних защитников Богом установленного монархического строя и сопровождалась вакханалией убийств полицейских, офицеров и генералов Русской армии, пока «плавно» не переросла в уже неприкрытую кровавую резню лучших представителей русского народа остервенелой большевицкой сворой)!
В инсценированной масонским Временным правительством февральских «демократов» пародии на Русскую Императорскую Армию под названием «Армия и Флот Свободной России» генерал Краснов принять участия не пожелал. Хотя наверняка не знал о том, что британский посол в Париже Ф. Берти, получив известие о «буржуазно-демократическом» февральском перевороте 1917 года в России, писал:
«Нет больше России. Она распалась, и исчез идол в лице императора и религии, который связывал разные нации православной веры. Если только нам удастся добиться независимости буферных государств, граничащих с Германией на Востоке, то есть Финляндии, Прибалтики, Польши, Украины и т. д., сколько бы их удалось сфабриковать, то по мне остальное может убираться к черту и вариться в собственном соку…»
Свои переживания в период событий 1917 года, гибели Армии и Державы, Петр Николаевич описал в воспоминаниях «На внутреннем фронте», изданных в I томе «Архива Русской Революции» под редакцией Гессена (Берлин, 1922; Москва, «Терра», 1991, с. 97–190).
Расскажем же об этих черных днях, опираясь на мемуары самого генерала.
Февральский переворот 1917 года 2-я Сводная казачья дивизия встретила на фронте, на боевых позициях, в непосредственной близости к неприятелю. До августа 1917 года, когда ее, наконец, сменили и отвели в тыл для отдыха, дивизия держалась — почти как при «старом режиме». Сам начальник дивизии и все его офицеры верили (точней — хотели верить), что февральская «Великая бескровная революция» (при всем их отвращении к ней!), наконец, завершилась, что Временное Правительство, в полном соответствии со своим названием, пойдет быстрыми шагами к Учредительному Собранию, а Учредительное Собрание — к конституционной монархии, во главе с Великим Князем Михаилом Александровичем, в пользу которого отрекся от прародительского Престола Государь Император Николай II. На Совет солдатских и рабочих депутатов смотрели как на что-то вроде нижней палаты будущего всероссийского парламента.
Но такое относительно благополучное положение сохранялось только до апреля 1917 года. Сразу же после отвода в тыл Красновская боевая дивизия стала немедленно разлагаться под влиянием красных агитаторов, постепенно превращаясь, подобно всей российской армии, в вооруженную банду.
Сознавая очевидную бессмысленность пребывания в рядах такой, с позволения сказать, армии, Петр Николаевич подал в отставку. Но командующий Особой Армией, генерал Балуев, его отставку не принял, ссылаясь на приказ А.Ф. Керенского — никаких отставок старших офицеров не принимать — и предложил ему возглавить 1-ю Кубанскую дивизию.
10 июня генерал Краснов прибыл в расположение своей новой дивизии в окрестностях Мозыря. До августа 1917 года он, с переменным успехом, пытался привести эту второочередную, состоявшую в основном из казаков старших сроков службы, дивизию в Божеский вид. Сначала дело, как ему казалось, пошло на лад. Страдавшая от бескормицы и плохого снабжения дивизия, стараниями ее начальника, постепенно принимала сытый и довольный вид. Краснову удалось даже начать занятия с казаками. Но, как пишет далее генерал в своих мемуарах:
«Несмотря на все эти внешние успехи, на душе у меня было смутно… Внешне полки были подтянуты, хорошо одеты и выправлены, но внутренне они ничего не стоили. Не было над ними «палки капрала», которой они боялись бы больше, чем пули неприятеля, и пуля неприятеля приобретала для них особое страшное значение.
Я переживал ужасную драму. Смерть казалась желанной. Ведь рухнуло все, чему молился, во что верил и что любил с самой колыбели в течение пятидесяти лет — погибла армия.
И все-таки надеялся…Думал, что постепенно окрепнет дивизия, вернется былая удаль — и мы еще сделаем дела и спасем Россию…
Между тем в армии неуклонно росла рознь между солдатами и офицерами, начало которой положил пресловутый Приказ № 1, составленный в недрах Петроградского Совета Солдатских и Рабочих Депутатов, при еще не вполне ясных по сей день обстоятельствах, и, кстати, формально адресованный отнюдь не всей русской армии, а только Петроградскому гарнизону. Этот приказ состоял из семи пунктов. Солдатам предписывалось:
1) Избирать полковые, батальонные и ротные комитеты, а также комитеты в военных учреждениях и на судах военного флота;
2) Посылать депутатов в Петроградский Совет — по одному от роты;
3) Политически гарнизон подчиняется Совету и Комитетам;
4) Решения Совета преобладают над параллельными приказами военной комиссии Думы;
5) Держать оружие в распоряжении комитетов и «ни в коем случае не выдавать его офицерам даже по их требованию»;
6) Солдаты могут пользоваться всеми гражданскими свободами, предоставляемыми русским гражданам революцией, и не должны отдавать честь командирам вне службы;
7) Солдаты не должны терпеть грубого обращения командного состава, не должны титуловать командиров, запрещается обращаться к солдатам на «ты», а надо обращаться на «Вы».